В ледяных просторах

Можно представить, что путешествие по льду, обладающему такими свойствами, особенного удовольствия не доставляет. Но — что же делать, если с одной стороны высится неприступный ледяной обрыв, а с другой открытое море? Седов, не имея выбора, несколько раз шел по узенькой полоске припая подле самой ледяной стены. Неоднократно нарта оседала, но удавалось каждый раз находить куски более плотного льда. У мыса Малого Ледяного сани, попав на особенно тонкий лед, внезапно оказались в воде вместе с людьми и собаками. Положение казалось безвыходным: при попытках вытащить нарту лед не выдерживал ее тяжести и обламывался. На месте крушения образовалась широкая полынья — в ней плавали сани. Люди же и собаки — то выбирались на лед, то снова проваливались. Седов считает, что спаслись чудом, а еще больше — упорным желанием жить.

Собаки, казалось, понимали беду. Когда, наломав вдосталь льда, сани достигли небольшой плотной льдины, вся запряжка дружно взвыла и разом выволокла сани из воды. Путешественники пробыли в воде более часа. Все, исключая ящик с хронометрами, привязанный на верху саней, подмокло, погибли все фотографические снимки, растаял последний сахар.

Окрестности Малого Ледяного мыса вообще памятны нашим путешественникам. Проходя той же узкой полоской прибрежного льда, приходилось часто приближаться к страшным ледяным стенам. Миновав один выступ ледника, сильно нависший над морем, Седов и Инютин услышали страшный грохот. Обернувшись, они увидели, что выступа больше не существует: он рухнул в море, уничтожив бесследно полоску льда, по которой только что прошли. В том месте бурно вздымались волны, из моря, сталкиваясь, выныривали громадные айсберги. Лед ломался вокруг по всем направлениям. Можно вообразить душевное состояние живых существ, оказавшихся поблизости ледяной катастрофы! Еле управляя обезумевшей запряжкой собак, тревожно оглядываясь, путники спешили убраться подальше!

По пути вперед открытое море виднелось только вдали. На обратном — оказалось, что лед успел оторваться от берегов. На месте старого — образовалась та самая полоска припая, которая доставила столько приключений. И эта полоска в конце концов прервалась. По счастью, в том месте подъем на береговой лед был возможен. Седов обошел полосу открытого моря по ледникам. Две собаки, Черный Медведь и Штурка, при восхождении на ледник провалились в трещину. Медведь погиб. Штурка же какими-то загадочными путями выбрался из глубокой трещины. Через сутки израненный, с разбитым боком, пес догнал сани.

Открытая вода принесла не одни неприятности: стали встречаться медведи. За все путешествие Седов убил трех. Не будь медведей, положение его оказалось бы трагическим: главные запасы провианта иссякли еще до 1-го мая. Последние две недели путники питались исключительно мясом, варя и жаря его на медвежьем же жиру. Кухню заменила порожняя жестянка. Первобытный очаг действовал исправно, но… имел способность немилосердно коптить. Этим обстоятельством и объяснялся «прекрасный негрский цвет лица», так поразивший всех нас при первой встрече.

На мысе Желания [72] один медведь навестил палатку в то время, когда поблизости ее никого не было. Разорвав полотнище, мишка принялся хозяйничать по-своему. Услышав отчаянный лай собак, Инютин, в то время собиравший неподалеку плавник, бросился на выручку остатков провианта. С топором в руке матрос, под прикрытием палатки, подкрался к нарте, стоявшей с противоположной стороны палатки. Незаметно для медведя, смачно чавкавшего — в каких-нибудь двух-трех шагах за другой полой — Инютин с величайшими предосторожностями вытянул ружье и выпалил в грабителя почти в упор. Тяжело раненый медведь побрел по направлению моря. Седов, прибежавший на выстрел, не имел нужды преследовать вора: мяса имелось достаточно.

Кончался запас собачьих галет. Собаки отыскали пищу сами. На одной стоянке Седов обратил внимание на усердие, с каким собаки, собравшись на крутом склоне горы, роют снег. Думая, не берлогу ли они нашли, Седов с ружьем поднялся туда, но, кроме глубокой ямы в снегу, не увидал ничего. Возвратился было в палатку. Но собаки своего занятия не бросали. Через некоторое время донесся радостный лай: докопались до трупа медведицы. Странная находка: медведица с двумя мертвыми же новорожденными медвежатами! Трупы были погребены слоем около полутора метров. Было ли семейство задавлено лавиной? — Или буря занесла берлогу очень толстым слоем снега, а ослабевшей в родах медведице оказалось не по силам разрыть его? Или — тяжелые роды, быть может, бывают и у медведиц?

На мысе Желания стоят каменные гурии и старинный русский крест. Возможно — то знак полулегендарного олончанина Саввы Ложкина, который будто бы в XVII веке за три года обошел на карбасе всю Новую Землю. Подобный же крест Седов нашел поблизости мыса Медвежьего. Кресты — русские. Кто бы их ни поставил, они остаются памятниками отваги и предприимчивости безвестных русских мореходов из народа.

Глава экспедиции набросился на еду голодным волком. Борщ, консервы и больше всего хлеб исчезали, к удовольствию Кизино, в количествах невероятных. Мы не спали всю ночь, разошлись по каютам около полудня. Рассказывал Седов, рассказывали и мы о своих делах и приключениях. О чем не говорилось только!

За время путешествия Седов из прежнего веса потерял 16 килограммов. Отмыв смываемые слои копоти и грязи, вождь наш возвратил отчасти прежний облик. Только худоба осталась на некоторое время да что-то новое в лице — навсегда.

Вскоре после возвращения Седова погоды изменились. Холода ослабли, все чаще наползали низкие, сырые туманы; когда их пробивало солнце, становилось теплей. Походило, что не воображаемая, а настоящая весна наступала и здесь. Мы скоро разочаровались в полярной весне: не радостную игру солнца, а слизь постоянных густых туманов видели мы, не шум быстрых ручьев, а вой ветров, не новые проталинки являлись каждый день — шло медленное разрыхление и оседание снегов. Меня, Павлова, Линника и Коноплева эта пора застала на Горбовых островах. Там на Большом Заячьем острове стоит избушка, построенная некогда норвежскими промышленниками; мы переселились в нее на некоторое время, чтоб быть ближе к острову Берха, который мы исследовали. Очистив избушку от снега, мы привели ее в порядок, вставили стекло в разбитое окошечко, устроили нары, умывальник и полочки, поправили трубу и печь. Просматривая путевую книжечку, в отделе метеорологических наблюдений, всегда аккуратно веденных в экскурсиях, я нахожу записи погод от 19 мая до 6 июня: за это время мною отмечены только три дня без тумана, все остальные время — сырая мгла, ветер, густой туман, изредка вьюга и дожди.

«Туман, туман, туман! — записано в дневничке. — В палатке такая погода показалась бы еще неприятней, но в домике живем неплохо. В сравнении с палаточной жизнью — роскошно. Спим раздеваясь, умываемся; вымокнув, сушим одежду не на себе, а перед печкой. Вот — только погоды. Сегодня быстро вернулись в избушку: усилилась метель. Не видать за несколько шагов, замела даже окошечко. Пережидаем. Пьем чай, играем в самодельные шашки, слушаем одним ухом философию Коноплева:

— Проснулся вчерась и думаю: какой сегодня день? Думал, думал, вспомнил, — воскресенье. Так. Значит, надо рожу мыть для праздника? А потом на память и пришло: ведь воскресенье-то уже прошло — ночью ведь живем. Стало быть — ночь понедельничная! Как же праздники считать-то будем? Вырежу я палку с зарубками и каждую седьмую отмечу тавром. И зарок такой положу, — как на сон отходить, зарубку новой зарубкой нарезывать, а то не разберешь, который праздник, которые будни!..

— Платон, зачем палку делать, у нас календарь есть. В нем не только воскресенья, но и положение солнца на каждую секунду показано; когда луна восходит и заходит, как звезды поднимаются — все есть. Вот он морской альманах. Даже обозначено, когда будут затмения и восхождение каждой планеты.

— Вот и назначен лунный восход! Где она, луна-то? Я позабыл, когда ее и видел! А по-моему так: если с устатку спать по-настоящему, то очень просто, можно полторы суток проспать. И в нашей стороне проснешься другой раз после обеда — не сразу поймешь: утро или вечер, а здесь — вон как! Что день, что ночь — все равно, а солнышка по сколько дней не видим. Вот вам и морской манах!.. Приедем в Россию, и вдруг окажется, что неверно здесь жили. Сколько греха-то будет!

72

За все время своего путешествия к мысу Желания Г. Я. Седов вел подробный дневник. Ограничиваясь здесь кратким, со слов Седова, описанием его путешествия, я выражаю надежду, что со временем дневник будет напечатан полностью и даст более яркую картину этого замечательного путешествия и природы северного берега Новой Земли.