Гадюшник

Карлайл-сквер — зеленый рай. Здесь Сара почувствовала себя совсем дома. Не обращая внимания на жару, дамы на высоких каблуках и в узких брюках отправляются на обед. Собачки гоняются за мухами, вся площадь залита ярким солнечным светом. Трудно поверить, что за элегантными фасадами окружающих ее домов происходит нечто ужасное. Если бы в ту субботу она не отправилась в Женеву, а по возвращении не поехала бы прямо к Данте… кто знает, что бы случилось? Может быть, и ее бы убили — причем здесь, дома, на Карлайл-сквер?

Сара дрожащими руками вставила ключ в замок; она вспомнила тот парализующий страх, страх пополам с отчаянием, который испытала, узнав о смерти друзей.

Ключ повернулся в замке. Тяжело дыша, Сара открыла дверь и окинула глазами холл.

Здесь было пусто, казалось, дом дремлет на жаре. Ничто не нарушало тишины.

На полу, прямо за порогом, валялась накопившаяся за это время почта. Странно. Вроде дверь открылась свободно. Сару охватила какая-то смутная тревога. Она оставила чемодан в холле и поднялась в гостиную.

И здесь пусто. Пусто во всем доме. Сара обходила комнату за комнатой. Повсюду проникали яркие лучи солнца. И повсюду стояла мертвая тишина. Она вернулась в гостиную, села в кресло, подтянула колени к подбородку и заплакала. Так, в неподвижности, она просидела несколько минут. Зазвонил телефон. Сара медленно поднялась и взяла трубку. Молчание. Затем она услышала, как на том конце провода раздался щелчок. Сара тоже повесила трубку и вернулась в кресло. Просидев с полчаса, она встряхнулась, спустилась вниз и вышла на улицу. Ей нужен был гул толпы, нужна была жизнь.

Разглядывая витрины магазинов, Сара пошла вверх по Кингз-роуд. Постепенно разбаливалась голова. Она зашла в аптеку купить нурофен. Одновременно к прилавку подошла какая-то женщина и спокойно обратилась к Саре. Голос у нее был низкий, в речи угадывался легкий американский акцент.

— Меня зовут Кристин Вилье. Мне надо поговорить с вами.

Сара резко обернулась и пристально посмотрела на женщину. Роста в ней футов пять с половиной, сложения крепкого. Крупное, хорошо очерченное лицо, немного выдающаяся вперед челюсть, пожалуй, римский нос, острые скулы и большие, широко расставленные голубые глаза. Видная дама, такая в толпе не затеряется. Что еще? Полные накрашенные губы. Броская внешность контрастно оттенялась простой прической — длинные светлые волосы стянуты сзади в большой узел. Странное сочетание. Цвет глаз, подбородок — как у уроженки Скандинавии, а черты лица — итальянские. Ей около тридцати. На ней короткое прямое, без рукавов, платье кремового цвета, туфли на высоком каблуке. Улыбается широко и заразительно. Сара невольно улыбнулась в ответ. Женщина снова заговорила:

— Пожалуйста, не волнуйтесь. Сделайте вид, что я ваша знакомая. Давайте найдем какое-нибудь кафе. Там и потолкуем.

Сара расплатилась за лекарство.

— А о чем, собственно, мне с вами толковать?

— О Данте Скарпирато и Масами Мацумото.

Сара застыла на месте, но страха, как ни странно, не испытала. Инстинкт подсказывал, что женщина эта, особа вообще-то опасная, для нее угрозы не представляет. Что ж, послушаем, любопытно, что она скажет.

— Ладно. Идите, я за вами.

Обе вышли из аптеки и двинулись вверх по улице.

Кристин болтала о погоде, о магазинных витринах, мимо которых они проходили, словом, всячески старалась сделать вид, что они с Сарой старые добрые приятельницы.

Добравшись до кафе «Руж», они с трудом отыскали свободный столик — народу было полно. Кристин незаметно огляделась вокруг. Заказали капучино. Сара терпеливо ждала, что последует.

Кристин бесстрастно посмотрела на нее и сказала:

— Я убила Данте Скарпирато.

— Я почему-то так и подумала.

— Впрочем, раньше или позже он и сам бы убил себя.

— Возможно.

— Весьма сожалею.

— Вы были всего лишь пулей, курок взвел кто-то другой.

— У меня было задание и вас убить, но вчера вечером его отменили.

— Так что же вы здесь делаете?

— Я решила, что раз все переиграли, то вы, наверное, вернетесь в Лондон. Мне захотелось поговорить с вами. — Глаза ее сузились, и дружелюбная улыбка стерлась с лица. — Интересно бы узнать, что за всем этим стоит, ведь человек, который меня нанял, обычно не меняет своих планов без очень веских на то причин.

Сара отхлебнула кофе и ответила не сразу.

— Допустим даже, я все знаю, но почему с вами-то я должна откровенничать?

— Я могла бы оказаться полезной. Ведь, по правде говоря, помощь вам не помешает.

— Почему? Разве у меня есть какие-то тайные враги?

Кристин перегнулась через узкий столик.

— За вашим домом наблюдают круглые сутки. Во-первых, юная пара — выглядят, как обыкновенные туристы, — сидят прямо на тротуаре и жуют сандвичи; во-вторых, техник в телевизионном фургоне; в-третьих, старик в широкополой шляпе — он устраивается в саду и читает книгу. Короче, за неделю я засекла с десяток. Профессионалы, но если знаешь, что ищешь, их не пропустишь. — Кристин помолчала, давая Саре проникнуться услышанным. — И они прослушивают дом.

Сара с ужасом посмотрела на нее.

— Разумеется, наверняка сказать не могу. Но я видела, как они заходили внутрь. С замками они справились весьма умело, никто бы и не подумал, что это чужие. — Кристин пожала плечами. — И что им нужно, догадаться, в общем, нетрудно. Любая агентура, хоть что-то понимающая в своем деле, понатыкала бы вам «жучки».

Сара вспомнила корреспонденцию, сложенную у стены. Она почувствовала, что ее душит гнев.

— Как вы думаете, кто бы это мог быть и что им нужно? — спросила Кристин.

Сара неопределенно пожала плечами. Она вовсе не собиралась рассказывать Кристин ни о своих взаимоотношениях с Баррингтоном, ни о подозрениях насчет М15.

— Наверное, полиция. Мой сослуживец и лучшая подруга убиты, я куда-то исчезла. Вот они и хотят разузнать, что да как. По-моему, это естественно.

— Пожалуй. И все же, что именно их интересует?

Сара внимательно посмотрела на собеседницу. У нее начал вырисовываться некий план.

— Слушайте, а почему все же я должна иметь с вами дело?

— Повторяю, я могла бы оказаться вам очень полезной.

— Думаете, сама не справлюсь?

Кристин откинулась на спинку стула, помолчала немного, а потом спросила — медленно и негромко:

— А вы-то сами как думаете?

Сара не ответила — просто улыбнулась.

— Ладно, — Кристин наклонилась к Саре, — положим, справитесь; и все равно мне кажется, я говорю дело.

— А именно?

— Вместе у нас получится гораздо лучше.

— Не исключено.

Десять минут спустя, обо всем договорившись, женщины непринужденно расцеловались, обдав друг друга ароматом духов, и разошлись. Поглядев вслед Кристин — та, лавируя между столиками, добралась до выхода и исчезла из виду, — Сара и сама двинулась домой. Неужели за ее домом действительно ведут слежку? Она вошла и огляделась, гадая, слышно ли — если действительно дом прослушивается, — как она ходит по комнатам. Она вошла в ванную и, сбросив одежду прямо на пол, встала под душ. Уступая напору воды и то и дело пуская то горячую, то холодную, она медленно изгибалась, так чтобы струя не миновала ни единой клеточки кожи.

Сара думала о Кристин. Эта женщина и интриговала, и отталкивала ее. Интересно, что заставило ее выбрать эту ужасающую профессию? Ей она этого вопроса не задала, сама пытаясь прочитать, что же скрывается за этим застывшим, беспощадным взглядом и что творится в этом сознании, давно уже утратившем всякие представления о добре и зле.

В холодных голубых глазах не было ни тени сомнения, ни проблеска живого чувства. Она и не пыталась хоть как-то оправдаться за свое кровавое ремесло. Да, похоже, она сочувствует людям, которые были близки ее жертвам, но сами жертвы оставляют ее совершенно равнодушной; к ним она относится с презрением, словно они заслужили свою участь. Что движет ею — обыкновенное безумие или какая-то тайная цель, потаенная страсть?