Страница 52 из 66
Потом новый командир привел Воронова на пусковую установку, с которой стартовала ракета, сбившая самолет Пауэрса. Среди солдат, сосредоточенно трудившихся здесь, выделялся прямо-таки богатырской фигурой командир расчета. Приняв его доклад, Михаил Романович проговорил:
— Сладков — уже сержант? Поздравляю. Молодец! В надежные руки установка попала!
Этот всегда подтянутый, неторопливый сибиряк-иркутянин запомнился Воронову с первых дней совместной службы. Трудолюбивый, смекалистый, безукоризненно исполнительный, Сладков всегда был примерным солдатом.
Эта встреча дополнила мысли Воронова, возникшие при разговоре с капитаном Ковпаком. Михаил Романович знал, что отец Сладкова был в минувшую войну пехотинцем, воевал знаменитой русской винтовкой со штыком. А сын этого солдата уже на втором году службы стал сержантом, и ему доверили ракетную установку!
Вспомнил Воронов, что еще при нем в этом расчете зародилось движение за то, чтобы каждый ракетчик имел по две-три боевые специальности. Инициативу подхватили другие расчеты. Офицеры в свою очередь решили повысить классность на одну ступень. И теперь в подразделении, если потребуется, место оператора займет любой из специалистов, в том числе и водитель тягача. Дизелист может успешно работать на пусковой установке. Подразделение в любой момент готово к боевым действиям. Это видно по всему: и по образцовому порядку в огневом городке, и по размеренному, строго продуманному укладу жизни.
Воронов закончил обход объектов, одобрительно сказал своему преемнику:
— Все в порядке!
На фоне вечнозеленых елей отчетливо выделяется макет серебристой ракеты, укрепленный на высоком постаменте. Монументом славы назвали ракетчики этот обелиск, сооруженный своими руками в память о победе, одержанной в первомайском поединке с американским самолетом.
Возле обелиска ветераны подразделения проводят беседы с молодыми воинами о традициях, которые сложились и продолжают складываться в этом подразделении.
Слушают молодые воины эти рассказы, рассматривают серебристый макет, укрепленный на постаменте. И невольно их взгляд обращается в ту сторону военного городка, где стоят настоящие, боевые ракеты.
В. НИКИТИН, майор
ЗАСТАВА В ДОЛИНЕ БУРЬ
Этой давно обжитой земли не касались ни плуг, ни борона: никто не пытался бросить семя в долину, лежащую в предгорьях Заилийского Алатау, потому что выживают здесь лишь саксаул да верблюжья колючка. С ранней осени и до поздней весны в долине разгуливают буйные ветры. Они не только сметают жухлые травы, но даже катают булыжники.
Посреди долины стоит обнесенная каменным забором пограничная застава. В отряде ее называют барометром, потому что именно она делает всю погоду (разумеется, не ту, что предсказывают синоптики, а оперативную, пограничную «погоду», предсказывать которую могут только чекисты). Здесь пролегают старые контрабандистские тропы, по которым и сейчас пытаются проползти чужаки. Ползут они именно тогда, когда в долине темь и ветер. Но чекисты 60-х годов умеют и на самом ветробое отыскивать их едва приметные следы. Потому-то и не так уж часто появляются лазутчики на нашем рубеже.
Умеют. А что это значит? Умеет хлебороб выращивать богатый урожай. Умеет выдавать сталевар скоростные плавки. Мы видим плоды их труда. Можем взвесить и каравай и сталь. А чем измерить труд солдата в зеленой фуражке?
…В тот день, когда над суровой долиной загорелась, предвещая хорошую погоду, необычно яркая заря, майор Иван Дмитриевич Меньшов вернулся с проверки пограничных нарядов и вошел в казарму. Он неторопливо двигался от койки к койке, вглядываясь в знакомые лица. Вот спит, разметав руки, Геннадий Фокин. Рядом с ним похрапывает Карим Ибраев. У его кровати непорядок: стоят нечищенные сапоги, не по-уставному сложено обмундирование. Здесь, на переднем рубеже Отечества, это лишние секунды и минуты при сборе по тревоге, секунды, которые порой решают исход боевой задачи. Вот почему майор хмурит брови, останавливается и замечает дежурному:
— «От ногтей до автомата все в порядке у солдата». Так, кажется, писал поэт нашей заставы? А что это за порядок?
— Продерем виновного в «Колючке», — отвечает дежурный, но и своей не скрывает вины: тоже не досмотрел.
Устал без сна Иван Дмитриевич. А ему еще нужно заглянуть в питомник служебных собак, в гараж, на кухню, в прачечную — все проверить строгим командирским глазом, чтобы в любую минуту, когда это потребуется, застава сработала, как электронная машина: быстро, точно, наверняка. Здесь нет второстепенных дел — все служит прочной охране государственной границы.
Сколько таких вот утренних зорь встретил Иван Дмитриевич за четверть века жизни в пограничье! Сколько парней прошло перед ним здесь, на первом метре родной земли! И каждому он отдал частицу сердца. Каким же большим оно должно быть — сердце командира, — чтобы тепла его хватило для сотен разных по характеру и способностям юношей!
Когда он вышел из казармы, раздался сигнал тревоги:
— В ружье! Нарушена граница!
Через пять минут застава выстроилась в указанном месте.
Люди готовы выполнить любой приказ. Все озабочены: против кого придется действовать? Старший пограничного наряда, подавшего сигнал тревоги, младший сержант Юрий Штанько доложил по телефону:
— В тыл скачут три вооруженных всадника.
— Не спускать с них глаз. Выезжаем! — коротко распорядился майор и, положив трубку полевого коммутатора, отдал последние распоряжения дежурному по заставе. Затем подошел к солдатам, застывшим в строгих шеренгах.
Над заставой уже светило солнце, долина бурь лежала тихая, спокойная, словно отогревалась после морозных дней. И как-то даже не верилось, что в этой тишине через считанные минуты могут раздаться выстрелы, может завязаться бой. Готовы ли к этому испытанию солдаты? Ведь они впервые идут на вооруженных нарушителей границы.
— На участок заставы, — стараясь быть спокойным, сказал майор, — прорвались вооруженные всадники. Сержант Садин, рядовые Кусков, Дробинский и Фролов, — в машину. Поедете со мной.
Своему заместителю Иван Дмитриевич приказал выслать дополнительные наряды на границу, доложить в управление части о происшествии, информировать соседей и сел в машину.
Видавший виды грузовик выбросил клубок сизого дыма, выскочил из ворот и помчался наперерез чужеземцам. Все шло как надо: люди быстро собрались, без лишней суеты заняли свои места, вовремя подошли машины, надежно работают радиостанции. Через несколько минут вышел на связь замполит и доложил, что все распоряжения выполнены, нарушители блокированы.
Теперь все зависит от командира и вот от этих парней, сосредоточенно всматривающихся вдаль, отыскивающих там непрошеных пришельцев. Километр за километром тянет под себя машина серую ленту ухабистой дороги. Долина, что ладонь — на ней нельзя скрыть не только машину, но и собаку. Нарушители заметили, что их окружают, и повернули обратно. Они нахлестывают лошадей. Но теперь уже поздно: кольцо окружения сжимается. Как только машина пересекла путь всадникам, майор скомандовал:
— Оружие не применять, действовать по моей команде! Вылезай! Интервал двадцать метров. Вперед!
И пограничники пошли прямо на незнакомцев. Выстрелов не последовало: нарушители сдались, как пойманные с поличным преступники.
Это и есть умение часовых границы противостоять врагу. А складывается оно из очень многого. Из того, что у шофера всегда готова в рейс машина, у связиста не бывает неисправной радиостанция, у солдата безотказен автомат, у инструктора службы собак надрессирована ищейка. За всем этим — кропотливый труд, нелегкая учеба и крепкая физическая закалка.
Сегодня отлично действовал рядовой Геннадий Фокин. Иначе и не могло быть: он коммунист. А каким пришел на заставу? Майор отлично помнит новичка: невысокий, вертлявый, как вьюн, с неровным и резким характером. Такие с трудом вживаются в солдатский распорядок, и к таким не вдруг приходит понимание необходимости сознательного повиновения. Командир по-отцовски озаботился: может, бесшабашность парня оттого, что рос он без отца, без матери, без взыскательной доброты окружающих? Вот привез с собой тетрадку пошлых стишков. Для чего? «А ради хохмы», — говорит. Майор посоветовал комсомольским активистам заставы проявить строгую участливость к досугу и служебным делам новичка. Однако своенравный юноша оставался неподатливым. Товарищи ему слово, а он в ответ — десять. Прослыл тяжелым человеком. И вдруг— вызов к командиру.