Страница 11 из 17
— В целом комбинат работает ровно, — говорит Татьяна Гавриловна. — В год мы вяжем 4200 белых ажурных и более тридцати тысяч теплых темных платков из пряжи ручного приготовления, а также несколько тысяч платков из машинной пряжи. В год на три миллиона рублей выпускаем продукции. Больше пока не можем, хотя и понимаем, что по правилам экономики должны увеличивать выпуск изделий. Но не менее важно сохранять качество и художественные достоинства пухового платка. Не случайно на комбинате создан художественный совет.
От директора я услышал рассказ о том, как долго и заботливо на комбинате готовили партию платков к государственной аттестации на Знак качества. Этой высокой оценки удостоены три изделия, выполненные в лучших традициях оренбургского пухового платка. Борьбу за качество затрудняло то, что комбинат работал убыточно, нечем было поощрять старательных вязальщиц…
Слушая директора, я вспомнил: как-то (было это в 1963 году) одна центральная газета заявила:
«Мы не против платков, если они кому-то нравятся. Мы только хотим спросить работников облисполкома, которому подчиняется местная промышленность: почему они мирятся с тем, что такой вид ширпотреба, как пуховый платок, идет на рынок с государственной дотацией? Нельзя же покровительствовать такому промыслу за счет народных средств!»
Этот сердитый голос строгих рационалистов мог показаться обидным для тех, кто занимался пуховязанием. В самом деле, пуховые платки, которые достать было невозможно, в магазинах продавались на двадцать рублей дешевле фактической себестоимости. Каждый год это наносило государству полмиллиона убытка. Удорожание платка шло из-за сложной, трудоемкой вязки каймы.
В 1973 году цены на пуховые платки ручной работы поднялись в среднем на двадцать пять процентов. Эта мера явилась доброй поддержкой уникальному промыслу. Ныне комбинат работает с прибылью. Труд рукодельниц хорошо оплачивается, а тот, кто добился почетных званий «Мастер отличного качества», «Мастер — золотые руки», получает материальное вознаграждение дополнительно.
Вязальщица становится настоящей мастерицей не сразу — на это уходят годы и даже десятилетия. Она живая история и хранительница вековых традиций промысла, она единственная и незаменимая в своем ремесле. И о ней нужна особая забота. Может быть, особо одаренных мастериц стоит перевести на твердый оклад, дать им возможность работать без спешки. Ведь в народном творчестве повышение художественной ценности изделия не менее важно, чем рост производительности труда.
— Как впредь нам работать, спрашиваете? — говорит Татьяна Гавриловна Кириллова в конце нашей беседы. — Будем вязать платки, достойные того, чтобы о них пели и говорили. Не допустим, чтобы прибыль заслонила качество.
— Традиции будем блюсти. От наскоков мод-капризниц пуховый платок оберегать, — добавляет Ольга Александровна Федорова. — Мы — оренбургские, и не пристало нам вязать по-чужому. У нас тут родное, вековое, свое…
6
ТИРАЖИ КРАСОТЫ
Кроме комбината пуховых платков есть в Оренбурге и фабрика, где платки вяжут с помощью машин. Много лет работала здесь Александра Зотовна Апарина. Ей есть что сказать о своем ремесле и о том, когда и почему пришли на помощь пуховницам механизмы, кому и какая польза от них.
— Вот слушают люди песню об оренбургском платке и, небось, думают о нас так: сидят пуховницы в светлой горнице, вяжут да песни распевают. Такая легкая и красивая работа, что только песни пой… Эх-ма, какую обработку пуху даешь, пока вязать сядешь! Тут и пыли наглотаешься, и руки стиркой оборвешь. Вот, бывало, и думаешь: кто бы подсобил, выручил, какое бы приспособление подыскать, применить… Теперь-то много легче. На фабрике нашей самую грязную и пыльную работу машинам отдали. Распрямились спины у вязальщиц, болеть поменьше стали. А то, бывало, у подружек то астма, то катар, — рассказывала мне при встрече старейшая вязальщица.
— Ныне часто говорят о технике: хороша она в нашем ремесле или вредна, — продолжала Александра Зотовна. — По-моему, тут мера нужна. В одном месте она- — добрый помощник, а в другом… Словом, за нею догляд нужен. Главное, не переборщить, не перекласть на ее плечи то, что в пуховязании только руке человеческой под силу…
— На фабрике стремятся как можно больше ручных операций передать механизмам. Нет ли тут угрозы, что техника постепенно вытеснит живое творчество мастериц? — спросил я у Апариной.
— На то человеку ум и душа даны, чтобы стоять над техникой, — ответила Александра Зотовна. — О пуховом платке я так скажу: слишком бояться ему механизмов не надо. Спросите у любой старой вязальщицы, и она вам то же скажет: на станке серединка обычного, не ажурного платка получается лучше, ровнее и красивее, чем при ручном вязании. И не только лучше, но намного раз быстрее. Так зачем же вязальщице неделю сидеть с серединкой, когда это время можно с пользой на что другое употребить?.. Она ведь без узоров и рисунков, серединка-то, однообразная и утомительная работа. Вот тут самый раз машине подсобить…
До встречи с Апариной я несколько дней провел на фабрике пуховых платков. Длинное, двухэтажное, окруженное молодыми елочками здание стоит на окраине города. Построено оно в 1965 году. До этого вязальщицы ютились в старом тесном помещении. В 1939 году в артели было всего двести мастериц. Нынче на фабрике их более тысячи, ежегодно они вяжут свыше 800000 платков! Однако хороший платок трудно приобрести даже в самом Оренбурге. Спрос очень велик. Кустарным способом удовлетворить его нелегко. На помощь мастерицам пришли машины.
Не сами, конечно, пришли…
Однажды на собрании артели имени 1 Мая, где говорили о кадрах, слово взяла Хания Галиуллина:
— Чтоб платков дать много, вязальщиц просим много. Давайте, говорим, вязальщиц. Кадров не хватает… А где у нас механизация? Кто из нас пробовал облегчить, ускорить свою работу?!
В 1952 году Галиуллина впервые связала художественную кайму платка не руками, а с помощью обычной плоскооборотной машины. До этого на машине пробовали вязать лишь серединку платка. Новшеству сразу же открыла двери соседняя артель имени Парижской коммуны. Молодая вязальщица Екатерина Кургина не только освоила метод Галиуллиной, но и приспособила машину для одновременной вязки каймы и середины. Отпала нужда вручную привязывать кайму к середине. Теперь для создания платка из готовой пряжи вязальщице требовалось всего десять часов.
Однако вязка каймы на машине быстро утомляла мастерицу, петли она перебрасывала руками. За смену приходилось делать десять тысяч перебросов, держа в памяти весь расчет рисунка.
Как уменьшить это зрительное и умственное напряжение?
Фабричные рационализаторы нашли выход. Петли стали перебрасывать механически с помощью жаккардового приспособления.
Сегодня фабрика пуховых платков — это светлые и просторные пролеты цехов, ряды машин — торжество современной пуховязальной техники.
Меня поначалу насторожил стрекот механизмов в цехах. Он как бы распугивал привычные представления о неспешном песенном труде пуховязальщиц. Потом я поборол в себе эту неоправданную неприязнь к механизмам.
Вот посмотрите, какую гигантскую работу они выполняют.
В год фабрика потребляет 250 тонн пуха.
Сорок тысяч мастериц понадобилось бы, чтобы обработать его и приготовить пряжу вручную. При помощи машин с такой трудоемкой работой управляются всего сто человек. Выглядит это так.
Сперва неочищенный пух попадает в когтистое нутро трепальной машины, где он разрыхляется и освобождается от пыли. Машину обслуживает одна работница и обрабатывает до семисот килограммов пуха в смену.
Далее пуховое волокно направляется в волосоотбойные машины. Они похожи на два больших комбайна. С одной стороны в них загружают неочищенное сырье, а с другой медленно выползают широкие серые ленты пушистого волокна. Одна работница на двух машинах очищает более ста килограммов пуха в смену. А возьмись она за это дело вручную — затратила бы больше года!