Бегущая от любви

– Вот как? – выдохнул Карлос.

Вспомнив о карточке, Кэрри сунула ее Карлосу в руку.

– Здесь признание в любви к тебе, – продолжала она, задыхаясь от гнева и отчаяния. – Зачем ты дал мне эту бумажку? Чтобы надо мной посмеяться? Или у вас, утонченных мужчин, принято жениться на одной женщине и в тот же день получать любовные послания от другой?

Опустив густые черные ресницы и чуть скривив губы, Карлос пробежал послание глазами и порвал карточку, небрежно швырнув клочки на пол. Кэрри взглянула на Карлоса и заметила выступивший на его высоких скулах легкий румянец.

– Тебе не следовало читать адресованные мне послания, – с ледяной холодностью заметил он.

Подумать только – он хочет свалить вину на нее! Никогда еще Кэрри не испытывала такого обжигающего гнева.

– Видишь ли, оно попалось мне на глаза случайно. И еще я кое-что тебе скажу, – продолжала Кэрри, чувствуя, как кипящая в груди ярость рвется наружу, – ты пытаешься сменить тему, но я не такая дура, чтобы этого не понимать!

– Еще раз повысишь голос, и я перекину тебя через плечо, отнесу вниз и запру в лимузине, – зловеще усмехнувшись, пообещал Карлос.

Кэрри судорожно втянула воздух. Казалось, она сейчас взорвется от ярости.

– Иди наверх и переоденься, прежде чем мы попрощаемся с гостями, – коротко приказал Карлос.

– Переодеться… во что? – беспомощно пробормотала она.

– В то, что ты взяла с собой…

– Но я ничего не взяла с собой! Ты сказал, что мы уезжаем только завтра. И это было единственное, что я от тебя услышала. Ни о двух сотнях гостей, ни о журналистах, ни о банкете ты даже упомянуть не потрудился!

Но Карлос, как видно, не собирался вступать в новые пререкания.

– Не могу поверить, что ты не взяла с собой смены одежды, – пробормотал он. – Но хотя бы букет ты бросишь?

– Да ты шутишь! – фыркнула Кэрри. – Отдать мой прелестный букет на растерзание этим хищникам?

Четверть часа спустя они уже сидели в лимузине. Ни один не произнес ни слова. Темная, предгрозовая тишина повисла в салоне: она гремела в ушах и била по нервам, словно пронзительный крик.

– У тебя прекрасные волосы, – наконец нарушил молчание Карлос. – Та дура, что назвала их «морковными», просто тебе завидует. Что же до твоего платья – платье чудесное, а если оно еще и недорого стоит, то это просто находка. И выговор у тебя очень милый. Это часть тебя. Я не могу представить тебя без него.

Кэрри шумно вздохнула, но промолчала.

– Джейк был пьян и болтал чепуху. Сейчас он очень об этом сожалеет, – продолжал Карлос. – Конечно, мне неприятно, что ты расстроена, но сам я, знаешь ли, не обращаю внимания на то, что болтают люди.

– Как Ретт Батлер? – дрожащим голосом пробормотала она.

– Да, только он ушел от Скарлетт в брачную ночь, а я не уйду, – промурлыкал Карлос, и по спине Кэрри пробежали томительные мурашки предвкушения. – А что до той записки… она просто завалялась в кармане.

– Люди думают, что ты оставил свою невесту и женился на мне, потому что я забеременела. Мне не нравится, что в вашем разрыве винят меня.

– Не беспокойся, скоро эти слухи затихнут сами собой.

– А… на самом деле?..

Молчание наступило резко и внезапно, словно своим вопросом Кэрри повернула рычажок громкости и уничтожила все звуки.

– Я думал, что она мне подходит, – ответил наконец Карлос, – а потом выяснил, что нет.

Кэрри молчала, ожидая продолжения. Но продолжения не последовало.

– А… что случилось? – осторожно спросила она наконец.

– Я не хочу об этом говорить. Это произошло до нашей с тобой встречи и к тебе никакого отношения не имеет, – холодно и веско ответил он.

Кэрри почувствовала, как к щекам прилила кровь. Несколькими словами Карлос поставил ее на место. Смущенная и обиженная, она отвернулась к окну… и только тут заметила, что они, кажется, выехали из города.

– Куда мы едем?

– Проведем ночь на моей вилле, а утром вылетим на Багамы.

Кэрри снова вздрогнула, пристыженная собственным невежеством, – она понятия не имела, что такое Багамы и где это. В школе Кэрри по большей части глазела в окно или перекидывалась записками с подружками – кто бы мог предсказать, что теперь она станет сожалеть о своем легкомыслии? Карлос-то, наверное, по меньшей мере, университет окончил, подумала она, и мысль эта отозвалась в сердце ноющей болью. Неудивительно, что рядом с ним я чувствую себя недотепой!

– Я распорядился, чтобы твои вещи привезли на виллу. Дороти проведет ночь в городе с няней, а утром мы встретимся с ними в аэропорту.

Кэрри, сглотнув, неохотно кивнула. Ее мучили тяжелые предчувствия; казалось, свадьба, окончившаяся унижением и ссорой, предвещает неудачный брак.

– Ты все еще ее любишь? – выпалила она вдруг, неожиданно даже для себя самой.

Волнение заставило Кэрри облечь в слова свой злейший страх – что каждую секунду, проведенную с ней, Карлос будет изнывать от страсти к неведомой Лотте.

Карлос не стал притворяться, будто не понимает, о чем речь.

– Нет.

Кэрри перевела дух – ей стало чуточку полегче. Что же произошло между Карлосом и его невестой? Очевидно, что-то серьезное: Кэрри уже поняла, что ее муж не из тех мужчин, которые меняют женщин как перчатки. А значит, ей не о чем беспокоиться и ни к чему портить медовый месяц бесплодными сожалениями и завистью к счастливице, испытавшей его любовь. Пусть ее Карлос не любит – зато в ее силах стать для него хорошей женой. Прежде всего надо узнать, что такое Багамы, а потом садиться за испанскую грамматику. И еще: если она хочет, чтобы Карлос к ней привязался, надо проводить с ним больше времени, чем с дочерью.

Некоторое время спустя перед изумленным взором Кэрри выросла вилла – огромный особняк, величественно возвышающийся над сумрачными рядами столетних деревьев и безукоризненно подстриженными лужайками.

– Сколько же ему лет?! – воскликнула Кэрри, с восторгом созерцая бесчисленные ряды окон.

– Старейшая часть здания относится к восемнадцатому веку. Разумеется, с того времени его много раз достраивали и перестраивали. Эта вилла принадлежала семье моей матери. Она живет здесь в теплое время года.

Карлос вышел из машины и открыл дверцу для Кэрри.

На тяжелой дубовой двери Кэрри заметила полустершиеся от старости слова: «Добро пожаловать!» Больше она ничего разглядеть не успела – Карлос поднял ее на руки и, по обычаю, перенес через порог. Кэрри не заметила, кто открыл дверь, и, едва муж опустил ее на пол, спросила об этом.

– Наши слуги тактичны и понимают, что молодоженам в медовый месяц не хочется видеть вокруг посторонних, – объяснил ей Карлос.

Рассмеявшись, Кэрри огляделась. Широко распахнутые глаза ее с восторгом впитывали огромный холл, словно сошедший со страниц исторических романов, – каменный пол, отполированный ногами многих поколений, гобелены на стенах и огонь, ярко горящий в огромном камине. Несмотря на мрачноватую обстановку, здесь чувствовалась атмосфера тепла и уюта.

– Какая красота! – воскликнула Кэрри.

Карлос развернул ее лицом к себе и внимательно вгляделся в глаза.

– Значит, тебе вилла не кажется старой и запущенной?

– Нет, что ты… здесь просто замечательно! В таком доме хочется прожить всю жизнь!

Карлос ласково улыбнулся – от этой улыбки сердце Кэрри растаяло.

– Признаюсь тебе, я всегда был от него без ума. Помню, когда я был маленьким, бегал здесь наперегонки со своими американскими кузенами.

– Каким ты был в детстве? – спросила Кэрри.

Все страхи и обиды были забыты: теперь, когда она осталась наедине с Карлосом, Кэрри охватило чувство глубокого, всепоглощающего счастья. Она любит его – и это главное. Ради него она готова на все.

– Вредным избалованным мальчишкой. Синдром единственного ребенка. Я получал все, что хотел, и даже больше, дорогая моя… Ах, прости, – Карлос усмехнулся, – я и забыл, что ласковые слова у нас под запретом.

– Теперь, когда мы женаты, – нет, – поспешно заверила Кэрри.