Страница 9 из 11
– Извини. Все дело в работе. Я устала.
– Не надо врать, – реагирует он.
Я вздрагиваю при этих словах – подсознательная реакция – и выдаю себя с головой.
– Ты думаешь, я способен сделать тебе больно? – С таким выражением лица, что я снова вздрагиваю.
– Я серьезно. – Слышу его слова. – Поговори со мной.
– Ненавижу свою работу, – реагирую я.
– Но дело не в ней.
– Честно. Ненавижу ее. Жалею, что диссертацию так и не написала.
– Я тебе не рассказал, чем закончился вчерашний сон, – вздыхает Кайл.
– Рассказал. Ты нашел четвертое измерение, – напоминаю я. – Знаешь, а я ведь собиралась разрабатывать теорию размерности. А теперь, черт возьми, чтобы заработать на жизнь, забиваю в базы данных всякую фигню.
– Это еще не все, – перебивает он.
Я смотрю Кайлу в глаза.
– Прости. Прости, у тебя была тяжелая неделя, новая работа.
– За что извиняться? Твоей вины здесь нет.
– Знаю.
– Такое ощущение, что моя карьера уже закончилась. А мне ведь еще нет и тридцати. Не понимаю, что творится в моей жизни.
– Никто не понимает. Никто.
– Тогда в чем, в конце концов, смысл?
– А он так нужен?
– Ладно, расскажи, чем все закончилось в твоем сне.
Я устраиваюсь на кровати, поджав ноги, лицом к Кайлу. Он теперь сидит прямо, откинувшись на переднюю спинку кровати.
– Как я уже говорил, мне снилась ты. Но чтобы до тебя добраться, нужно было отыскать четвертое измерение.
Кайл смотрит на меня в упор.
Я стягиваю через голову футболку и швыряю ее в сторону.
– Дальше.
– Я нарисовал на песке эти линии, а потом проскользнул в какое-то другое место. И там была ты. Но… ты была лысая. Совсем без волос. И без одежды.
– Почему ты не уходишь? – задаю я вопрос. – Почему ты меня терпишь?
– Мне хочется. И знаешь, не думаю, что в жизни хотел чего-нибудь больше. А ты почему со мной, Джейн? Почему ты меня терпишь?
Я встаю на колени и стягиваю белье.
– Это что еще такое? – недоумевает Кайл.
Я и правда не понимаю, почему или как это происходит, но в груди снова появляется смятенное, тревожное чувство. Будто сейчас разрыдаюсь. Но я сдерживаюсь. Руки холодные, онемевшие. Губы трясутся, голос дрожит.
– Расскажи мне свой сон до конца.
Кайл хватает одеяла и накидывает их на мои плечи. Секунду поедает взглядом грудь, потом укутывает меня, скрывая ее от взора.
– У тебя в руке был нож. С огромным острым лезвием. Думаю, ты им отрезала волосы: их ты держала в другой руке. Ты вложила волосы мне в ладонь. Сказала: «Подержи пока» и сомкнула мои пальцы. Потом отошла, взобралась на скалу. Встала на плоскую вершину, развернулась и посмотрела на живот, потерла его пальцами. А нож держала в другой руке. Ты занесла лезвие, и я спросил, что ты делаешь. А ты ответила, что этому нужно положить конец и другого способа нет.
Я сбросила одеяло с плеч.
– Чему нужно положить конец?
Кайл уже не выглядит сонно и раздраженно. Он вытянулся в струну и больше не опирается на спинку кровати, а так пристально рассматривает мое лицо, что я могу бросить на него лишь мимолетный взгляд; на большее не хватает сил. Эти его зеленые глаза… это уже слишком.
– Я не смог вовремя до тебя добраться.
Протягивает руку и чертит линию от середины моего живота вниз.
– Ты вонзила нож в живот, разрезала себя пополам, и твои внутренности – твои кишки – взяли и вывалились на скалу.
– Я бы так никогда не поступила.
– Во сне так и было.
Мои глаза горят, и скоро веки настолько отяжелеют от слез, что не смогут их сдержать. Я втягиваю воздух, задерживаю дыхание и считаю до десяти. Медленно выдыхаю, но каждый выдох дрожит больше, чем предыдущий.
– Я отвернулся, – продолжал Кайл, – но ты приказала смотреть. Ты всегда хотела узнать, что же внутри.
Кайл рукой за подбородок разворачивает к себе мое лицо, избегать его взгляда уже не получается. И глаза. Их уголки тоже покраснели.
– Потом ты выронила нож и упала на землю. Словно скомканная бумажка.
Тони Либхард
Брачный зов[7]
Белки готовятся к зиме месяцами; собирают орехи и распихивают по тайникам в надежде, что припасов хватит до весны. К несчастью, порой они забывают, где запрятан ценный провиант. Изредка даже самые смышленые и трудолюбивые особи умирают от голода.
Все их усилия идут прахом.
Я сижу на экзамене по поведению животных и, раз за разом перечитывая последний вопрос, всей душой понимаю, что чувствуют несчастные грызуны перед смертью.
Две недели я штудировал конспекты, зубрил карточки и ходил на семинары. И все же один-единственный вопрос поставил меня в тупик. Вопрос, который оценивается в десять пунктов из ста. Десять процентов от общего балла за этот клятый экзамен. Пресловутая разница между «А» и «В», которая вполне может испортить мне средний балл и закрыть дорогу в ветеринарную академию.
«Опишите брачное поведение синежаберников».
На остальные вопросы я уже ответил. А теперь сижу и пялюсь на часы, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь из ихтиологии. За полсеместра мы прошли тонны материала, но доктору Пенну приспичило выбрать тему, которой даже нет в презентациях. Смутно помню, как на одном занятии его занесло в постороннюю болтовню о синежаберниках.
По-моему, зря я не стал конспектировать эти разглагольствования. Когда экзаменатор называет себя «аквамен», странно не понимать, что как минимум один вопрос будет о подводном мире.
Правда, конспект меня бы тоже не спас. Вряд ли я прочел бы его накануне: времени едва хватало на основной материал, не говоря уж о бредовых измышлениях несостоявшегося ветеринара.
И зачем только я нашел этот чертов телефон?
Вчерашний день полностью расписан в моем ежедневнике. С восьми до десяти утра матанализ; с десяти до двенадцати курсовая; с двенадцати до тринадцати обед; с тринадцати до пятнадцати экология позвоночных животных; с пятнадцати до полуночи подготовка к роковому испытанию. Вечером перерыв на час – как президент Клуба будущих ветеринаров я выгуливаю собак из приюта «Общества защиты животных».
Почему-то занятие по экологии позвоночных закончилось раньше, и в моем графике появилось «окошко». Я побрел домой вздремнуть, засыпая на ходу. У факультета общественных наук откуда-то из живой изгороди послышалась музыка – искаженная, но узнаваемая запись песни «Кареглазка» Вана Моррисона.
Пытаясь понять, откуда идет звук, я заглянул под сосны. Вскоре музыка смолкла, но тут среди шишек блеснул розовый металлический корпус мобильника. Я взял его в руки, и сенсорный экран включился.
На заставке, в окружении анимированных сердечек, красовалась надпись «телефон Лекси».
У Лекси было восемь пропущенных звонков и двадцать новых сообщений.
Пока я пытался сообразить, как разблокировать экран, телефон завибрировал. От неожиданности я чуть не выпустил его из рук.
Снова «Кареглазка». И сообщение «Входящий звонок… Ванесса».
Я хотел отклонить вызов, но ошибся кнопкой и случайно ответил.
– О боже, – сказала незнакомая девушка. – Ну наконец-то! Что, так сильно вчера перебрала? Лекси?
– Это не Лекси, – сказал я.
– Прошу прощения. Я, наверное, ошиблась номером.
– Нет. Это телефон Лекси.
– Тогда дай ей трубку.
– К сожалению, не могу.
– Почему?
Я стал подробно объяснять, как шел домой после занятий, и вдруг услышал музыку, и так далее.
– Надо же, – сказала девушка.
– Если увидишь Лекси, попроси ее позвонить на свой номер, ладно? Тогда мы договоримся о встрече, и я отдам ей телефон.
– Конечно. – В трубке послышался щелчок зажигалки, потом долгий выдох. – А ты молоток. Возишься с чужим мобильником.
Прижав аппарат к уху, я зашагал домой.
– Любой на моем месте поступил бы так же.
– Да брось. – Ванесса снова шумно выдохнула. – Люди – такие сволочи.
7
Mating Calls. Tony Liebhard, copyright © 2014. Перевод Ларисы Плостак.