Страница 65 из 66
Он пробует сдвинуть ручку управления. В любую сторону, но только бы сдвинуть, почувствовать, что она может двигаться. Липкий пот выступил на лбу — столь велико напряжение. Но тщетно.
Ничего в нем не дрогнуло в те секунды испытания. Еще попытка, еще. Ручка судорожно вздрагивает, смещается на какой-то миллиметр, подчиняясь немыслимым усилиям человеческих мышц, но по-прежнему мертва.
С земли ждут докладов. Они, на КП, ведут связь и каждым нервом своим знают, что там, в воздухе, онемевшими руками их товарищ сжимает штурвал. Потеря управления — страшное дело для летчика.
Проходит секунда, другая, третья. Никто не решается спросить, что и как. Никто не хочет ему мешать. У него же нет лишних секунд для слов. Он ведет борьбу за жизнь самолета.
Как не похож этот случай на тот, когда Георгий шел на аэродром с выключенным двигателем! Тогда работали рули, и он мог лететь и управлять самолетом, вести его к земле, и твердо знал, что приведет.
Сейчас — иное. Ручка протестует. Еще одна попытка сдвинуть ее окончательно оборвала надежду. Теперь уже ничего не изменится. Но сколько это может продолжаться? Еще минута полета… Казалось, годы прошли за этот миг.
Один — наедине с самолетом, наедине со смертью. В тот момент он злился на себя. Его беспомощность обрекала на гибель самолет. Новый самолет.
Георгий немного сбавил обороты. Сектор газа — вот единственная его надежда. Последний шанс! И он ухватился за него. В те секунды в кабине сверхзвукового самолета жили ответственность и тревога. Ответственность за испытание машины, за ее сохранность. Тревога за ее судьбу. Нелепый случай не должен ставить под сомнение замечательные качества нового самолета.
И не было мысли о себе. Целый вихрь их пронизывал сознание летчика. Какой подчинить себя, какой приказ дать рукам? Приказ сердцу был дан в самом начале полета: надо!
Мелькнула посадочная полоса. Летчик ждет привычного толчка. Вот он! Шасси коснулись бетонки.
Здесь уже ждали спасательные средства. Примчались пожарная и санитарная машины. Они не понадобились. Смерть отступила, как не раз она отступала в прошлом перед этим человеком.
«Сколько прошло времени? Неужели только шесть минут? Только шесть…» Он встряхнул часы. Снова посмотрел на циферблат. Снова тряхнул рукой. Потом снял гермошлем. Медленно вылез из кабины. Постоял. Сделал несколько шагов по бетонке.
Кто-то из стоявших рядом протянул ему портсигар. Он взял «беломорину», стал разминать. Пальцы не слушались. Бросил папиросу. Вытер рукавом мокрый лоб и вдруг пробасил:
— Чего это вы притихли все? Ну?
Долго обсуждали летчик и Генеральный конструктор случившееся в полете. Нет, не причину — ее определили сразу же после посадки, — а как изменить конструкцию самолета, чтобы подобное не повторялось в воздухе.
Говорят, небо — это проба для людей. Людей, которые хотят быть летчиками. И проба не в том, чтобы выдержать тяжесть перегрузки, боль от перепадов давления, нехватку кислорода, экзамен нервам, — это-то многие смогут, если закалят тело и волю. Проба в том, чтобы стать по-настоящему добрым и строгим, видеть в своих делах лишь обычную работу, уметь личное подчинить общественному, чувствовать, что ты за все в ответе, научиться разделить с другом и небом последние крошки и целую жизнь и чтобы это стало обычным, как дыхание.
Разделить жизнь. Значит, рисковать приходится. А для этого, видно, надо иметь за душой что-то такое, что посильнее страха смерти, что помогло бы человеку сделать опасное дело смыслом всей жизни. Именно смыслом!
Уходя на работу, он никогда не прощается, не говорит «до свидания». Шутливо потреплет по щеке дочку, бросит какое-то напутствие сыну. «А что сегодня у тебя?» — Это вопрос жене.
— Береги себя, Жора, — просит Лидия Матвеевна. — Не будь таким отчаянным.
— Не надо, — прерывает он ее. — Я не могу быть иным.
После первых стартов пилотируемых космических кораблей он подал рапорт с просьбой зачислить его в отряд. Нет, не погоня за славой влекла его на путь «зведолетчиков», не желание острых ощущений, не простое любопытство. Он сразу понял, что те, кого называют Икарами XX века, кто садится за штурвалы «Востоков», тоже испытатели, испытатели еще более сложной и совершенной техники.
Наступил период, когда он действовал по принципу «стучись в любую дверь». Ему перевалило за сорок. Вроде бы совсем еще немного. Но на десять с гаком больше, чем Гагарину или Титову. Ему напоминали об этом, понимающе сочувствовали, но…
А он не отступал. Он доказывал свое право на мандат космического испытателя. Судьба была не слишком благосклонна к нему, но он своего добился.
«Звездный» встретил его январским морозцем. Резкий ветер дерзко пахнул в лицо, холодом тронул губы. Георгий Тимофеевич высоко поднял голову и широким солдатским шагом пошел навстречу электрическим огням, высвечивающим запорошенную аллею.
Через несколько дней ему предстояло включиться в ритм тренировок. Он знал, что впереди новая большая жизнь, полная радостей и забот, тревог и волнений.
И вот мечта, к которой он шел с таким упорством и настойчивостью, сбылась. Берегового назначили командиром космического корабля «Союз». С такой же, как и прежде, тщательностью готовился Георгий к новым испытаниям. Он знал: все, что было сделано и пережито раньше, — лишь первая ступенька крутой лестницы, ведущей в большое небо. Второй ступенькой становится сам космос. «Ведь небо — война человечества с высотой, и космос берется в бою».
Пришел день, а затем и час его старта. В чем-то он был обычный, в чем-то очень волнующий, напряженный…
«Докладываю Центральному Комитету Коммунистической партии Советского Союза и Советскому правительству — полет проходит нормально. Выполняю научные эксперименты. Системы работают отлично. Состояние отличное». Это он докладывал с орбиты, когда проводил испытание звездного корабля, выполнял маневр в космосе и сближение с другим, беспилотным, «Союзом».
Когда программа полета была завершена, включились тормозные двигатели, и корабль «Союз-3» совершил посадку в заданном районе. Еще не успел космонавт собрать свои вещи, а к нему уже спешили люди.
Казахстанская земля встретила Георгия Берегового со свойственным ей радушием. Не первый раз садятся космические корабли в степях республики. Казахстанцы в шутку называют свои края космическими посадочными площадками. В этом гордость народа и счастье тоже.
Помнится митинг тружеников сельскохозяйственной бригады, в районе которой приземлился «Союз-3», теплые слова земледельцев и животноводов. В тот день космонавт Георгий Трофимович Береговой был единогласно избран членом бригады. «Работать будем так, что и его норму выполним с лихвой, — прозвучали слова казахстанцев. — Пусть родом он и из других мест, но земляком мы его отныне считаем…»
Есть древняя легенда. О ней и сейчас помнят в республике. «Кто хоть раз вдохнул прозрачный воздух казахстанских степей, тот обязательно вернется сюда снова…». Об этом я услышал от самого Георгия Тимофеевича. Ему же рассказали красивую легенду на встрече в Караганде.
Кто знает, быть может, и ему придется еще раз вдохнуть воздух казахстанских степей, выйдя из кабины космического корабля. Сам он говорит так:
— Каждый летчик всегда мечтает взлететь еще выше. Мне удалось почувствовать неземные скорости и высоту — побывать в космосе. Это истинное счастье. Однако человек так уж устроен, что мечтает иметь чуточку больше счастья, чем у него уже есть. Я не исключение. Хочу быть еще нужнее делу, которому служу…
В космосе уже побывали русский, чуваш, украинец. Сыны казахского народа пока еще не выходили на подзвездные орбиты. Пока. А ведь Владимир Шаталов родился в Петропавловске, на казахстанской земле. Алексей Елисеев жил в Щучинске в эвакуации. Андриян Николаев служил в войсках ТуркВО. А Герман Титов родом с Алтая — это совсем рядом с Восточным Казахстаном.