Лепестки холода

— Мастер, я взял на себя смелость, — неуверенно начал он.

— Спасибо, — обрадовалась я, отбирая напиток. Я забралась на диван и кивнула на место рядом с собой, — Присаживайся.

Сев замер в нерешительности, но в следующее мгновение он уже сидел, как я и велела, застыв памятником самому себе. Ничего человеческого в Севе не было, хоть в прошлом он… был человеком. Эта мысль заставила меня поперхнуться. Раньше это знание просто существовало в моей голове, теперь я впервые начала его осознавать. Кажется, я больше никогда не смогу относиться к вампирам, как к абсолютно чуждым существам. Смерть их меняла. И чем старше вампир, тем больше он был нежитью. Я задумалась о том, как моя сила меняет меня. Достаточно вспомнить тот кураж, с которым я ударила в бархатку, подсунутую Аликом. Это не было моей реакцией, это было действием, которое я совершила под влиянием некромантии. Мне стало страшно. Я понятия не имела, во что я превращусь через год, два, десять лет. Может быть, тот радикал не так уж и неправ, вырывая сверхъестественное с корнем, без разбора.

Глава 34

Кофе кончился. А я ведь хотела с Севом поговорить. Я сосредоточила своё внимание на вампире, и моя сила, отданная ему с кровью, откликнулась. Мне захотелось соединиться с пожертвованной частичкой себя. Усилием воли я сбросила наваждение. Оказалась, я глажу Сева по запястью. Он был напряжён, но никак этого не выдавал. Я просто знала, что он боится меня до ужаса, что он не может без меня существовать, и что он безумно благодарен мне за те два рассвета, что я ему подарила.

— Когда ты пьёшь мою кровь, ты не уходишь днём, — озвучила я свою мысль.

— Да, мастер.

— Это хорошо. Теперь ты будешь часто видеть солнце.

Северьян широко улыбнулся, обнажив клыки. Абсолютно человеческая реакция. Показывать клыки мастеру как минимум дурной тон. Сев спохватился, но я не обиделась. Потрепала его по руке и встала. Пожалуй, я позавтракаю.

Алан и Дирк появились в зверином обличье, заскреблись в дверь. Пришлось вставать и впускать. Лапы у обоих были грязные. Я поджала губы:

— Будете убирать.

Подозреваю, что мыть пол перепадёт одному Дирку, но сейчас я не возражаю. По моим меркам день начался слишком рано, и всерьёз задумалась, не пойти ли мне поспать.

Вместо этого я вышла на террасу и опустилась на стул. Я хотела подумать о собственной жизни, но чувствовала опустошающее бессилие. Люди более или менее представляют своё будущее: работа, карьера, пенсия. Я даже смутно не могла предположить, что будет, и это угнетало. Моя бабушка, от которой в наследство мне и досталась моя сила, как некромант была слаба. Она могла жить почти нормальной жизнью. Съездит на кладбище пару раз в год, и хорошо. Мне это не подходило. В конце концов, я жила на кладбище. Мысли текли вяло, и никуда не вели.

Встряхнувшись, я вернулась в дом, только заняться было нечем. Я приняла душ. Наверное, я хотела смыть подкрадывающуюся депрессию. Кажется, последние события меня утомили. После душа я надела спортивный костюм и вышла на улицу. Логичнее было бы начать не с водных процедура, а с упражнений и бега, но… Два с лишним часа прошли незаметно. Я не напрягалась, от физической нагрузки я получала удовольствие. Закончила тренировку тем, что вернулась в дом за ножами. Ещё полчаса я упражнялась в метании. А вот теперь можно повторно в душ.

— Сев, — позвала я, — Будь добр, приготовь мне кофе, я скоро спущусь.

Под душем я стояла долго. Горячая вода стекала по телу, и мне казалось, что я могу пробыть в ванной до вечера, но я выключила воду, замоталась в полотенце и вернулась в спальню. Я надела джинсы и выбрала однотонную грязно-болотную футболку. Внезапно меня накрыло чувством паники, я начала хватать ртом воздух, словно мне что-то мешало дышать. Я постаралась отбросить панику, но на меня обрушилась новая волна ощущений. Я с трудом поняла, что паника чужая. До боли сжав кулаки, я вернула над собой контроль. Сушить волосы мне резко расхотелось, так что я ещё раз прошлась по ним полотенцем и оставила досыхать.

Полотенце полетело на кровать, а я поспешила спуститься. Надеюсь, с моими всё хорошо. Надо бы разобраться, что со мной сейчас было. Я спустилась вниз, перепрыгивая через ступеньку. В кухне были плотно задёрнуты шторы. Это первое, что бросилось в глаза, пока я осознавала открывшуюся мне неправильную картину.

Сев скрючился на полу, и от него исходил почти первобытный страх. Источник паники, которую я испытала найден. Коленями вампир стоял в коричневой луже. В ней же лежали куски моей чашки, разбитой. Алан возвышался у плиты и выглядел на редкость довольным. Он вроде пытался скрыть радость, но не выходило.

— Фокси, этот разбил твою любимую чашку, — сказал лис. Вампира передёрнуло. Всё время забываю, как с ним обращался создавший его вампир. Сев явно ждал с моей стороны расправы. Но что-то не вязалось в увиденной мной картинке, что-то было неправильно.

— Сев, ты разбил чашку? — спросила я.

— Да, мастер, — ответ едва слышный. Кажется, Сев хотел попросить прощения, но голос ему изменил. Я бросила быстрый взгляд на Алана и снова посмотрела на вампира. В каком-то смысле Сев часть меня, и я точно знала, что про чашку он солгал.

Я опешила. Врать мастеру недопустимо, за это только смерть. Почему Сев ответил ложью? Я посмотрела на самодовольного Алана. Случившееся проясняется. Сев, как я и сказала, делал мне кофе. Вошедший на кухню лис разбил мою чашку. Алан у меня живёт дольше. По логике я должна была бы поверить в его историю, вот Сев её и подтверждает, чтобы выглядеть правдоподобно. Вряд ли он знает, насколько я его чувствую.

Теперь я была в замешательстве. Спустить Алану его выходку я не могла, стало быть, я должна раскрыть ложь своего вампира, а он и так напуган. Так, сначала успокоить паникёра, если уж на то пошло, воспользуюсь своей силой.

— Сев, — позвала я, одновременно касаясь его живущим в моей груди холодом. Прикосновение обещало, безопасность, заботу. Я очаровывала, отключала страх, чувствовала, как по телу вампира расходится искусственное успокоение. Он смотрел мне в глаза, наверное, так он должен смотреть на свою богиню. Жестом я подняла его на ноги, заставила шагнуть ко мне ближе.

— Расскажи мне правду, Северьян.

Алан уже не улыбался, он смотрел зло и раздражённо, словно дикий зверь, попавший в ловушку и выжидающий, когда охотник подойдёт, чтобы прыгнуть на него и атаковать. Подождёт. Я переключилась на Сева.

— Расскажи.

Всё случилось так, как я и предполагала. Алан в очередной раз продемонстрировал дурной нрав. Я бы могла простить, если бы гадости он строил мне, но он жертвой выбрал, как бы дико это ни звучало, беззащитного вампира. Я продолжала успокаивать Сева, гладила его по спине, затем приказала сесть на стул. Он занял указанное место и уставился на меня доверчивыми глазами, ожидая дальнейших указаний.

Теперь Алан. Я повернулась к лису. Мне нужна минута на размышления. Он оскалился. Будь на моём месте оборотень, как и положено Фокси, он бы перекинулся и бросился на Алана, трепал бы его, драл зубами и когтями, пока мозги на место не встанут. У оборотней повреждения заживают только так. Я не могла перекинуться, не могла вцепиться в него зубами и мотать по комнате, ударяя обо все углы подряд. Я в полной мере ощутила, насколько я слаба как Фокси.

Алан это понимал. Его улыбка становилась всё более насмешливой, в глазах читалось превосходство и наслаждение моим бессилием. Он, к моему величайшему сожалению, поймёт только грубую силу, и не потому что дурак, а потому что оборотень.

Я не могла его ударить. Нет, Алан не дал бы сдачи, он бы просто посмеялся над моими потугами, силёнок мне явно не хватит. Можно бы воспользоваться некромантией, но тут две проблемы. Во-первых, мы в доме, и поступить с ним, как со змеями, я не смогу. Во-вторых, я сама толком не знаю, на что способна. Я не хочу его ненароком покалечить.

— Не уходи никуда, — вздохнула я и вышла с кухни. Я вернулась с серебряным ножом. Алан не оспорит место Фокси до полнолуния, сейчас он мне не опасен, надеюсь. Он просто отказывается подчиняться, и мне надо его приструнить. Одна беда: если в ходе воспитательного процесса я сейчас его разозлю настолько, что он перестанет адекватно соображать, то мне придётся иметь дело с разъярённым хищником, а это уже смертельно опасно.