Неслучайный свидетель

Однако вскоре в судьбе Николая произошел решительный перелом, который случился благодаря одному человеку, сыгравшему важную роль в моем повествовании. Но этот момент еще впереди.

Как-то Лосев, замотанный в доску и почти потерявший веру во все человечество, зашел в кабинет к своему товарищу, молодому учителю английского языка, который был на три года старше его. Англичанин тоже, как и Николай, небольшого росточка, с «портретом», который отличали проницательные голубые глаза – глаза человека, повидавшего жизнь, изящные тонкие пальцы на руках и усики над верхней губой.

Лосев уселся на стол и устало спросил:

– Сергей, что мне делать? Посоветуй.

– Что, возникли проблемы?

– Огромные! Зачем спрашивать, будто сам не знаешь?

– Начни с родителей.

– Как?

– Если они будут осуществлять глобальный контроль за своими детишками, дела пойдут совсем по-другому.

Николай хмыкнул.

– На собрание являются от силы десять человек.

– Созови собрание еще раз, а тем, кто не придет, пошли домой телеграмму.

Николай послушал совета друга.

Десяти папочкам, которые не соизволили предстать пред ясными очами классного руководителя, Николай отправил спешные послания домой. Надо сказать, что в числе тех, кто проигнорировал собрание, были весьма заметные люди – начальники отделов заводов, работники исполкомов и даже один доцент политехнического института.

На следующий день телефон директора обрывался от тревожных звонков: начальнички пытались выяснить, что произошло в классе, где учатся их дети. Директор школы, женщина предпенсионного возраста с широкими плечами, пышной седеющей головой и волевым мужским взглядом, отвечала, что не в курсе, очевидно, их желает видеть классный руководитель.

– Вы еще не знакомы с Николаем Алексеевичем? Как! Это же руководитель вашего 7-го «Д» класса!

Еще через день кучка хорошо одетых, упитанных родителей смущенно тосковала у дверей спортивного зала, где Лосев проводил аудиенцию. Неподалеку готовилась в любую минуту зарыдать в три ручья команда девиц и пацанов, чьи родители обычно плевали на заботы преподавателей, а теперь пристыженно готовились предстать пред ясные очи молоденького учителя, проработавшего в школе без году неделю.

Николай, в черном костюме, белоснежной рубашке и коричневом галстуке в серый горошек, встретил гостей с вежливой улыбкой и подчеркнутым вниманием.

За детишек взялись. С этого момента они начали выполнять домашние задания, носить в школу учебники и заводить тетрадки по всем предметам.

Вскоре Николай прибежал к своему другу, Сергею Фадееву, за другим советом.

– Все равно гуляют! После третьего урока в классе остается чуть больше половины учеников. Что делать? Серега, помогай, у тебя светлая голова, тебе только мафией руководить.

Учитель английского скромно промолчал и охотно поделился секретом:

– После третьего урока выходи в холл, стой возле выхода из школы и просто с кем-нибудь разговаривай, не показывая, что ты оказался там не случайно.

Николай поступил точно так, как советовал приятель.

После третьего урока он появлялся в коридоре и, стоя у выхода из школы, мило беседовал с кем-нибудь из коллег, нянечек или просто учеников, которые в этот момент оказывались рядом. Краем глаза он наблюдал, как по ступенькам вниз со второго этажа к выходу подтягивается компания учащихся из его класса с явным намерением покинуть стены школы чуть раньше, чем это полагалось.

Собственно, Николай ничего особенного не делал, а просто стоял и разговаривал. Но никто из птичек, намеревавшихся упорхнуть, не осмелился пройти мимо классного руководителя, чтобы потом исчезнуть за дверью школы.

Вскоре звенел звонок на следующий урок, и незадачливым лентяям ничего не оставалось, как идти в кабинет, где их ждал учитель.

Постепенно с наглыми и злостными прогулами было покончено. Обстановка понемногу нормализовывалась.

Лосев не уставал расшаркиваться перед своим товарищем:

– Только благодаря тебе, Сергей, я вздохнул свободно. Огромное тебе спасибо!

Фадеев скромно отводил в сторону голубые глаза и делал вид, будто ничего значительного не произошло.

А школьная жизнь шла своим чередом. Набирала обороты так называемая школьная реформа, самой замечательной стороной которой было повышение зарплаты. При желании учитель мог зарабатывать от двухсот пятидесяти до трехсот рублей в месяц, что, надо признаться, становилось неплохим подспорьем в любые времена...

Слушая рассказ Николая, я никак не могла привыкнуть к цифрам, потому что рубль тогда, в восьмидесятых, был совсем другим.

Так вот, Николай стал подумывать о том, чтобы завести семью, и в восемьдесят пятом году семья Лосевых сыграла свадьбу. Молодая супруга Татьяна обладала пышноватыми формами, белесыми бровями на миловидном личике и маленькой родинкой на носу, что можно было расценить как пикантность.

Прошло положенное время, и у Лосевых появилось один за другим двое ребятишек – старшая девочка Наташа, похожая на мать, и младший сын Алексей, копия отца.

В истории, о которой я рассказываю, жена и дети Лосева в свое время также сыграют свою роль.

Наступил злополучный девяносто второй год.

Учительская зарплата стала резко отставать от прожиточного минимума, и Николай начал подумывать о дополнительном приработке. Первое, что пришло ему на ум, это уличная торговля.

Маленький бизнес по продаже сигарет тут же вызвал неприятности – наехала братва. Николаю предложили или делиться, или исчезнуть со своим бизнесом навсегда, в противном случае пообещали «отшибить бошку». Именно так выразились прыщавые сосунки с короткими стрижками, делая ударение на первый слог и произнося слово «бошку» через букву «О».

Лосеву пришлось подчиниться: он почувствовал, что дело может закончиться для него плачевно.

Вещевой рынок тоже принял Николая неласково. Каждый торгующий думал лишь о собственных доходах, а поскольку народ хронически страдал от параноидальной инфляции, то его платежеспособность была, мягко говоря, никакой. Распродав по дешевке кое-какие детские вещи, дабы вернуть свое с небольшой прибылью, Николай, злой и расстроенный, вернулся домой.

Набирал мощь криминал, основательно подпитанный антиалкогольной кампанией и доходами от рэкета, разборки начали происходить почти на глазах у случайных прохожих. Работать в таких условиях было крайне сложно, тем более в одиночку.

Шли годы.

В системе образования возникли большие проблемы.

Почти за семь лет антинародных экспериментов рождаемость в стране резко упала, и количество учащихся, а соответственно – и классов в школах стало сокращаться. Падала нагрузка, и учителя косо посматривали друг на друга, как конкурент на конкурента, отнимающего заработок у своего коллеги.

Директора, почувствовавшие большую власть при полном государственном безвластии, не слишком-то церемонились со своими подчиненными. При распределении нагрузки на следующий год предметников вызывали в кабинет и предлагали кабальные условия: или бери положенные тебе по закону восемнадцать часов в неделю, или выметайся из школы.

Некоторых учителей такое положение не устраивало, и они на прощание громко хлопали дверью.

Одним из первых ушел из школы Сергей Фадеев.

– Чем будешь заниматься? – спросил его Николай.

– Бизнесом, – уклончиво ответил учитель английского.

И пропал на какое-то время из поля зрения Лосева.

Вскоре и Николая сократили из штата – ему просто предложили покинуть стены школы.

Вот так Лосев превратился в обыкновенного российского безработного, встал на учет на бирже труда, постоянно суетился насчет работы.

Курсы перепрофилирования предлагали столь же малооплачиваемую специальность, а средств на то, чтобы обучиться специальности типа референта, у Лосева не было, к тому же он не владел ни одним языком. В чем я лично уже успела убедиться.

Предлагали работу охранника в частной фирме, но у Николая появился неизвестно доселе откуда взявшийся комплекс, который внушал ему отвращение к подобному роду деятельности. Конечно, этот комплекс жил в нем, не умирая, еще со школьных времен, когда, бывало, местная шпана заводила мальчиков в туалет, выворачивала карманы, отбирая деньги, и била по лицу. С тех пор при виде такой шпаны у входа в школу Николая начинала бить дрожь. Это как неизлечимая болезнь, хотя теперь Лосев мог спокойно и без последствий шугануть хулиганье со школьного порога. Так что работа охранника для Николая была просто психологически несовместима с его внутренним состоянием. Неизвестно почему, пусть с этим разбирается психолог, но его больше бы устроила – смешно сказать – работа шпиона, который подсматривает за людьми в замочную скважину.