Песня ночи

Она была счастлива потому, что руки, обнимавшие ее, были теми самыми руками, и губы, заглушавшие ее стоны, — теми самыми губами; а мускулистое тело мужчины, дарившее такое неземное наслаждение, было телом ее флибустьера!

Он вошел в нее — и она вздрогнула. Распаленная страстью, Каролина подхватила его ритм, отвечая ему со всем жаром изголодавшегося по мужчине юного тела. Все страхи ее тотчас улетучились, горе уходило прочь, оставались лишь его сильные руки, его губы, его плоть, их с Келлзом любовь.

Эти мгновения, эти чудесные минуты любви казались вечностью. Да, она потеряла его, но обрела вновь! Сердце Каролины пело от радости. Она, которая поклялась забыть само слово «любовь» на веки вечные, сейчас любила со всей страстью, на которую способна женщина.

Ни море, ни земная твердь не смогли отнять у нее возлюбленного, он вновь был с ней, в ее объятиях!

Но всякая радость имеет конец, и вот наконец ее пылкий любовник неохотно откатился в сторону, продолжая лениво ласкать ее юное тело, все еще сотрясаемое спазмами наслаждения.

Каролина перекатилась на живот и, приподнявшись на локтях, склонилась над Келлзом. Грудь ее касалась его груди, а ее роскошные волосы разметались по подушке, укрывая его плечи шелковым покрывалом. Она смотрела на него любящим взглядом, смотрела — и не могла насмотреться. Ей все еще не верилось, что все это — не просто чудесный сон.

— О, Келлз, — прошептала она. — Я думала… мы все думали, что ты умер. Даже Хоукс в это поверил. Да и я тоже! Разбитый корабль, который выглядел точь-в-точь как «Морской волк», вошел в гавань как раз в ту минуту, когда началось землетрясение, а потом его выбросило на берег, прямо в город, на дома.

Каролина говорила быстро, не давая ему возможности вставить слово, словно боялась, что не успеет сказать всего, что хочет:

— И Хоукс нашел кого-то якобы из твоей команды — вероятно, этот человек все выдумал… Так вот, он рассказал страшную сказку о том, что «Морской волк» дрался с «Санто-Доминго» и еще одним галионом, и, конечно, мы все поверили, поскольку тот человек рассказывал об этом, умирая. Тогда я оставила Хоукса в Порт-Рояле, а сама отправилась в Англию, но наш корабль оказался в ловушке: мы проплывали у берегов Нью-Провиденс как раз тогда, когда совместный франко-испанский рейд разгромил Нассау. Вот так мы с Пенни попали сюда и… Келлз, не могу поверить, что это действительно ты! Я столько дней проливала по тебе слезы, я была уверена, что больше никогда тебя не увижу!

Каролина порывисто обняла его и, охваченная волнением, не сразу поняла, что объятия ее не вызвали в нем ожидаемого отклика. Осторожно, но настойчиво он отстранил ее от себя и приподнялся. Глядя на нее с жалостью, он встал с кровати, поспешно привел в порядок свою одежду.

— Сеньорита, — с сожалением в голосе проговорил он. — Похоже, вы заблуждаетесь.

Каролина в недоумении уставилась на любовника.

— Как это… заблуждаюсь?

— Вы заблуждаетесь в том, что знаете меня.

— Но ведь это так!

— Когда я увидел вас на улице, вы пристально смотрели на меня. Я заметил живой блеск в ваших глазах, и… — Он окинул одобрительным взглядом прекрасное тело молодой женщины. — Я, к сожалению, ошибся, полагая, что именно мое мужское обаяние так распалило вас. — Дон Диего вздохнул. — Похоже, вы просто приняли меня за другого.

Каролина онемела. Она во все глаза смотрела на стоявшего перед ней мужчину. Не может быть! Это всего лишь дурной сон!

— Верно то, что я находился на борту «Санто-Доминго», — продолжал дон Диего, — но во всем остальном вы ошиблись. Вы мне явно польстили таким приемом, но я вас никогда прежде не видел.

Казалось, мир перевернулся.

Где-то за окном прокричала морская птица. Снизу, из патио, доносился монотонный плеск фонтана, слышался шелест пальмовых листьев.

Каролине казалось, что она погружается в какую-то пучину. Сознание отказывалось принимать его жестокие слова, сказанные сразу после столь страстного соития. Мысли Каролины путались. Казалось, что все вокруг подернулось дымкой. Если бы не это спасительное бесчувствие, она бы лишилась рассудка.

Должно быть, это была очередная ухмылка судьбы, кривая усмешка фортуны, не первая в ее жизни.

— Келлз, — взмолилась она, — не шути так со мной! Я едва не сошла с ума, когда узнала, что ты погиб. Я…

— Как вы меня назвали? — спросил он ледяным голосом.

— Я назвала тебя Келлзом! Твоим собственным именем!

— Келлзом? — Он повторил это имя так, словно произнес проклятие. — Это тот ничтожный пират, что промышлял в Карибском море?

— Да, он самый прославленный флибустьер, держащий в страхе своих врагов! И ты об этом прекрасно знаешь!

Дон Диего провел ладонью по своим темным вьющимся волосам. Он стал мрачнее тучи, на его лице отражалась борьба чувств, по-видимому, самых противоречивых. Наконец, овладев собой, он отрывисто проговорил:

— Тогда как же зовут вас?

Каролина отшатнулась от него.

— Ты не помнишь? — в ужасе спросила она.

— Просто не знаю, — поправил дон Диего.

— Каролина! Я же Каролина! — воскликнула она, вскочив с кровати.

— А фамилия у вас есть? — осведомился дон Диего.

Каролина откинула назад голову, словно от пощечины. И вдруг осознала, что стоит нагая перед ним, одетым. Ей стало мучительно стыдно и горько. Схватив рубашку, она поспешно надела ее. Надевая платье, с нескрываемой горечью проговорила:

— Не хотите ли вы также сказать, будто не помните, что меня звали Каролиной Лайтфут до того, как я вышла за вас замуж?

— До того как?..

Ее недавний любовник смотрел на нее как громом пораженный.

— Да, до того, как я вышла за вас, — повторила она. — О чем я уже начинаю сожалеть!

Каролина теряла самообладание, пальцы ее дрожали, крючки на платье не поддавались.

Мужчина помотал головой, словно стараясь собраться с мыслями.

— Сеньорита, — официальным тоном заявил он, — я полагаю, ваша оплошность вполне объяснима. Вам столько пришлось пережить…

Вот тут Каролина испугалась по-настоящему. Холодок ужаса пробежал у нее по спине. Она готова была поверить в то, что сходит с ума.

— Ерунда! — с жаром воскликнула она. — Если мне и довелось испытать немало бед, они не помутили мой рассудок! Не пытайтесь уверить меня, что я повредилась умом! Я еще способна узнать собственного мужа, и для меня совершенно не важно, при каких обстоятельствах нам пришлось встретиться!

— Тихо, — сказал он, осторожно, без грубости, прикрыв ладонью ее губы.

Только теперь Каролина поняла, какую страшную ошибку совершила. Ну конечно, ведь не зря говорят, что и стены имеют уши. Господи, да она же могла раскрыть его инкогнито, и тогда… Страшно подумать, что могло бы случиться тогда! Как могла она оказаться такой дурой? Ну конечно, он лишь притворяется доном Диего, и где-то, быть может, за панелью этой спальни, в соседнем доме, в доме губернатора, их разговор уже подслушал враг!

— Прости, — пробормотала она сквозь прижатые к ее губам пальцы.

Теперь он говорил с ней ровным, спокойным голосом:

— Я не желаю вам вреда, но вы должны попытаться вникнуть в то, что я говорю. Кажется, вам пришлось много страдать, и я вам сочувствую, но Бог свидетель, я — Диего Вивар, родом из Кастилии. Вы, сеньорита Лайтфут, достаточно красивая женщина для того, чтобы навеки остаться в памяти любого мужчины, тем более так близко знавшего вас, и, если я вас не помню, следовательно, мы никогда прежде не встречались.

— Да — да, конечно, — поспешно подтвердила Каролина, невольно озираясь, словно в поисках невидимого соглядатая. Взгляд ее упал на широкую кровать с матрасом жестким, но вполне удобным. В надежде на то, что ночью они смогут поговорить, не опасаясь шпионов, она спросила:

— Где мы будем спать?

Каролина еще успела подумать о том, что следует расспросить про постельное белье, и тут услышала поразивший ее ответ.

— Я буду спать здесь, — заявил ее собеседник. — А вы, сеньорита Лайтфут, можете занять комнату в другой половине дома. Давайте прекратим эти детские игры в узнавания, ведь на самом деле нам некого узнавать. Сегодня мы поужинаем вместе, и, если ваши манеры меня не оттолкнут, я позволю вам и впредь делить со мной стол. Но я хочу, чтобы вы знали: я допускаю близость лишь с той женщиной, которую выберу сам, и никогда не стану делить постель с той, которая принимает меня за другого.