Страница 117 из 224
14 марта в церкви села Измайлова состоялось отпевание покойного пристава. Храм был переполнен, у гроба стояли вдова покойного и 6 малолетних детей и старик отец — волостной писарь. Кроме начальствующих лиц и сослуживцев покойного, было много крестьян, среди коих Белянчиков пользовался большой популярностью и симпатиями. Гроб утопал в зелени и цветах, возложено было до 30 венков, среди коих выделялись надписи: "От крестьян — погибшему за защиту имущества крестьян", "Доброму приставу, погибшему за защиту крестьян" и т. д. Погребение состоялось в селе Всехсвятском.
17 марта состоялся высочайший приказ о назначении московского генерал-губернатора и командующего войсками Московского округа Гершельмана командующим войсками Виленского военного округа, а генерал от кавалерии Плеве — командующим войсками Московского военного округа. Таким образом ушел Гершельман, и должность генерал-губернатора не была замещена. Ходили разные слухи по этому поводу. Кандидатом называли графа Воронцова-Дашкова, другие говорили, что должность генерал-губернатора будет совсем упразднена, 10 апреля выяснилось, что должность временно замещена не будет, и согласно высочайшего повеления разрешение дел по московскому генерал-губернаторскому управлению и учреждениям, состоявшим непосредственно в ведении сего управления, временно было возложено на меня.
Затем, уже в сентябре месяце (очевидно, ввиду чересчур длительного периода незамещения должности) последовало новое высочайшее повеление от 31 сентября с. г. на время незамещения должности московского генерал-губернатора представить разрешение дел генерал-губернатора в следующем порядке:
Министру внутренних дел: 1) по заведованию личным составом московского генерал-губернаторского управления; 2) по учреждениям, состоящим в ведении генерал-губернатора (Московская глазная больница, больница имени императора Александра III, Варваринский сиротский дом Лобковых, высочайше утвержденный Особый комитет по устройству в Москве Музея 1812 г., Училище живописи, ваяния и зодчества), и по тем, где председателем состоит генерал-губернатор по своей должности, с возложением председательствования в означенных учреждениях в подлежащих случаях на московского губернатора; 3) по комиссии чтений рабочих; 4) по разрешению лечебных заведений в Москве евреям; 5) по назначению представителей генерал-губернатора в разные учреждения по закону или по уставу этих учреждений.
Московскому губернатору: по выдаче и расходованию кредитов по генерал-губернаторскому управлению.
Московскому градоначальнику: 1) по выдаче заграничных паспортов по Москве и Московской губернии и видов на проживание иностранцам в столице и губернии; г) по выдаче пособий бедным жителям столицы из сумм, жертвуемых лицами и учреждениями в распоряжение генерал-губернатора.
Почему Столыпину пришло в голову изменить налаженный порядок, установленный в апреле месяце, я не знаю, полагаю, что он это сделал под чьим-нибудь влиянием. Для дела, конечно, это было хуже, так как внесло больше осложнений. Учреждения завопили, так как им приходилось по всяким мелочным вопросам обращаться в Петербург. Министр, не будучи в курсе дела, запрашивал меня или градоначальника, и получалась совершенно излишняя переписка и проволочка. Для меня лично было облегчение, я перестал быть ответственным лицом за какие-либо непорядки в учреждениях, подведомственных генерал-губернатору, и роль моя ограничивалась только председательствованием в комитетах и учреждениях и разрешением кредитов.
Очень скоро выяснился весь абсурд этого нового порядка, и роль министра внутренних дел осталась чисто номинальной, личный состав был разделен между мною и градоначальником, распоряжения по второму пункту всецело отошли ко мне, по третьему — градоначальнику, и только по 4 и 5 пунктам распоряжения остались за министром внутренних дел. Так оно и продолжалось вплоть до переворота 1917 г., так как должность генерал-губернатора более не замещалась. Гершельман оказался последним генерал-губернатором. 15 апреля он покинул Москву, чтобы ехать к новому месту своего служения, в г. Вильно. Проводы его носили сердечный характер, многие весьма жалели об его уходе.
20 марта Москва чествовала память 100-летия со дня рождения Гоголя. К Данилову монастырю, месту упокоения Гоголя, стекалась вся культурная Москва. С раннего утра по Большой Серпуховке шли группы учащейся молодежи, двигались фуры с коробами, скрывавшими венки, ехали почетные гости, духовенство. В монастыре царило большое оживление, все дорожки были вычищены, посыпаны песком. Собрались ученые, чины администрации, студенты, литераторы, артисты, курсистки, военные и др.
Торжество началось обедней в соборе, затем была торжественная панихида на могиле великого Гоголя. Яркое весеннее солнце дополняло величественную картину этого моря голов, окружавших могильный памятник. После панихиды многочисленные депутации возлагали венки: "Город Москва — бессмертному Гоголю", "От H. А. Хомякова — незабвенному крестному отцу Н. В. Гоголю", "Великому Гоголю — Императорский Малый театр", "Пророку-обличителю — слушательницы Высших женских курсов" и т. д. Могила Гоголя обратилась в колоссальный храм свежей зелени, пышных цветов, лент.
Много было произнесено и речей. Городской голова Н. И. Гучков сказал: "Мощен тот, кто объединяет около себя людей; бесконечно велик тот, кто объединяет вокруг своего имени и своей памяти людей без различия их взглядов и направлений. Сегодня, в день 100-летия со дня рождения великого Гоголя, объединились около его могилы все мы в едином порыве, в неудержимом стремлении к тем великим идеалам, которые лежат в основе учения великого учителя — к идеалам всеобщей взаимной любви и правды. На долю Москвы, сердца России, выпало счастие быть хранительницей останков великого Гоголя и воздвигнуть памятник над ними. От имени Москвы земно кланяюсь великому учителю. Да будет Москва не только охранительницей твоей могилы, но и хранительницей твоих заветов".
23 марта скончался С. В. Сабашников, которого я очень любил и со всеми его близкими был в тесных дружеских отношениях. Он скончался во цвете лет, совсем еще молодым. Естественник по образованию, он проявлял особый интерес к вопросам своей специальности и, основав вместе со своим братом пользующееся огромной известностью "Книгоиздательство М. и С. Сабашниковых", выпустил в свет очень много тщательно изданных книг естественнонаучного характера. Он состоял гласным Московской городской думы, принимал большое, близкое участие в Университете Шанявского и оказывал материальную помощь многим просветительным учреждениям. 26 марта в Москве состоялось отпевание, после чего похоронная процессия двинулась в Спас-Сетунь в сопровождении близких, родных и знакомых для погребения на местном кладбище рядом с могилами его родителей.
30 марта при обходе Бутырской тюрьмы помощником начальника означенной тюрьмы Сердюком, когда он вошел в камеру, где содержалось 25 человек бессрочно каторжных, к нему обратился с вопросом относительно книг из библиотеки один из содержавшихся, Базельчук. Не успел Сердюк ему ответить, как тот выхватил нож и хотел нанести удар, но, к счастию, нож скользнул по рукаву Сердюка, не причинив ему вреда. Арестанты бросились было к Базельчуку на помощь, но вбежавшие надзиратели, выстрелив в них и ранив трех каторжан, заставили их отступить. Базельчук объяснил свой поступок невыносимо строгим режимом. Сказав это, он вдруг зашатался, упал и тут же внезапно умер — по вскрытии оказалось, что он принял яд. Это трагическое происшествие меня сильно встревожило, и я отправился в тюрьму, чтобы лично расследовать происшествие и ближе ознакомиться с условиями содержания каторжан.
В то время, только недавно, в московской Бутырской тюрьме открылось каторжное отделение на 1500 человек. Для сего была отделена половина всей тюрьмы, камеры, на 25 человек каждая, были совершенно заново отремонтированы, и в них впервые применены были гигиенические койки взамен бывших деревянных нар. Койки эти представляли собой рамы из железных стволов, на которые натягивался брезент. Рамы эти были на шарнирах, могли опускаться и подниматься, опускались койки эти только на ночь, между 9 часами вечера и 6 часами утра, а также и после обеда, от часу до трех, для отдыха. Посреди камеры стоял большой длинный стол, и на каждого арестанта полагался табурет, представлявший собой и комодик для хранения мелких вещей и провизии, он же служил и подставкой под койку, когда она опускалась.