Страница 13 из 224
А. А. Козлов был назначен 12 апреля при весьма милостивом рескрипте. Козлов долго, как сам мне рассказывал, отказывался от этого назначения, ссылаясь на свои преклонные годы — ему было тогда 68 лет — и на то, что не обладает уже должной энергией; но в конце концов принужден был все же уступить, но поставил при этом условие, что если он по истечении 3 месяцев убедится, что не в силах приносить пользы, то его удерживать не будут. Условие это было принято. В то время генерал от кавалерии Козлов, занимая должность почетного опекуна Московского присутствия, проживал очень скромно в меблированных комнатах Троицкой у Никитских ворот. Прислугой у него была только одна кухарка. Как только вышел высочайший приказ, Козлов, захватив ручной багаж, вдвоем со своей кухаркой пошел пешком по Тверскому бульвару и пришел в генерал-губернаторский дом, оставив за собой комнаты у Троицкой. Так оригинально произошло вступление нового генерал-губернатора в должность. Москва приветствовала это назначение, хотя мало придавала ему значения.
Генерал Козлов, чудной души человек, честнейший и благороднейший, мог бы в другое время принести много пользы, но будучи 68 лет от роду, он давно отошел от дел; у него не было должной энергии, главное, не было любви к тому делу, на которое его призвали. Он работал, правда, добросовестно, но работал без одушевления, заставляя себя работать из чувства долга. Он, конечно, обратил главное внимание на полицию, что было для него, по прежней службе, делом привычным, при нем, кроме чиновников особых поручений, стали дежурить участковые пристава полиции взамен адъютантов, которых при нем и не было.
Назначение Козлова вызвало уход генерал-майора Волкова, который был назначен таврическим губернатором. Всеми своими назначениями Е. Н. Волков был обязан тому, что снискал к себе расположение Государя императора, будучи еще офицером Лейб-гвардии гусарского полка его величества, в то время, когда Государь в бытность свою наследником отбывал службу в этом полку, а потом Е. Н. Волков сопровождал Государя во время его путешествия наследником-цесаревичем на Дальний Восток и в Японию.
Московским градоначальником был назначен генерал-майор П. П. Шувалов, большой друг А. А. Козлова и любитель, если можно так выразиться, полицейского дела, которым он еще с юношеских лет увлекался. Граф Шувалов родился в 1859 г. и по окончании Пажеского корпуса вышел в артиллерию непосредственно на театр военных действий во время Русско-турецкой войны. Затем он был адъютантом при великом князе Сергее Александровиче и заведующим его двором с 1894 по 1897 г. когда был назначен одесским градоначальником, но пробыл в этой должности недолго. Граф Шувалов принялся очень ретиво за свои обязанности и работал рука об руку с генералом Козловым, который имел на него отличное влияние и умел сдерживать его увлечения. В минус графу Шувалову можно поставить то, что он мало интересовался всем тем, что не было чисто полицейским делом, но работал он очень много и все свое время отдавал службе. Он был очень умен и не без хитрости. Его жена, рожденная графиня Воронцова-Дашкова, была на редкость очаровательная женщина, умная, образованная, имевшая отличное влияние на мужа.
Вскоре после этих назначений 17 апреля последовал высочайший манифест о распечатании старообрядческих храмов11. На Москву, где очень много старообрядцев, это событие произвело огромное впечатление, тем более что именно в Москве были запечатаны храмы, особенно чтимые старообрядцами, в Рогожской. Манифест был издан за несколько дней до Пасхи, что еще более усугубило праздничное настроение старообрядцев. В Москву был командирован по высочайшему повелению флигель-адъютант граф Шереметев для приведения в исполнение этого высочайшего указа. Одновременно с сим был опубликован и высочайший манифест о сложении продовольственных долгов с населения. Таким образом, старообрядцы встречали Пасху особенно восторженно, а населению оказана была большая материальная помощь.
Мое личное положение все это время было крайне неопределенно: со дня кончины великого князя я должен был бы быть откомандирован в Преображенский полк, в котором числился, а между тем я занимал по высочайшему повелению должность товарища председателя Московского столичного попечительства о народной трезвости. Для откомандирования надо было ждать высочайшего приказа, а его не выходило. Я продолжал поэтому носить адъютантскую форму и жить в Николаевском дворце, работая в Попечительстве о народной трезвости. За несколько дней до Пасхи, кажется в Страстную пятницу, меня вызвал по телефону из Петербурга А. Г. Булыгин и сказал: "Поздравляю вас, покупайте к Пасхе белую шапку. Я понял, что меня Государь император назначает флигель-адъютантом, и действительно, в субботу, накануне Пасхи, я получил депешу от министра императорского двора о назначении меня флигель-адъютантом к его императорскому величеству. Я был, конечно, очень счастлив такому исключительному монаршему вниманию.
Встретив Пасху в Чудовом монастыре, получив массу приветствий, я выехал в первый же день Пасхи в Петербург, чтобы представиться и благодарить Государя за его монаршую милость. Свитской формы мне, конечно, ни один портной на праздниках сшить не мог, и мне пришлось поехать в Царское Село представиться Государю в адъютантской форме, прицепив вензеля на эполеты и надев белую свитскую барашковую шапку, которую мне прислала великая княгиня Елизавета Федоровна. Приехав в Петербург, я тотчас явился министру императорского двора барону В. Б. Фредериксу, который меня принял более чем любезно, выразив радость по поводу моего назначения и дав указание на другой же день быть в Царском Селе в Александровском дворце к девяти с половиной часам утра и через камердинера доложить о себе Государю императору.
Его величество меня тотчас принял и был трогательно милостив ко мне, разрешив мне продолжать мою работу в Попечительстве о народной трезвости в качестве товарища председателя оного и жить в Москве, приезжая на дежурства в Царское Село. При этом внимание Государя не остановилось на этом. Его величество повелел предоставить мне помещение в Кремлевском дворце. Затем Государь повел меня в апартаменты императрицы, где я имел счастие представиться ее величеству императрице Александре Федоровне. От ее величества я прошел в другую половину дворца и был принят Государыней императрицей Марией Федоровной, которая трогательно вспомнила покойного великого князя, говорила о нем с большим чувством и выразила мне радость, что Государь взял меня в Свиту. В тот же день был обычный пасхальный прием лиц Свиты в Большом Царскосельском дворце, и я в первый раз участвовал на нем со всей Свитой, приносившей поздравления их величествам, и удостоился получить из рук Государынь пасхальные яйца.
Вернувшись в Петербург, я тотчас заказал себе свитскую форму, изготовление ее заняло несколько дней, и когда все было готово, принялся исполнять все обязательства, сопряженные с таким назначением. Надо было представляться всем особам императорского дома, военному министру и всем лицам Государевой свиты, а младшим себя лицам Свиты сделать визит.
Вся свита Государева находилась на учете Военно-походной канцелярии его величества и в ведении командующего Императорской главной квартирой, каковая должность обыкновенно соединялась с должностью министра императорского двора. При моем назначении и до конца царствования Николая II министром двора и командующим Главной квартирой был барон, впоследствии граф В. Б. Фредерикс, человек на редкость благородный, преданный Государю, но, к сожалению, подпадавший под чужое влияние, и не всегда хорошее. Начальником Военно-походной канцелярии был флигель-адъютант князь В. Н. Орлов, человек тоже очень хороший, доброжелательный, но большой барин, не знавший жизни и потому в делах часто становившийся на ложный путь, не разбираясь в людях. Помощником у него были флигель-адъютант К. А. Нарышкин и А. А. Дрентельн. Первый из них был человек безличный и представлял собой совершенно отрицательную величину, второй же — это был светлый луч среди всех окружавших Государя лиц. Можно смело сказать, что то был самый благородный, правдивый и положительно лучший из всех окружавших Государя, будучи при этом очень умным и образованным человеком.