Страница 39 из 63
Тупые мысли. Они не дают мне покоя. Честно, я и не знаю, из-за чего ломать голову усерднее: из-за Сомерсета, из-за Доусена, из-за Саймона или Венеры. А, может, даже из-за Хантера Эмброуза, которого уже не один день пытает Цимерман на чердаке? Я не слышу криков, но часто вижу старика с окровавленными руками. Жуткое зрелище. Сегодня день такой же, как и все предыдущие дни. Я выхожу из коморки, бреду по пустому коридору в зеркальную комнату и ни о чем не думаю. Иногда мне кажется, что я превратилась в нечто несуществующее. Что сейчас отличает меня от моего отражения? Ничего. Я погрязла там, где нет места ни рассуждениям, ни эмоциям. Я, возможно, готовлю себя к какой-то битве и знаю, что должна завершить дело столетней давности, но в то же время, я абсолютно не врубаюсь, что со мной творится. Я несусь по залу, моя копия несется следом за мной, мы все вертимся и вертимся в этом круговороте, бежим, рвемся куда-то изо всех сил. Нам без разницы, куда именно. Мы просто пытаемся испариться. И я ощущаю, как горят легкие, и ноги меня уже не держат, и копия в зеркале валится на пол, я тоже на полу, и я смотрю на свои руки, а на них кровь. Поднимаю взгляд, встречаюсь им со смазанным отражением. И я не вижу себя больше. Наверно, я схожу с ума.
- Черт, - прохожусь пальцами по волосам. Впервые во мне так пусто. Облокачиваюсь спиной о зеркало и закрываю ладонями лицо. Мне никто не нужен. Я со всем справлюсь в одиночку. Но почему же тогда мне так паршиво?
- Мистер Цимерман сказал, ты занималась спортом, - неожиданно говорит знакомый голос, и я поднимаю голову. Венера стоит на пороге и неуверенно мнет перед собой руки. Она вновь кажется мне хрустальной. – Это правда?
Я вздыхаю. Не уверена, что хочу с ней разговаривать, но и прогонять ее нет сил.
- Да. Было дело.
- И каким видом спорта?
- Гимнастикой.
- Серьезно?
- Я угробила на нее шесть лет. Но потом бросила: надоело издеваться над собой, над своим телом. Ты ведь знаешь, что гимнасткам даже парней иметь запрещается.
- Почему? – У Венеры удивительные глаза. Они светлые и блестящие, как у ребенка, который только начал познавать мир. – Что в этом такого? Занимает много времени?
- Причем тут время. Дело в гормонах. Ну, ты понимаешь, о чем я.
Прескотт смущенно усмехается. Подходит ко мне и медленно усаживается рядом. У нее вид какой-то испуганный, и я недоверчиво морщу лоб.
- Что? – интересуюсь я. – Только не говори, что ты не в курсе.
- Просто…, ну, знаешь я…, это сложно. – Девушка прикусывает губу. – Я жила одна так долго, и со мной рядом не было того, кто пояснил бы, что к чему. Поэтому я толком не понимаю, о чем идет речь.
- О, боже мой, я была права, – хватаюсь за сердце и усмехаюсь. – У тебя никогда не было парня, так ведь?
- Смеешься? Я и из дома редко выходила. Единственным представителем мужского пола был мой брат. Но мы с ним никогда не говорили на подобные темы.
- И где же он сейчас?
- Сбежал. Эней оказался самым умным из нас. – Венера пожимает плечами и грустно вздыхает. – Я не видела его уже года четыре. Он до последнего не признавался, что хочет уйти. А потом однажды вручил мне это. – Девушка показывает мне цепочку, на ней висит блекло-голубой камень. Он неровный, а его контур розового, переливающегося цвета. Не видела никогда ничего подобного. – Я сразу поняла, что брат прощается. Это турмалин, а он защищает от бед и отражает негативную энергию. Такое не дарят просто так, я ведь не глупая. Я тут же почувствовала нечто неладное.
- И он ушел?
- Да. Я осталась с бабушкой.
- Хм, - задумчиво смотрю в потолок. Интересно, смогла бы я вынести подобное? Не представляю себе жизни, в которой нет места свободе. Дом – тюрьма, и не как метафора, а в прямом смысле. Мне бы стало худо. – Наверно, тебе пришлось несладко.
- Если честно, я избежала многих проблем. Меня не бросали, не обижали, не считали странной. Я ведь ни с кем не общалась, потому осталась целой и невредимой, и не только снаружи, но и внутри. Относительно, конечно.
- И теперь тебе страшно.
- Не то слово. – Венера поправляет рыжие волосы и обхватывает руками колени. – Я не знаю, что чувствовать, и более того, чувства меня пугают. Наверно, хорошо вообще не ощущать ничего. Так спокойнее.
- Наверно…
Мы молчим. Прескотт смотрит куда-то вдаль, а я смотрю на нее и гадаю, в каком же сокровенном уголке ее души живет та смелая и сильная девушка, что разнесла к чертям и едва не смела с лица земли зал Эмброуза? Люди – поразительные существа. Они бывают и храбрыми и трусливыми одновременно. Но как? Даже не знаю. Сначала любишь, потом ненавидишь. Сначала нуждаешься, потом видеть не можешь. Сначала боишься, потом не представляешь себе без этого жизни. А главное – эти эмоции иногда приходят синхронно и разрывают на части. Приходится колебаться, чтобы сделать выбор. Какой же сейчас я не хочу быть: слабой или небезразличной? А какой должна стать: сильной или расчетливой?
- Я не могу тебя осуждать, - шепчет Венера, и мы с ней встречаемся взглядами. – Ты, возможно, поступила правильно. А, может, совершила самый ужасный в жизни поступок.
Я понимаю, о чем идет речь.
- Я сделала то, что сделала. То, что хотела в тот момент сделать. Не думаю, что если бы время повернулось вспять, я бы поступила иначе. Это то, кто я есть.
- Хм, знаешь, я предпочитаю думать иначе. Я думаю, что ты убила того человека, не потому, что тебе попросту захотелось лишить его жизни, а потому что ты отвечала за то, что имело для тебя большое значение. За твоего отца. Это ведь разные вещи.
- Ты пытаешься меня успокоить? – нервно усмехаюсь. – Признавайся, тебя подослал Морти. Хитрый старик.
- Нет, на самом деле, он не причем. Я сама пришла.
- Для чего?
- Я просто видела нас. Мне недавно приснилось... – Прескотт смущенно улыбается и передергивает плечами. – Это не так уж и важно, но…
- Что ты видела? – спрашиваю я. Неожиданно мне становится жутко интересно. – Не бойся. Расскажи мне. Я опять натворила что-то? Из-за меня случился Армагеддон, да?
- Нет, что ты. Мы просто ехали на мотоцикле, и мне никогда еще не было так весело. Мы смеялись, и, знаешь, мы были похожи на друзей.
- Друзей?
- Ну да. В это сложно поверить, я понимаю. Мы с тобой совсем разные, и ты никогда бы не стала со мной общаться, если бы не Сомерсет. Я знаю. Это же очевидно, Эмеральд.
Мне вдруг становится неловко. Впервые в жизни, я ощущаю легкий стыд. Ну почему же в моей голове такая каша? Мне ведь должно быть абсолютно плевать на эту девчонку. Но нет. Что-то внутри не дает так просто промолчать, и я прочищаю горло.
- Ну, зря ты так думаешь. Мы ведь с тобой сестры в четвертом поколении, верно?
- Ну да, пусть в это трудно поверить.
- Почему? Сама смотри, - я кладу ладонь на плечо девушки и поворачиваю ее лицо к зеркалу. – У нас одинаковые носы и скулы. Ты какая-то низкая, это, конечно, портит нам с тобой всю картину, но зато у тебя есть слегка заметные веснушки, и у меня они тоже есть.
- Нет у тебя их.
- Есть, надо просто присмотреться.
- Все равно нет.
- Ладно, хорошо, допустим, и нет, - я пожимаю плечами, - но мы одинаково морщим лоб, когда смеемся, и волосы не укладываем в уродливые прически. Чувствуешь связь, да?
- Определенно, - смеется Венера, - еще ты, как и я закатываешь глаза, когда злишься.
- Ты умеешь злиться?
- Ну, иногда.
- Пожалуй, это единственное, что нас отличает. Ты редко злишься, а я редко бываю милой. Вот и вся разница. А в остальном…
- …точная копия, - заканчивает девушка. Она, наконец, смотрит на меня без страха и недоверия. Поправляет волосы и облокачивается спиной о зеркало, повторив мою позу. Я почему-то дергаю уголками губ. – Как думаешь, мы будем общаться, после того, как Сет умрет, Эмеральд?
Я застываю. Мне бы не хотелось врать, как и обещать я ничего ей не могу. Кто знает, что будет завтра? Кто знает, что будет через минуту? Жизнь – такая непредсказуемая, что строить планы смешно и глупо.