Белая колоннада

— Вот что, пойдемте искать вместе! Будем спрашивать и найдем, — предложила девушка, — если все улицы обойдем, так и увидим.

Девушку звали Таля, т. е. Наталья Алексеевна Карпакина.

Она сейчас же назвалась и с простодушной наивностью, даже болтливостью, как-то зараз выложила Екатерине Антоновне все сведения о себе и своей семье.

Она учится здесь, в Петербурге, на курсах. Родители живут в провинции, на далеком севере: отец — лесопромышленник.

— Папа не бедный, но детей у нас — страсть! Одиннадцать человек. Девять мальчиков и две девочки — я и самая старшая сестра, — она уже замужем. Два брата тоже женаты, один холостой — студент, остальные растут… Папа на учение не жалеет, но, подумайте, всю эту ораву младших-то содержать! Мы в детстве босые ходили и только тогда, когда в гимназию поступали, получали права гражданства и башмаки.

Таля болтала весело и без умолку, а Екатерина Антоновна слушала ее с каким-то непонятным интересом: переспрашивала, справлялась о подробностях, как будто все это было необыкновенно важно для нее.

Она уже давно взяла Талю под руку, и они шли из улицы в улицу, словно были давным-давно знакомы и увидались наконец после долгой разлуки. Они совершенно забыли, что только что встретились и пошли искать какую-то белую колоннаду.

Первая вспомнила об этом Таля — она вдруг остановилась и сказала:

— А где же колоннада?

— Ах да, нужно у кого-нибудь спросить, — спохватилась Накатова.

Они спрашивали прохожих, городовых, дворников, заходили в мелочные лавки — но ничего не узнали.

— Что же нам делать? — спросила Таля растерянно.

— Не знаю. Я начинаю  думать,  что мне это показалось, — смущенно ответила Накатова.

— Ах нет, нет, — воскликнула Таля, — мне не хочется, чтобы этого не было, мне хочется тоже посмотреть! Почему бы вам это показалось? Что вы в то время думали?

— Ничего не думала, — слегка смутилась Екатерина Антоновна.

— Разве можно ни о чем не думать! Наверно, думали же о чем-нибудь — пожалуйста, припомните!

Таля стояла, комкая свою муфту и нетерпеливо переступая с ноги на ногу.

— Я думала об одном  человеке, — начала, все более и более смущаясь, Накатова, — об одном человеке, которого… который теперь стал моим женихом.

— Значит, вы не думали о картине, которую увидали, значит, она не показалась. Вспомните-ка все подробности.

Накатова задумалась и даже закрыла глаза, и вдруг, открыв их, растерянно взглянула на Талю и произнесла как бы с испугом:

— Теперь я знаю, что мне это все показалось. Я помню, в белых вазах росли цветы, красновато-желтые цветы, и спускались из ваз. Ну где же могли быть цветы в конце октября?

— Вот настурции очень долго цветут… А может быть, это были искусственные цветы?

— Ну кто же станет выставлять искусственные цветы под дождь… да и потом — искусственные цветы так не идут к белому мрамору.

— Да, да, вы правы, там не надо искусственных цветов, это, может быть, были настурции.

— Теперь я понимаю, что все это мне показалось! — неожиданно воскликнула Екатерина Антоновна.

— Почему?

— Потому что я припомнила еще одну подробность: около здания росло несколько сосен.

— Боже мой! Отчего же там не расти соснам!

— Это была сосна южная, итальянская пина. Я теперь хорошо помню. Да, да, теперь помню и лавровые деревья.

— Деревья могли быть в кадках!

— Шел дождь, а я видела все это залитое солнцем.

— Так что ж! В эту минуту могло выглянуть солнце! — топнула Таля ногой.

Вдруг они обе словно опомнились.

— Послушайте, да о чем же мы спорим? Ведь ясно же, что это все мне показалось.

Таля вдруг неожиданно уткнулась в свою муфту и всхлипнула.

— Милая, деточка, не плачьте! О чем же вы плачете? — с испугом спросила Накатова.

— Так, мне жалко, что вы этого вот сейчас не увидите еще раз, это было так красиво, а вы мимо проехали — и не рассмотрели даже хорошенько, — бормотала Таля, поспешно доставая платок из муфты.

— Все это мне показалось! Конечно, жалко, но что же делать? — печально сказала Екатерина Антоновна.

— Конечно, нечего делать! Может быть, когда-нибудь и еще увидите. Вот-то хорошо будет!

— Но ведь это мне только показалось.

— А, не все ли равно! Вы видели эту колоннаду! Пусть бы мне жизнь моя казалась прекрасной, а на самом деле я бы лежала, прокаженная, в яме! В самой глубокой и тесной яме. И что бы мне за сладость была жить в прекрасном дворце и чувствовать себя в яме! Как нам кажется, так оно и есть.

Таля вытерла глаза и еще раз высморкалась.

— Что же, пойдемте домой, — ласково взяла она под руку Накатову.

— Пойдемте, — тихонько ответила Накатова. Они пошли молча, под руку.

Медленно и молча шли они в сгустившихся сумерках, тесно прижавшись друг к другу, и Екатерине Антоновне, никогда не имевшей детей, казалось, что рядом с ней идет ее дочка, маленькая, любимая, самое дорогое ей существо на свете.

— Вы, Таля, приходите ко мне, пожалуйста.

— Я приду непременно, — отозвалась та.

— Когда?

— А вот послезавтра, с лекций, часа в два.

— Так не забудьте смотрите, я буду вас ждать к завтраку.

— А где вы живете?

— Я живу… — начала было Накатова и вдруг опомнилась.

Что это с ней сделалось? Встретилась с какой-то курсисткой и приглашает ее к себе, восчувствовала какую-то особенную симпатию! С чего?

Какая-то полоумная девчонка!

Накатова оставила руку Тали и сухо сказала:

— Я живу на Литейном, дом 96, моя фамилия Накатова.

— Я непременно приеду.

— Буду очень рада, до свидания, — и, холодно пожав руку девушке, Екатерина Антоновна взяла первого попавшегося извозчика.

Она ехала домой, все больше и больше сердясь на себя:

«Эта девица, очевидно, дура или ненормальная, какую чепуху она говорила… Впрочем, и она, Накатова, хороша! Тоже могла показаться ненормальной. И что такое случилось с ней? Нервы это или начало какой-нибудь болезни? Боже мой, как это все глупо и как ей стыдно за себя».

Лопатов, придя к обеду, заметил, что она не в духе.

— Что с вами, Китти? — спросил он ласково.

Она слегка покраснела:

— Мне стыдно рассказывать вам, Николенька, как я невозможно вела себя. Я не поверила вам и отправилась сама искать белую колоннаду. Во время этих поисков встретила какую-то курсистку, и мы принялись за поиски уже вместе…

— Какая нелепость! Ну и что же? — смеясь спросил Лопатов.

— Конечно, ничего не нашли. Теперь я сама вижу, что это мне показалось, я припомнила подробности.

— Ну и слава Богу. Я так и думал, что ничего подобного не существует.

— Отчего «слава Богу»? Разве не лучше бы было, если бы существовало такое красивое здание?

— Ну на что это вам? Не все ли равно вам?

Екатерине Антоновне вдруг стало досадно: вот он, близкий, любимый, и так равнодушно отнесся к ней, а «та», чужая, заинтересовалась, искренно приняла участие, Она помолчала и вдруг неожиданно спросила:

— А вам не жаль, Nicolas, что вы не видали моей колоннады?

— Да что с вами, Китти, как подобный пустяк может занять такую серьезную женщину, как вы? — удивился он.

— Да, да, конечно, — все это глупости, — засмеялась она. — Всего глупее, что я пригласила к себе эту барышню. Смешная такая провинциалочка, из купеческой семьи.

— Ах, какой красивый у вас кабинет! — восклицала Таля, стоя посреди комнаты.

— Очень рада, что вам нравится у меня, — сказала Накатова, глядя на девушку.

«Какая она хорошенькая и славная», — мелькнуло у нее в уме, когда она глядела на юное смеющееся личико, раскрасневшееся от мороза, с сияющими глазами и смеющимся ртом.

Уголки этого рта как-то забавно приподымались вверх. Разрыв больших, светлых глаз был тоже кверху, и брови от переносицы поднимались к вискам. Это розовое личико все словно летело вверх, даже завитки непокорных русых волос летели куда-то.