Страница 27 из 63
- Считаете, я действую сгоряча?
- Считаю тебе нужна отдушина. Как и мне, когда я был разбит. Колдер играл, я слушал и жизнь становилась проще.
- Если честно, я не любитель классической музыки.
- Как и я. – Улыбается старик, и я вдруг тоже дергаю уголками губ. – Смотри, просто повторяй за мной. Одну руку сюда, другую – на эти клавиши.
- Так, отлично. А с этим что?
Мы сидим очень долго, как мне кажется, и даже бинты перестают пылать. Или раны. Кто разберется. Пытаюсь повторить за Цимерманом и прикасаюсь к клавишам осторожно, удивляясь тому, какие получаются звуки. Мы сидим вдвоем бесконечное количество часов, а когда становится темно, продолжаем играть молча, наслаждаясь тишиной и музыкой. Мне никогда раньше еще не было так спокойно. Возможно, внутри меня просто тайно жил жутко талантливый композитор. А, может, я просто думала о том, как играл отец и успокаивалась. Странно, что мысли о нем, больше не приносили мне боли.
Наверно, так на меня подействовали таблетки Лис. Определенно.
Просыпаюсь с ужасной болью в пояснице. Комната, которую мне определил Морти, похожа на тюремную камеру. Здесь всего одно маленькое окно, одна кровать и один шкаф. В смежном помещении – душ и раковина. Я умываюсь, завязываю волосы и иду обратно к кровати, кряхтя, как старуха. Присаживаюсь, натягиваю джинсы, кофту. Но когда очередь доходит до кроссовок – вся морщусь, почувствовав, как сводит живот. Наклоняться больно и сложно. В итоге я маюсь минут десять со шнурками и выхожу из комнаты злая донельзя.
В зеркальной комнате еще никого нет. Глубоко вдохнув воздух в самые легкие, я вяло схожу с места и набираю скорость, приказав себе быть сильной. Почти две недели я лежала в кровати и ничего не делала. Две недели было у близнецов, чтобы узнать о чем-то, что для меня – загадка. Придется наверстывать упущенное, а встречаться с ними неподготовленной – очень плохая идея. Правда, уже через пару минут мне становится так плохо, что комната переворачивается и падает, прокрутившись, будто юла. Уже лежа на полу до меня доходит, что упала я, а не комната.
- Черт, - присаживаюсь и подтягиваю к себе ноги, - вот это да.
Перед глазами прыгают черные точки. Я моргаю пару раз, но лучше не становится. В груди клокочут рычания, я так зла на себя, что готова прямо сейчас сорвать эти ужасные и тугие бинты! Правда, кому от этого будет хуже?
Вновь стойко поднимаюсь на ноги. Пытаюсь пробежать еще пару кругов. Бегу, бегу и врезаюсь в стену, приложив голову к холодному стеклу. Черт. Ничего не получается.
- Будет легче, если ты перестанешь издеваться над своим телом, - неожиданно говорит незнакомый голос, и я перевожу на него взгляд. На пороге стоит Терранс. В руках он держит два тонких мата, держит неуклюже, к слову. Не думаю, что он когда-то занимался спортом.
- Ты не похож на того, кто смыслит что-то в драках.
- В драках я и, правда, ничего не смыслю. Но знаю, как это – лежать после поражения.
- Знаешь?
- Да. Школа – паршивое время. – Терранс кидает маты на пол и отряхивает руки. – Ты не должна сейчас бегать, Эмеральд. Даже идиот это понимает.
- Сама разберусь.
- Пойдем, я покажу тебе кое-что, что поднимет тебе настроение.
- Вряд ли что-то может поднять мне настроение.
- Идем, - Фонзи машет мне рукой и смущенно улыбается. Кто бы мог подумать, что в его голове вертятся безумные идеи. – Уверен, ты будешь в восторге.
Я читала о нем в досье. Терранс Фонзи – гений машинной техники. Мортимер считает его незаменимым работником, потому что он изобретает поразительные вещи, едва касаясь их пальцами. Пару минут и вместо чайника у вас орудие убийства. Думаю, старик как всегда преувеличивал, но хотелось бы верить, что гении существуют. Также Морти говорил о Лис и о том, что выгодно иметь дело с ними обоими. Семейка-то у них талантливая: супердоктор и суперинженер. Кто был бы против такого персонала?
- Я видел тебя в деле, ты сумасшедшая, Эмеральд, - восхищается Терранс.
- Видел меня в деле? – не понимаю я. – То есть?
- Мы следили за тобой, после того, как ты ушла из парикмахерской в первый раз.
- Отлично.
- Да, именно я вшил датчик в твое запястье.
- Надеюсь, ты этим гордишься. – Мы перекидываемся взглядами, а затем парень тихо усмехается. – Что?
- Ты всегда такая?
- Какая еще такая?
- Резкая. Это особая философия, или ты не видишь смысла в дружелюбном общении?
- Дружелюбное общение нужно заслужить.
- Что ж, и то верно.
Мы заходим в лифт, спускаемся в самый низ и оказываемся на минус втором этаже. Я недоуменно вскидываю брови, перевожу взгляд на Терранса и замечаю его довольный вид.
- Ты решил меня убить?
- Да. Сейчас ты умрешь от радости.
- Если бы ты меня знал, то не сказал бы такую чушь. Я не умею радоваться.
- Уверена?
Парень подходит к огромному, черному Харлею и широко лыбится. До меня не сразу доходит, что происходит. Пару секунд я просто пялюсь на него, а затем расширяю глаза от шока и восклицаю:
- Не может быть!
- Я же говорил, что тебе понравится.
- Черт подери, о, боже! – как маленький ребенок, который вдруг встретился с Санта-Клаусом, я подпрыгиваю к мотоциклу и касаюсь его пальцами, не зная себя от счастья. Что еще от жизни-то нужно? Только сверкающий байк, браунинг и эпичная черная одежда. Нет ничего лучше, чем свобода, которую я чувствую, рассекая воздух. – Как ты узнал?
- Я же сказал, что видел тебя в деле. Ты ездишь, как псих, Эмеральд. Но, наверняка, и у этого есть причина, верно?
- Понятия не имею. Боже, это лучшее, что могло со мной случится. Я даже постараюсь говорить с тобой доброжелательно.
- Постарайся уж.
Остаток дня чувствую себя лучше. Представляю, как сажусь за руль и вдохновляюсь на часы вперед. Осталось только выздороветь. Надеюсь, это не займет много времени.
В комнате вспоминаю про жесткий диск Колдера. Достаю ноутбук, флешку Саймона и сажусь на кровать, подперев спину подушкой. Поясницу то и дело сводит.
- Так, - открываю папки. Каждая из них названа по числам и месяцу. Изучаю первую: 12.09.1998 и натыкаюсь на короткое видео. Неужели еще одно послание? Открываю файл. Загорается экран, и я вдруг вижу молодого парня со жгуче-черными волосами. Глаза у него светятся, словно кристаллы.
- О, боже мой, - срывается шепот с моих губ. Касаюсь пальцами лица и ошеломленно замираю: это же отец, только семнадцать лет назад.
- Не знаю, что делаю, - говорит он в камеру и смущенно улыбается. Внутри у меня в ту же секунду завязывается тугой узел. Дышать становится так больно, что я отворачиваюсь и крепко стискиваю зубы. – Я решил говорить с тобой, Эмми. Говорить через камеру. Если честно, я надеюсь, что ты никогда не увидишь это видео.
Он откашливается. Скулы у него острые, а лицо совсем детское. Ни одной морщинки. Отец рассказывает про свою семью, про род Эберди и Прескотт. Говорит, у нас нет иного выбора, и мы должны разрешить то, что не разрешат другие.
Следующее видео датировано двухтысячным годом. Колдер включает камеру. Лицо у него в крови, и он смывает алые разводы какой-то тонкой тряпкой. Отец грузно и неровно дышит, но он не говорит ни слова о том, что ранен. Также смущенно улыбается. Признается, что видел меня на улице и извиняется за то, что не подошел.
Новая папка – новая дата. На этот раз 25.02.2004. На отце огромный, вязаный шарф, и он признается, что Морти умеет вязать. Почему-то я усмехаюсь. Колдер обещает попросить его связать мне свитер или перчатки на день рождение.
1.08.2007. Лицо отца совсем другое. Он жутко устал, щеки впали, а глаза не святятся. Колдер пытается улыбаться, но, когда говорит о Саймоне, о том, что я подарила тому после смерти его бабушки наручные часы Патриции, сникает. Сдавливает пальцами переносицу и неожиданно встает со стула. Я жду несколько минут, а когда отец возвращается он кратко и сухо пересказывает план Мортимера по захвату старшего сына Сомерсета и отключается.