Последний Легат

— Надеть шлемы! — кричит Тит Волтумий. Голос его грохочет над стадом, над испуганными коровами, над вереском. Над легионерами — заставляя их очнуться и не вести себя подобно коровам.

Затем я поднимаю голову и вижу, как летят камни. Одна из коров падает, камень попадает ей в голову. Глухой стук. Другой камень ударяет в стену повозки. Один из рабов бежит — пытается растолкать коров, одна из них сбивает его с ног. Идиот.

Я вижу, как камни летят в легионеров. «Мулы» успевают закрыться щитами. Бух! Какие тут, к Плутону, пастухи!

Камни стучат по щитам. Раз! — звучит команда центуриона, легионеры разом опускают щиты и бросают дротики… Они летят. Мычание коров перемешано, как в хорошем соусе, когда мешают мед с гарумом, со свистящим звуком летящих дротиков и криками боли — один из камней попал в моего возницу. Он сидит на земле и подвывает, зажимая рукой рану на голове. Камень пришелся по касательной. Багровое стекает из-под пальцев.

Я поворачиваю голову и вижу нападающих. Их все больше — уже человек двадцать спускаются со склона и бегут к нам; из леса появляются еще люди — в римских кольчугах, в шлемах и с круглыми щитами — зелеными! Это те дезертиры, из Ализона.

Галлы все еще выглядят как ауксиларии. Поэтому, когда дротики долетают, они привычно вскидывают щиты — и пилумы застревают в них, не причиняя вреда. Почти не причиняя… Я смотрю. Один из галлов падает, дротик пронзил ему бедро.

Галлы отбрасывают щиты, в которых застряли дротики, бегут вперед. От их крика дрожит и прогибается воздух. Испуганная Гидра-Корова перебирает сотнями ног, пытаясь убраться с дороги — но куда там. Стадо медленно движется, один из легионеров падает, подмятый копытами. Проклятые галлы. Они рассчитывали, что стадо не даст «мулам» построиться, — и это так.

От рева Тита Волтумия, кажется, прогибается весь мир:

— Стройся! Ко мне!

Огненно-красная вексилла реет над стадом, легионеры пытаются пробиться к ней. Резкий звук боевой трубы. Легионеры пробиваются сквозь тело Гидры к центуриону, там образовался островок щитов, который обтекают коровы.

Но галлов все больше, я вижу, как из леса появляются все новые фигурки. Они бегут и кричат — боевой клич варваров, для них главное — напугать, кто кричит громче и страшнее, тот, считай, выиграл. Один из галлов — в волчьей шкуре сигнифера, знаменосца, — похоже, он у них командир, огромный и с виду крутой, как мильный камень, — вскидывает руку с мечом.

— Р-р-ра-а-а! — ревут варвары.

Еще несколько человек показываются из леса, бегут легко и свободно — германцы! Они почти голые, в руках только копья, кое у кого пращи.

В последний момент я уклоняюсь. Бум! — камень ударяет в стену повозки.

— Тестудо! — звучит команда.

Легионеры смыкаются в «черепаху». Под градом камней они двигаются обратно к повозке — к нам. Я вижу, как одна из коров, обезумев, бежит, подергивая задом и качаясь на ходу, и ударяется в «черепаху». Проклятье! Корова падает вместе с легионерами, ломает безупречный строй…

Не знаю, как чертовы варвары до этого додумались, но трюк с коровами вполне сойдет за тактические маневры Цезаря. Хуже всего то, что мы — я и рабы, повозка — отделены от легионеров потоком коров, медленно текущим и опасным. Варвары бегут к нам, они все ближе. Я вижу бусы из красного стекла на шее того, кто впереди. Его лицо заросло рыжей щетиной, рот распялен в крике. Галл замахивается коротким копьем — железный наконечник окрашен черным и липким.

Да уж. Хорошо начинается моя легатская служба.

— Гай, сюда! — кричат сзади.

Я поворачиваю голову и не сразу узнаю голос Тарквиния. Старик выглядывает из повозки, тянет руку… синие извивы вен, как русла рек. Только зачем мне в повозку? Впрочем… В руке у старика — меч в деревянных ножнах, отделанных бронзой. Я вижу белую костяную рукоять гладия. Поворачиваю голову.

Одна из коров заступает варвару дорогу. До него шагов десять. В следующее мгновение галл быстро ударяет копьем и отдергивает — корова делает два шага, покачиваясь, как пьяная, заваливается набок. Галл перепрыгивает тушу, приземляется. Бусы на шее вздрагивают, вспышка молнии. Синее, черное. Он бежит. Он почти рядом.

Я вижу его усмешку. Занесенное копье — с острия срывается капля крови, начинает падать… падает.

Галл прыгает.

…Смешно.

В следующее мгновение я выдергиваю меч из ножен — легкий скрежет, вес клинка, рукоять под пальцами плотная и надежная, — доворачиваю корпус и с силой посылаю меч — раз! делай, как я! — в грудь варвара.

— Ха! — выдыхаю я.

Выдергиваю клинок. Улыбка галла застывает. Он все еще не понимает, что произошло. Копье занесено над его головой. Ноги варвара подгибаются… Я снова бью — р-раз! Клинок входит варвару под ключицу, выходит, оставляя едва заметный разрез. В следующее мгновение разрез наполняется багровым, кровь выплескивается толчками, заливает голую грудь. Бусы, случайно задетые клинком, рассыпаются, красные стеклянные бусины летят вниз… одна несильно ударяет меня в бедро.

Глаза галла еще живут, но сам он уже мертв. Я отступаю на шаг, на два. Варвар идет за мной, ноги подгибаются, как у коровы, которую он убил, — это смешно, он теперь сам похож на корову… Опускается на колени. Галл выдыхает, вдыхает… странный хриплый звук, и застывает. Он мертв.

Это всегда можно понять — когда они умирают. Галл валится лицом вниз. От бешеного прилива сил меня трясет, все подергивается дымкой. Я едва могу держать меч. Но я держу. Чему-чему, а этому меня научили.

— Рим, — говорю я. — Честь и слава.

Я поднимаю голову. Дело плохо. Галлов и германцев все больше — около полусотни примерно. Они спускаются со склона, бегут ко мне, к повозке. Справа раздается крик — это Тит Волтумий со своими легионерами. Он пытается пробиться сквозь поток коров. Животные в испуге мычат, бегут прочь от варваров — разбойников! — и отрезают Тита от меня. «Черепаха» медленно ползет, пробиваясь сквозь поток.

— Господин!

Я поворачиваю голову. Тарквиний вылезает из повозки и становится рядом со мной. В руках у него — вот штука — меч, второй из тех, что я взял с собой. В морщинистых руках спата кажется ненужной игрушкой.

Он ведь и драться не умеет. И — старик.

Я оглядываюсь. С той стороны, откуда мы приехали, дорога пуста, а над ней — небо почти чистое, голубая полоска просвечивает. Где-то там, далеко — Италия, Рим. Там хорошо.

Старик остался. А эти молодые оболтусы разбежались. Одно слово — рабы.

— Гай! — крик Тарквиния.

Я успеваю повернуть голову и увидеть летящее в меня копье…

Кровь вскипает так, что мир подергивается красным туманом — в ушах гул, в груди — нарастающий стук сердца, который заполняет собой все пространство вокруг. Бум, бум, бум. Я вскидываю меч и отбиваю копье в сторону. Оно ударяется в спицы колеса и отлетает.

Варвары бегут ко мне. Их много. Жаль, что мне выпала такая судьба: умереть, еще не доехав до своего легиона. И жаль Волтумия, которому достанутся все шишки.

Но все-таки откуда их столько — и почему именно я?

До города осталась пара миль, не больше. Глупо, да.

Варвары бегут. Мы с Тарквинием стоим. Меня учили драться настоящие мастера — но одиночного поединка. Гладиаторы. В бою один на один или против двух-трех противников у меня есть все шансы, но против пятидесяти…

Что ж, покажем, как умирают римские граждане. Я смотрю на плешивую макушку Тарквиния. Вернее, один гражданин и один раб гражданина.

Следующий варвар добегает до меня через пару мгновений. Это германец с голым торсом, огромный, рыжий, как вспышка факела в ночи, в жестких голубых глазах светится безумие — увидев это, я замираю. Голова кружится. Я видел такое раньше, когда Квинта однажды переклинило и он начал драться всерьез — глаза у него стали такими же. Мой младший брат на несколько мгновений превратился в убийцу, одержимого. Когда это случилось, только Фессал, гладиатор-телохранитель Квинта, — только он помешал нам поубивать друг друга.

Тогда я не мог ударить, я держался из последних сил, отражая чудовищные удары. Меч звенел и гнулся. У меня потом ладонь распухла — отбитая. А ведь мечи наши были в защитных кожухах, чтобы не ранить друг друга. Но я понял: еще чуть-чуть — и мне придется убить Квинта, пока он не убил меня.