Страница 8 из 13
А на днях получаю пакет с письмами и картинками, посвященными коростелю. Союз охраны птиц России объявил коростеля «птицей 1996 года».
Дело в том, что в странах Европы некогда многочисленная голосистая птица катастрофически исчезает. За последние двадцать лет ее численность сократилась в десятки раз. Взят на учет сейчас едва ли не каждый голос коростеля. Во Франции птиц осталось не более тысячи пар, в Германии — 260 пар, в Великобритании — 487. (Обратите вниманье на скрупулезность учета.) В Испании насчитали пятнадцать пар, в Дании-десять. Это катастрофа. Коростель исчезает. Причина — интенсификация сельского хозяйства: птицы гибнут от сенокосилок и косвенно от применения химикатов.
И взоры свои орнитологи обратили к России.
Тут по разным причинам положение птицы не столь бедственное. По своим наблюдениям скажу: в предвоенные и послевоенные годы птица жила повсеместно. В 1953 году я с одной точки насчитывал до десяти — двенадцати криков. В особо благоприятных условиях (пойменные луга на Оке) в мае, пишут, «стон стоял» от коростелей — с одной точки насчитывали до сотни их голосов.
Звук — основное средство коммуникаций коростелей. Звуком обозначается территория птицы в травах. По голосу коростели знают друг друга. Можно думать, что в голосе птицы закодированы характеристики, помогающие самкам идти не на всякий призывный крик, а выбирать «суженого». Соперничество между самцами большое — «Я тут, территория занята!».
Этим и объясняются непрерывные переклички.
Магнитофон оказался надежным средством прослеживать жизнь скрытной птицы. Транслируя звук «чужака», можно заставить всех коростелей на участке немедленно встрепенуться. Тот, чья территория подверглась «экспансии», бежит выяснять отношения. Не понимая, в чем дело, забирается на магнитофон, потом отлетает и начинает наступать на него с криками «с тыла». Но довольно скоро коростели устают реагировать на голос магнитофонного соперника и как бы мирятся с его присутствием.
При возможности подманить птицу нетрудно ее и поймать, как следует рассмотреть.
Коростель формой похож на дрозда, но крупнее. Тело его исключительно приспособлено для быстрого передвижения в травах. Оно сильно плющено с боков и представляет собой челнок, легко раздвигающий стебли растений. Опустив голову и приняв как бы горизонтальное положение, птица движется с большой скоростью, причем так, что трава не качается. Брем пишет о ходах-тоннелях в траве, что весьма вероятно — у всех животных на своей территории есть излюбленные пути и убежища.
При появлении хищника (болотного луня, например) птица способна делать фигуры высшего пилотажа, однако неизменно стремится возможно скорее опуститься в траву. В ней она чувствует себя в безопасности.
На зимовку в Африку коростели направляются, конечно, на крыльях. Летят начиная с середины августа в одиночку, а у Черного моря образуют, как и перепела, «высыпки» до сотни голов. Вместе кормятся — нагуливают жир для перелета над водным пространством.
Самочка и самец по виду схожи. До сих пор не решен спор — моногамы они (однолюбы) либо страсти самцов продолжают кипеть, когда подруга уже сидит на гнезде? Интенсивные крики до половины июля, возможно, подтверждают «неверность» коростелей. Между тем две самочки могут класть яйца в одно гнездо.
Коростель-мать очень заботлива. Алексей говорит, что с гнезда ее иногда можно взять руками. А мой друг Сергей Кулигин на Оке однажды подползал с фотокамерой к куртине травы, оставленной косцами, — в ней было гнездо коростеля. Сидевшая на яйцах птица не убежала, а вытянув шею, стала шипеть, изображая змею.
Сейчас в лугах матери водят, воспитывают быстро взрослеющих малышей. На зимовку они улетят порознь. А в начале нового лета мы сможем услышать их крики.
Крик коростеля песней не назовешь. Но, так же как крик кукушки и крики перепелов, он радует человека. Три эти птицы являются символами природных зон. Перепела — это поле, кукушка — лес, а коростель — луг. «Крэке, крэке!» — знакомая деревенская музыка.
Фото из архива В. Пескова. 26 июля 1996 г.
Кто как уходит…
(Окно в природу)
Смертно все, что живет. Этот закон никому никогда не удалось обойти. Перед ним равны и царственный владыка, и свинопас, и исполинские великаны морей — киты, и малые мыши, и то, что даже и глазу не видно. Все рождается, отцветает и умирает.
Для человеческого сознания этот конец драматичен. И неслучайно все религии мира сулят надежды житья «по ту сторону». Увы, это лишь утешенье. В Венеции, во Дворце дожей, я видел самое большое в мире живописное полотно «Воскресение из мертвых». Неисчислимое количество людей выходит из моря. У редкого человека перед этой картиной не возникнет вопрос: «А что же они будут на Земле делать, эти воскресшие?»
Нашим братьям по жизни — животным — человеческие муки «зачем живу?» неведомы. Они «просто живут». Инстинкт сохранения жизни и притертость, приспособленность к ней помогают и слону, и козявке до последнего вздоха за жизнь бороться.
* * *
Как животные умирают? Редкий, особый, экзотический случай — на этом снимке. Коррида. Повержен сильный, выращенный на богатых горных лугах бычок. Его и растили, чтобы вот так на большом стадионе нарядный, осыпанный блестками человек пронзил быка шпагой. Человек рисковал. Тем слаще победа, тем громче гул стадиона. Зрелище наших дней, заставляющее вспомнить арены Древнего Рима. Одни это зрелище осуждают, другими оно воспето (Хемингуэй).
Коррида — визитная карточка Испании. А вот в Индии это зрелище совершенно немыслимо. Корова — существо там священное. И ко всему живому отношение в Индии благоговейное. Большинство индийцев — вегетарианцы. И есть еще почти курьезные крайности — боязнь нечаянно раздавить какого-нибудь комара.
Во всех других местах мира этой причуде лишь улыбаются. В животноводстве и птицеводстве смерть от ножа или (как более гуманная) от электрического тока — естественный конец для домашних пернатых и четвероногих. Судьба их определена с рожденья.
Иное дело в дикой природе. Тут на каждого «карася» есть своя «щука». Но «карасю» даны шансы выжить. В вечном противостоянии «хищник — жертва» каждый действует на пределе возможностей и может выиграть, потому закон «волки сыты и овцы целы» тут выглядит вовсе не шуткой.
Кое-кто думает: зоопарк укорачивает жизнь животных. Ничуть не бывало! В зоопарке звери и птицы живут намного дольше, чем в дикой природе. Жизненные силы не расходуются на борьбу за существование — стол и дом тут дарованные. И никто не схватит тебя, когда силы станут слабеть. В природе же «выбраковка» ослабших идет постоянно. Хищник, вспугнувший стаю газелей или, например, куропаток, очень точно определяет, кого он скорее всего догонит. Таким образом, в природе глубокая старость редка — всех задолго до одряхления настигают когти и зубы.
Исключение составляют самые сильные из зверей. В африканской саванне я видел умиравшего льва. Глаза у зверя слезились, он с трудом поворачивал голову. Охотиться лев не мог и уже не мог себя защитить. Вокруг вчерашнего властелина шныряли шакалы — те, кого он всегда презирал за трусость и воровство. Теперь они чувствовали слабость владыки степей, близился час, когда они станут его могильщиками.
Инвалид в дикой природе почти всегда обречен. Я как-то с неделю наблюдал в парке за одноногой вороной. Летала она хорошо, но, опускаясь на землю, сразу чувствовала беспомощность — садилась так, чтобы боком опереться на что-нибудь. В толчее стаи ей, конечно, мало что доставалось из пищи. Потеряв осторожность, она вынужденно оставалась на месте, когда все остальные взлетали. Я подходил к ней почти что вплотную и не удивился, когда однажды в привычном месте увидел кучку вороньих перьев — то ли куница, то ли одичавшая кошка или собака произвели «выбраковку».
Иногда жизнь животного запрограммирована по сезонным срокам. Понаблюдайте осенью за стрекозами и шмелями. Стрекозы в поисках тепла собираются на какой-нибудь прогретой солнцем железке — брошенном у воды колесе, поручне мостика. А шмелей вы увидите цепенеющими на поздних цветах. Подышишь — шмель оживает: шевелится и даже может перелететь на соседний цветок. Но это уже агония. Шмели и стрекозы с наступлением холодов погибают.