Страница 1 из 19
Элла Джеймс
Гензель. Часть четвертая
Глава 1
Лукас
Четырнадцать лет назад
Я не буду умолять.
Каждый раз, когда слышу ее шаги, говорю себе: я не буду умолять.
Не тогда, когда она открывает заслонку в нижней части двери и протягивает руку, чтобы забрать пустую тарелку. Не тогда, когда она снова вытягивает руку, чтобы поставить новую тарелку на коврик.
Я не буду умолять, потому что это не сработает. Мать любит причинять мне боль. Мольба только укрепит ее решение оставить меня в этой комнате. Если я буду умолять, она никогда не выпустит меня.
Прошло шестьдесят семь дней с тех пор, как она говорила со мной. Шел тринадцатый день, как я перестал есть то, что она приносила.
В углу моей комнаты есть раковина. Она пластиковая, в форме корыта, с четырьмя ножками и широким отверстием для слива. Я смывал еду в раковину, а когда она была слишком плотной, то в туалет.
В промежутках, когда слышал шаги, я использовал предметы на столе. Простые карандаши. Цветные карандаши. Мелки. Я рисовал на отрывных листах, которые она дала мне. Больше ни для чего не было сил. Это хорошо. Правда хорошо.
Просто спать.
Я пишу такие слова как: зеленый. Давным-давно это был мой любимый цвет. Пишу слово: киска. Во сне мой язык всегда погружался в теплую, гладкую киску. Не знаю в чью.
Я знаю в чью.
Делаю набросок киски и пишу три имени.
Это зло. Я знаю это. Это еще одна причина по которой я не буду умолять. Еще около четырнадцати дней, и не будет больше зла.
Никаких больше снов.
Засыпая, чувствую, как горит мое запястье. Дверь остается закрытой. Все больше и больше я отдаляюсь. В облаке тишины, единственное имя, которое я помню — Леа.
***
Мое уединение прервано тремя резкими стуками. А затем ее голос:
— Гензель. Это Мать. Я вхожу.
У меня нет времени, чтобы отреагировать. Дверь открывается. Спертый воздух в комнате разгулялся, танцуя на моей коже.
В тот момент, когда ее глаза встречаются с моими, мне удается приподняться на локте.
Я пытаюсь ожесточить себя, но... нет.
Я не готов к ее приходу. Никогда не готов.
Кожаные брюки. Черные кожаные ботинки. Изгибы ее бедер интригуют. Я знаю, что между ними. Могу попробовать это, лежа здесь и раскачиваясь.
Включается свет.
Я щурюсь.
Ее руки сложены под грудью. Красная рубашка. Волосы... длинные. Красивое лицо. Это так иронично, что у Матери такое красивое лицо.
Ее глаза лезут на лоб, а рот кривится.
— Гензель? Какого черта?
Сапоги стучат по полу. Она нависает надо мной. Мое сердце ускоряется, заставляя комнату кружится.
Она наклоняется и дает мне пощечину.
Еще одна пощечина.
Еще одна пощечина.
— Господи...
Головокружение.
Ее грубые руки держат мое лицо. Я чувствую ее запах.
— Я хочу знать, что с тобой не так, черт побери, глупый мальчишка. Я вижу твои ребра! — ее ногти щипают мою холодную, голую кожу. — Ты думаешь, это твое тело? Думаешь, что ничем мне не обязан?
Пощечина.
Потолок падает.
— Я спасла тебя! Спасла твою жизнь, и вот как ты отплачиваешь мне? Причиняя себе вред? Что за глупый мальчишка?
Я не могу.
Ее рука на моем бедре.
Господи. Я уже твердый.
Слышу ее смех. Рука обвивается вокруг моего члена и...
— Ох. О боже.
— Хорошо! — она поглаживает вверх и вниз, я начинаю тяжело дышать.
— Боже. О боже. — Я задаюсь вопросом, что буду делать, если она потеряет самообладание. Мое сердце учащенно бьется. Голова гудит. Бл*дь, ее рука управляется с моим членом, дрочит.
— Вот так! Ты все еще мой сексуально озабоченный мальчик. Не притворяйся, что ты не хочешь этого! — ее рука передвигается, когда она меняет положение, и я слышу, как она стягивает свои трусики. Я чувствую над собой ее движения, как она опускает свое тепло на мое лицо. Влажность на моем рту. Она ложится на меня сверху, ее грудь прижимается к моему животу. — Тебе лучше воспользоваться своим языком! Я хочу кончить.
Мое сердце бьется так чертовски сильно. Я начинаю прижимать ее к себе. Ее рот, как бархатная перчатка вокруг моего члена. Она сосет и поглаживает. Я издаю стон за стоном. Несмотря на отсутствие силы, я отталкиваюсь ногами от матраса, толкаю себя к ее рту. Я близко. Так близко. Мое сердце мчится галопом. Я жду. Жду, чтобы это...
Ее рот внезапно отстраняется от моей головки, и она сжимает ее рукой. Она всасывает мои яйца в свой рот и...
— БЛ*ДЬ!
Ее зубы.
Она сильнее сосет мои яйца, используя свои проклятые зубы. Отправляя волны боли через мой живот.
Я становлюсь мягче. И затем, как всегда, снова твердым. Настолько твердым, что когда она сосет мои яйца, заставляет испытывать боль до кончиков пальцев ног. Я кончаю ей в рот, она проглатывает и смеется. Затем она слезает с меня и дает мне пощечину.
Прогибаясь на матрасе, думаю, что в этот раз она не кончила мне на лицо. Я не помню. Она кончила?
— Ты жалкий! Больной! Отвратительный! Я была удивлена, но к черту это Гензель! — она хватает меня за левое запястье и дергает. Я пытаюсь сесть, но чувствую головокружение. Чертова Виагра.
— Я оставлю дверь открытой. Ты можешь выйти в холл. Я вернусь сегодня с сюрпризом, которого ты не заслуживаешь!
Когда она идет к двери, мои глаза закрываются. Я жду, что она захлопнется, но... ничего.
***
Я не уверен, как долго был в отключке, но когда просыпаюсь, первое место, куда смотрят мои глаза — дверь.
Она открыта.
Охренеть.
Некоторое время достаточно просто лежать и представлять. Но скоро любопытство превращается в страх. Почему она сделала это? Что в холле? Могу я вообще пойти так далеко?
Я привстаю на локтях, и комната кружится. Не так сильно, как прежде.
Я осматриваю себя и чувствую, как накатывает стыд.
Я сделал все это с собой. Это моя вина, что я здесь. Я мог обвинять Мать. Мог выбрать ненависть к ней. Но зачем? Все что она говорит — правда: я мог закончить в месте похуже чем это, где худшее, что случилось со мной, это то, что Мать домогается меня, и я решил смывать свою еду в канализацию.
Мне не нравится эта комната, поэтому я могу ненавидеть ее, но не похоже, что это необходимо.
Я убираю с себя коричневую простынь, и медленно поворачиваюсь так, что мои ноги свисают с матраса. Дверь прямо передо мной. Я вижу тени от факелов в коридоре. Могу почувствовать запах дыма.
Мать оставила дверь открытой.
Она разрешает мне выйти.
Я задаюсь вопросом, что случилось с Мальчиком-с-пальчиком.
Я никогда не любил этого маленького мудака, но... бл*дь. Мать может быть сукой. Даже больше, чем он заслуживает. От нее можно ожидать что-то ужасное.
Опускаясь коленями на пол, я задумываюсь, что побудило Мать взять Мальчика-с-пальчика к себе в комнату. Она никогда не говорила мне. Я просто проснулся в одно утро, а он был там.
Я ползу к столу. Каждый раз, когда двигаюсь, представляю, что слышу, как трещат мои кости. Настолько усталыми и разбитыми они ощущаются.
Я ползу, потому что знаю, что просто не смогу подняться. На днях у меня был ночной кошмар: я пытался встать и не смог сделать этого.
Не знаю, как давно это было. Думаю, что несколько дней назад. Но признаюсь: с тех пор стало только хуже.
Еще через несколько секунд, коленные чашечки дрожат на ковре, и я могу дотянуться до стола. Вытянув руку, хватаюсь за шкафчик в середине. Я балансирую на пятках, как чертова лягушка со стояком, и пытаюсь потянуться, пока отталкиваюсь бедрами. Поднимаясь, мой член ударяется об стол, и я бормочу проклятия. Ненавижу чертову Виагру.
Где-то здесь есть одежда: коричневая футболка и штаны, которые она дала мне, когда привела в эту комнату, но оглядываясь вокруг, не вижу их. Все предметы кружатся. Веки тяжелеют.
Я должен добраться до холла, должен увидеть, что происходит, и начинаю идти к двери.