Страница 1 из 186
Качалов Василий Иванович
Статьи, воспоминания, речи
А. В. Агапитова
Летопись жизни и творчества В. И. Качалова
ДЕТСТВО. ГИМНАЗИЧЕСКИЕ ГОДЫ
Василий Иванович Качалов (Шверубович) родился в Вильно 12 февраля 1875 года в семье православного священника. В роду, и со стороны отца и со стороны матери, было много лиц духовного звания. В семье он был младшим. От старшего поколения братьев и сестер его отделяли 10--15 лет. Старший брат Анастасий, которого товарищи за добродушие звали "Настенькой", был певцом-любителем, мечтал об оперной сцене, но кончил юридический факультет и стал чиновником. Эразм, увлекавшийся военной службой, был кавалеристом. Саша и Соня кончили гимназию, обзавелись семьями, но рано овдовели и оказались под опекой младшего брата. Последние 26 лет обе жили вместе с ним.
В старом Вильно времен качаловской юности в 12 часов дня жители прислушивались к кряхтящему выстрелу ветхой пушки. Люди шли по кривым, узеньким переулкам, мимо крытых черепицей невысоких домов. А недалеко высились древние костелы, виднелись остатки замка Гедимина. По окраинам -- следы еврейского гетто с покосившимися домами и нависающими над головой рядами мелких этажей.
Родился и вырос Качалов в доме на Николаевской улице. Играл во дворе при старинной, немного мрачной, веющей холодком церкви со множеством закоулков, где для игр открывался большой простор. Уже в шестилетнем возрасте, по рассказам сестер, у него проявлялся инстинкт ребенка-актера: Вася любил в большой церковный праздник 9 мая итти перед крестным ходом с иконой. Этот день считался "Васиным" днем, и когда он выступал на этом торжестве, то как-то необычайно выпрямлялся, даже походка у него становилась "особенной".
"Вася -- первый затейник, изобретатель всяких забав, -- вспоминал товарищ его детства проф. К. Галковский.-- И вместе с тем он не забияка, никогда не горячится. Выражаясь по-взрослому, он корректен и выдержан" {Проф. К. Галковский. Встречи с В. И. Качаловым. "Советская Литва", 1945. No 45.}. Первая виленская гимназия, где учился Качалов, помещалась в университетском доме. "Знаки Зодиака на аркадах большого двора. Здесь опять Вася -- изобретатель гимназических игр, не расстается с книжкой, зачитывается литературой, что-то декламирует".
В черновых набросках воспоминаний Василий Иванович с присущим ему мягким юмором рисовал свое первое "революционное" выступление под влиянием двоюродного брата "Ваньки": "Был я, кажется, уже в четвертом классе, когда произошло знаменитое "чудесное" крушение царского поезда 17 октября. По классу пустили подписной лист на сооружение "неугасимой" лампады перед иконой, по случаю "чудесного" спасения царской семьи.
"Разорви! -- шепеляво зашептал мне брат Ванька. -- К цортовой матери эту парсывую бумаску, когда эта сволоц тебе ее поднесет!"
Бумажка была разорвана.
Настоящее влечение к театру Качалов почувствовал под впечатлением спектаклей в виленском театре. Четырнадцатилетним гимназистом он попал на оперу "Демон" с участием баритона Брыкина, приятеля брата Анастасия. Это было решающим моментом -- в Качалове стал "расти актер". В. И. вспоминал: "В поповской отцовской рясе с широкими засученными рукавами, с обнаженными до плеч руками... я влезал на большой шкаф и, стоя на нем, под самым потолком, орал на всю квартиру: "Проклятый мир!" или: "Я тот, кого никто не любит и все живущее клянет!" И меня действительно проклинало все живущее в доме" {В. И. Качалов. Мои первые шаги на сцене. "Экран", 1928, NoNo 6, 7. 8.}. На шкафу мальчик был способен в увлечении пробыть целые часы: он мечтал стать оперным певцом. От отца страсть к театру приходилось скрывать, а остальные члены семьи были зрителями все новых и новых "героических" представлений. Задрапированный в сестрины платки, Вася выскакивал из-под стола со злодейским шопотом, иногда с настоящим топором в руке.
В. И. полагал, что на его страсть к театру имела влияние профессия отца-священника, относившегося к церковной службе "артистически". Сильный голос, священнически-актерский пафос во время "богослужения" не могли не производить впечатления на сына. Несомненно и его моральное воздействие на мальчика. В Вильно, где было много бедного еврейского населения, отец Качалова, в противовес многим другим представителям церкви, тепло и дружески относился к евреям. В этой домашней атмосфере надо искать истоки убеждений, характерных для зрелого Качалова: В. И. всегда считал антисемитизм одним из самых гнусных человеческих преступлений.
Впервые он выступил на сцене в роли Хлестакова, в гимназическом общежитии. Он учился в шестом классе. "До сих пор помню ощущение своего восторга от полного успеха,-- вспоминал Качалов.-- Я стал кумиром Большой улицы и "Телятника" (сквер в Вильно)" {В. И. Качалов. Мои первые шаги на сцене. "Экран", 192 Я NoNo 6, 7, 8.}. Началось увлечение драматическим театром, вечера на галерке. На переменах между уроками юный актер "жарил" монологи Гамлета, Отелло, Уриэля Акосты, рассказывал комические истории. В том же 1891 году, 16-летним гимназистом, он сыграл Подколесина и Ноздрева. Уже в этом возрасте он знал и ценил величайшие литературные памятники. Один из гимназических товарищей Василия Ивановича, увидав в 1935 году в Музее MX AT портрет Качалова в гимназическом мундире, писал ему: "Я живо вспомнил тогда, как я, забыв все и вся на свете, смотрел Вам в рот, из которого лились удивительные стихи "Илиады". Вы читали их в полутемном гимназическом актовом зале, кажется, в присутствии попечителя Сершевского. Экспрессия и удивительный уже и тогда качаловский тембр голоса до сих пор живут в моей памяти. Мы были тогда, кажется, в 6 классе. Много лет прошло с тех пор, а качаловское обаяние не только осталось, но так беспредельно выросло. И я ощущаю в себе что-то огромное уж от одного того, что сейчас, на склоне лет, могу сказать, как живой свидетель, что я помню Качалова гимназистом, помню, как уже тогда он пленял наши молодые сердца так, что ненавистный нам греческий язык в его устах и в его передаче получал для нас особенную прелесть".
О гимназическом режиме и старых учителях теплых воспоминаний не осталось. В старших классах Качалов и его товарищи вырастали под впечатлением книг и традиций русских революционных демократов -- Белинского, Добролюбова, Некрасова, Чернышевского, Щедрина. Были близки и особенно волновали гимназиста-театрала Пушкин, Гоголь, Лев Толстой, Достоевский. Многие стихи Пушкина и Некрасова он знал наизусть. Сильно увлек его репертуар Андреева-Бурлака, заезжавшего в Вильно.
В 7 классе Качалов "гастролировал" в Минске, "конечно, конспиративно -- для усиления фонда какой-то рабочей организации". В 1892 году произошла знаменательная встреча гимназиста Качалова с молодым актером П. Н. Орленевым, снимавшим комнату у дьячка в том же самом дворе, где жила семья Шверубовичей. Для водевиля "Школьная пара" Орленеву понадобился гимназический мундир. Качалов с удовольствием предложил ему свой, но рукава оказались длинны. Мундир пришлось взять у другого гимназиста -- Квашнина-Самарина. Завязались дружеские отношения. "После одного из спектаклей, -- рассказывает в своей книге "Жизнь и творчество" П. Н. Орленев,-- пришел ко мне на квартиру один гимназист и просил прослушать его чтение. Я сказал ему, что свободен в субботу, и просил его притти в 7 часов вечера. Гимназист пришел. Я принял профессорскую позу и начал слушать. По мере того, как он читал, он все более захватывал меня; во время некоторых его интонаций у меня слезы подступали к горлу. Когда он кончил, я бросился к нему на шею и сказал: "Вы просите у меня совета, поступать ли вам в драматическую школу. Да вы сам -- школа! Вы учиться никуда не ходите. Вас только испортят. Поступайте прямо на сцену, страдайте и работайте". Гимназист был ученик VII класса виленской гимназии Василий Шверубович, теперь знаменитый актер Василий Иванович Качалов".