Страница 15 из 17
Передняя, где мне было приказано ждать, находилась на первом этаже, рядом с главным входом. Здесь, в некогда холодной и голой комнате, в прошлом проходили уроки Луи и Жана. Сейчас сюда принесли жаровню, расставили скамьи, а на дальней стене повесили шпалеру с лесным пейзажем. В узкие окна проникали пыльные сумеречные лучи, рассеивая мглу.
Мрачная обстановка полностью отражала мое настроение. Сердито утирая слезы, я ругала себя за глупость. Мне не следовало рассчитывать на теплую и радостную встречу с августейшей воспитанницей. В Пуасси Екатерину воспитали как настоящую принцессу. В услужение к особам королевской крови поступали знатные, родовитые дворяне, которые считали за честь натянуть чулки своему суверену или хранить ключи от его сундуков. Мне, дочери простого пекаря, следовало оставаться невидимой, исполнять грязные работы только в отсутствие госпожи, а если меня за этим застанут, отвернуться лицом к стене и незаметно удалиться. С моей стороны было невероятной дерзостью ожидать, что принцесса вспомнит свою детскую привязанность, ведь даже взгляд на августейшую особу являлся грубым нарушением заведенного порядка. Да, я лелеяла в душе воспоминания о своей любви к малышке, которую кормила грудью, но Екатерину ничто не обязывало отвечать мне взаимностью. Юная принцесса наверняка желала позабыть о несчастном детстве и с радостью отдаться сверкающему настоящему. Удрученная, я успокоила свои смятенные чувства и предалась созерцанию безрадостного и блеклого будущего.
7
– Метта? Ты ведь Метта, верно?
Я сгорбилась на скамье в дальнем углу передней, настолько погруженная в отчаяние, что даже не подняла голову, когда заскрипела дверь. При звуке нежного голоса я, пораженная до глубины души, вскочила и задрожала всем телом. На пороге застыла фигура, закутанная в плащ с капюшоном, скрывающим лицо.
– Да, ваше высочество, я Метта, – прошептала я, прижав руки к груди. Сердце затрепыхалось, точно зяблик в клетке.
– Ты что, не узнаешь меня, Метта? – с упреком спросила девушка, откидывая капюшон.
– О Господи Всемогущий! Екатерина! – Слезы хлынули из глаз, колени подогнулись.
Она бросилась ко мне, подхватила, и мы вместе упали на скамью.
Мягкий, теплый, едва слышный розовый аромат девичьей кожи, такой родной и знакомый, был для меня ладаном. Как я могла принять за нее другую? Я узнала ее на ощупь, не глядя, – так овца узнает своего ягненка на пастбище или курица – цыплят в курятнике.
– Ты здесь! – певуче проговорила она. – Я знала, знала, что ты будешь здесь! Ах, Метта, я так ждала этого дня!
Мы разомкнули объятия, чтобы как следует рассмотреть друг друга. Изгибы ее губ и бровей были те же, что я видела в своих снах, и даже полумрак комнаты не мог притушить сияния ее голубых глаз. Всматриваясь в их сапфировые глубины, я почувствовала, как меня затопляет любовь.
– Я молилась святому апостолу Иуде, – всхлипывала я, – просила о нашей встрече, но не верила, что это случится.
– Святой Иуда Фаддей, покровитель отчаявшихся, – улыбнулась Екатерина. – Что ж, разумно. Как видишь, сработало. – Она с удивлением покачала головой, пристально вглядываясь в мои черты. – Ты мне тысячу раз снилась, Метта. Другие девочки скучали по матерям, а я скучала по своей Метте. А теперь ты со мной. – Ее руки обвились вокруг моей шеи, мягкие губы коснулись щеки. – Мы не должны больше расставаться!
Ее слова бальзамом пролились на мою душу. В течение долгих лет я тайно хранила в сердце ее образ, а она так же лелеяла мой. Я ее выкормила, мы с ней сроднились, и я ей стала матерью, о которой она мечтала. Я могла бы вечно сидеть в этом темном углу, ощущая ее дыхание на своей щеке, слушая биение наших сердец.
– Ах, вы здесь, принцесса! Нам сказали, что вы прибыли.
В дверном проеме возникли два силуэта. Нашу недолгую идиллию разрушила та, которую я ошибочно приняла за Екатерину. Незнакомка вышла вперед, ужасаясь тому, что принцесса обнимается с прислугой.
– Ваше высочество, простите, что эта дерзкая служанка пристала к вам! Позвольте мне ее прогнать. Она не понимает своего места.
Екатерина, не поворачиваясь к двери, насмешливо округлила глаза, сжала мне руку и подавила смешок – благословенный смешок, эхо которого звучало в моих ушах все эти годы. Затем она встала и повернулась лицом к разгневанной даме. Наряд принцессы отличался суровой простотой: шерстяной капюшон и дорожная накидка скрывали простое темное платье. И все же в ее облике сквозило нечто, заставившее надменную особу в роскошном облачении испуганно отступить.
– Что вы, она прекрасно понимает, где ее место. Ее место рядом со мной, – заявила моя воспитанница. – Ее зовут Гильометта. А вы кто?
Высокомерная девица присела в реверансе – тщательно выверенном и, полагаю, в точности правильной глубины, положенной для поклона дочери короля.
– Прошу прощения, ваше высочество. Я – Бонна д’Арманьяк. Королева назначила меня вашей главной фрейлиной и велела мне проводить вас к ней, как только вы оправитесь от путешествия.
Екатерина с нарочитым изумлением повернулась ко мне.
– Ты слышишь, Метта? Моя мать желает меня видеть. Что ж, все когда-нибудь случается впервые, – с непревзойденным апломбом произнесла она и жестом пригласила войти вторую девушку, неуверенно стоявшую в дверях. – Агнесса, познакомься, это Гильометта, та самая Метта, о которой ты так много от меня слышала. Метта, это моя приятельница Агнесса де Бланьи. Она храбро согласилась сопровождать меня ко двору. Мы с ней дружны с тех самых пор, как четыре года назад она, потеряв мать, приехала в аббатство Пуасси.
Агнесса де Бланьи, так же как и Екатерина, была одета в наряд монастырской воспитанницы – простой киртл и накидку с белой вуалью, – но на Агнессе он выглядел хуже, чем на ее августейшей подруге. Девушка застенчиво улыбнулась в ответ на мою улыбку.
– Ваше высочество, нам пора! – В комнату ворвалась еще одна дама, старше и решительнее прежних. Длинная, отороченная мехом мантия сметала пыль с каменных плит пола. – Ваше придворное облачение готово. Мы поможем вам одеться для встречи с королевой.
Как выяснилось, Екатерину из Пуасси сопровождала та самая герцогиня Бурбонская, которая препроводила туда принцессу почти десять лет назад. Мария де Берри благосклонно кивнула Бонне д’Арманьяк, скользнула по мне невидящим взглядом и увлекла молодых дам в опочивальню Екатерины, которая когда-то была дневной детской, а теперь полностью преобразилась благодаря шелковым подушкам, драпировкам и затканным цветами фламандским шпалерам.
– Не уходи, Метта, – прошептала Екатерина, с явной неохотой оставляя меня.
Ничто не заставило бы меня уйти, но я решила держаться неприметно и спряталась за поворотом винтовой лестницы у входа в опочивальню. Там, не обращая внимания на сквозняки, я терпеливо ждала, согретая осознанием того, что нахожусь всего в нескольких шагах от любви своей жизни.
Когда я увидела ее в следующий раз, я опять ее не узнала. Екатерину облачили в тяжелое, усыпанное драгоценностями платье и длинную мантию, золоченый головной убор венчало облако жесткого тюля. Пышные юбки застревали на узкой лестнице, и дамы, помогая принцессе спуститься, не заметили, что я подглядываю из-за колонны. Екатерине нарумянили щеки и подкрасили губы. Лицо ее стало настороженным, чужим. Мою милую девочку превратили в раскрашенную куклу быстрее, чем священник отслужил бы мессу. Агнесса, в придворном наряде поскромнее, мышкой семенила за Катрин и Бонной. Мне подумалось, что невзрачная подружка принцессы не произведет благоприятного впечатления на королеву Изабо.
Я не сидела сложа руки, дожидаясь возвращения принцессы. По опочивальне словно пронесся ураган. Дорожный наряд Екатерины валялся на полу, крышки сундуков усеивали щетки, гребни и булавки, полированные поверхности забрызганы притираниями и пудрами. Комнату следовало привести в безупречное состояние и подготовить к возвращению Катрин, так и не отдохнувшей с дороги. Я зажгла свечи и наполнила железную грелку тлеющими углями, дабы согреть постель. Королева наверняка успела отужинать и вряд ли предложит Екатерине перекусить, поэтому я смешала поссет из сладкого вина с молоком и поставила его створаживаться у огня, вместе с тарелочкой вафель. Работая, я пыталась вообразить, как встретятся мать с дочерью после долгой разлуки.