Честь семьи Прицци

— Конечно, — Чарли качнул головой. — И мы замнем всю эту историю?

— Постараемся, — ответил Энджело.

— О’кей. Я сделаю так, как ты скажешь. Значит, в десять?

— Да. И постарайся особенно не мелькать там.

— Ладно.

— Ну что же, — старик улыбнулся. — Удачи тебе, сынок.

— И тебе, отец.

Чарли отступил на шаг, затем повернулся и быстро пошел к лестнице, ведущей наружу.

— Чарли! — окликнул его Энджело. Тот обернулся.

— А компания-то, действительно, выплатила страховые деньги без единого звука!

Он засмеялся, довольно и громко. Портено-сын удовлетворенно кивнул головой, развел руками, словно говоря: «А я и не сомневался», и тоже рассмеялся…

… Розалио Филаджи, связанный наподобие круга телячьей колбасы, с заклеенными пластырем глазами и ртом, лежал на заднем сиденье «шевроле-фургона» и со страхом думал о своем ближайшем будущем. То, что похитившие его люди принадлежат к мафии, он не сомневался ни секунды и поэтому не очень верил их разговорам о том, что его отпустят живым и невредимым.

Когда сегодня утром в маленькую комнату, которая стала ему пристанищем на последние несколько дней, вошел какой-то человек и сказал: «Мистер Филаджи, выкуп получен, все в порядке, вы скоро окажетесь дома», Розалио испугался. Глаза его были заклеены все время пребывания у похитителей, поэтому он не видел гангстера, а только слышал голос. Веселый, с еле заметной хрипотцой. От этого страх стал еще сильнее.

Филаджи достаточно читал в газетах о киднэппинге, чтобы знать: обычно жертву находят где-нибудь в Нью-Джерси с перерезанной глоткой или изрешеченной пулями, а то и не находят вовсе. Паника, овладевшая им, была достаточно сильна, чтобы Розалио, потеряв остатки своего достоинства, начал умолять этого человека сохранить ему жизнь, обещая засыпать того деньгами с головы до ног и бормоча клятвы о том, что полиция никогда ничего не узнает. По крайней мере, он, Розалио Филаджи, будет нем, как рыба.

Выслушав его, человек хмыкнул и спросил: «Разве я сказал, что мы убьем вас? Вы скоро будете дома, мистер Филаджи».

Розалио вновь возобновил бормотания. Он твердил, что помнит и чтит «омерту» и никакая сила в мире не заставит его открыть рот.

Похититель промолчал.

Теперь же, лежа на заднем сиденье фургона, Филаджи с трепетом ждал, чем закончится эта поездка. Время от времени им овладевало отчаяние и хотелось заорать: — если вы хотите меня убить, то убейте прямо сейчас!

Но время текло своим чередом, и мобстеры, невнятные голоса которых он слышал сквозь шум мотора, не выказывали к нему враждебных намерений…

… — Каким образом мы доставим его на место? — спросила Айрин, глядя на Чарлй.

Тот сидел за небольшим откидным столиком и посматривал в окно на загородный пейзаж.

— Отец сказал, чтобы мы высадили Филаджи около Публичной библиотеки на Сорок второй стрит. Дальше я еду к дону, а Ларри отвезет тебя домой.

Она кивнула головой. Пушистые волосы ее заколыхались, и Чарли залюбовался ими.

— Теперь расскажи мне о деньгах. Дон прочел наше письмо?

— Нет, — Портено никогда не лгал. — Отец не отдал ему письмо.

— Почему?

— Видишь ли, вчера утром был убит Доминик. И выяснилось, что дон, действительно, хочет сделать меня боссом. Энджело не счел нужным выдвигать ему наши требования после того, как источник опасности уже устранен.

— Господи, да о чем ты говоришь, Чарли? Проснись! Ты, действительно, веришь, что вся эта история прошла мимо Коррадо Прицци?

Айрин выглядела искренне удивленной. В другом случае, Чарли растерялся бы и вновь принялся метаться в догадках, но не сейчас.

— Послушай, Айрин, я понимаю твое состояние, но поверь мне: отец очень хорошо знает Коррадо. Они росли вместе с самого детства. Он знает дона так же, как себя самого. И уж если Энджело уверен в том, что все чисто, значит, так оно и есть.

— Ну, допустим, — с явной неохотой согласилась она. Было видно, слова мужа не убедили ее. — Допустим, хотя мне кажется, что-то тут не чисто. А как насчет денег-то?

— Все в порядке. Мы получаем полмиллиона сразу,

наличными, затем еще шесть с половиной процентов со всех видов деятельности семьи, — он улыбнулся. — Так что, на следующей неделе у нас на руках будут все деньги.

Однако Айрин не разделяла его оптимизма.

— Ты что, будешь работать сегодня, а деньги получать только через неделю? Так что ли?

— Дорогая, — вздохнул Чарли. — Я — босс! Я им нужен! Какой смысл дону сейчас нас обманывать? В любом случае, отец проследит за нашими интересами. Ему-то я должен верить?

Айрин жестко усмехнулась.

— Наверное, отец, действительно, будет тебя опекать и следить за ТВОИМИ интересами. Но это вовсе не значит, что он станет опекать меня!

— Ты моя жена…

— Чарли, открой глаза и взгляни на мир трезво! Я — твоя жена, но я — полячка!

— Слушай, ну хватит, а? — раздраженно оборвал ее Чарли. — Хватит!

— Ладно, хватит. Ты уверен в намерениях дона, а я — нет. Он хитер и жесток. Мне нужны доказательства того, что Прицци ведут дела честно.

— Какие еще доказательства?

— Девятьсот тысяч долларов. Мои девятьсот тысяч долларов.

Чарли уставился на жену в немом изумлении.

За какие-то считанные доли секунды в Айрин что-то переменилось. На лице ее застыло отрешенное выражение человека, знающего б грядущем зле, но не способного достучаться до других, чтобы предупредить их об этом. Ей не были нужны эти деньги, именно как деньги. Айрин требовалось доказательство. Она прекрасно помнила слова Чарли о нравах сицилийцев. «Скорее, они убьют собственных детей, чем отдадут кому-нибудь хотя бы цент».

Нет, насчет Чарли Айрин была уверена. Скорее всего, он действительно был нужен Прицци, а значит, с ним ничего не может произойти. А вот с ней? Кто она для дона Коррадо? Жена Чарли, да. До тех пор, пока не возникнет реальная угроза их финансам или власти. Если в такой момент понадобится принести ее в жертву обстоятельствам. Прицци сделают это, не задумываясь.

Она не их крови. Для этих людей не существует других критериев выбора. Биологическая война, подобная той, что царит в среде животных. Вторгся ты на чужую территорию или нет, не играет решающей роли. Ты — чужак сам по себе. Не сицилиец. И этим отличаешься от них.

Чарли — слепец. Он опьянен своей удачей, будущим назначением, деньгами и властью. Для него не существует проблем, которые волнуют ее. С ним ничего не может случиться. Это — истина. И зная эту истину, веря в нее, Чарли не хочет видеть дальше собственного носа.

Айрин очень надеялась, что, получив доказательства нечистоплотности Прицци — а она-то ЗНАЛА: так и будет — у него хватит ума прозреть. Чарли слишком сильно любит ее.

— Какие девятьсот тысяч? — изумленно спросил он, обретая наконец способность говорить.

— Семьсот двадцать тысяч с Лас-Вегаса и пятьдесят процентов штрафа, которые я уплатила дону. Мне кажется, что, я имею полное право на эти деньги.

— Это деньги семьи Прицци, — возразил Чарли. — Ты ведь украла их.

— Да, я украла их. Но я не требую доли с денег Филаджи. С семидесяти миллионов, хотя план был мой, и осуществить его помогла тоже я. Думаю, это не такая большая сумма, чтобы Прицци чувствовали себя ущемленными. Если им хочется, они могут расценивать это, как плату за услуги и работу в похищении Филаджи.

— Но Прицци так не считают. Ты помнишь, что говорил Макси? Насчет денег и детей?

Он посмотрел ей в глаза. Она выдержала взгляд и со спокойствием обреченного ответила:

— Я помню. Я очень хорошо помню…

… Белый «шевроле-фургон» свернул с Франклин Рузвельт драйв на Сорок вторую стрит и покатил в сторону

Пятой авеню. С правой стороны проплыла тридцатидевятиэтажная башня ООН и комплекс Тюдор-сити, осталась позади изящная коробка корпорации «Форд» и пестрая громада «Дейли Ньюс», островерхий небоскреб империи Крайслер и Большой Центральный вокзал с торчащей за ним башней «Пан Ам», упирающейся в манхеттенское небо своими пятьюдесятью девятью этажами.