Страница 25 из 63
- Осторожно!
Руками тяну Блумфилда вниз. Мы падаем на пол, а пули прорываются сквозь стены и превращают мамин сервиз в горсть пепла. Парень кричит, затыкая уши, а я смотрю в никуда и распахиваю глаза так широко, что становится больно. Голова вдруг ядовито вспыхивает. Я говорю себе: встань, поднимайся на ноги, Эмеральд. Но я не могу. Ступор, будто большая и гигантская судорога сотрясает мое тело. Я больше не слышу выстрелов. Оглушенная и не на шутку растерянная, я валяюсь на покрытии и понятия не имею, что происходит.
- Родди! – не своим голосом кричит Саймон. Он сжимает пальцами мою руку. Глядит на меня и корчится от ужаса. – Родди, Родди!
Мы ввязались не туда, куда следует. Если это и есть папино наследство – я чертовски с ним не согласна. Заледеневшими пальцами касаюсь металла на бедре. Браунинг сразу же вспыхивает огнем, и я вспоминаю о том, что он создан убивать, а не навивать страх.
А как же мама – звучит голос в моей голове.
А как же Саймон – вторит он.
Я должна встать ради них, пусть и сложно пошевелиться. Я должна.
Сначала приподнимаюсь на локтях. Потом, стиснув зубы, становлюсь на корточки. Я не знаю, где Эриния, не знаю, что она предпримет, но у меня нет времени на размышления. Решительно поднимаюсь на ноги, выставляю перед собой пистолет и стреляю в окно; туда, где, как мне кажется, стояла она. Стояла и улыбалась. Тело отпружинивает назад от отдачи. Я думаю, что закрываю глаза, ведь становится темно. Но на самом деле, я гляжу ровно перед собой, а черные точки – это последствия резкого подъема.
Меня пошатывает, выстрелы прекращаются. Сквозь полуразрушенную стену я вижу лицо блондинки и внезапно понимаю, что она больше не смеется. Ее бледная рука касается окровавленной щеки. Пальцы прокатываются по ране, как по маслу, и застывают, не веря в то, что они чувствуют. Я тоже не верю. Черт, я ранила ее. Я ее задела!
- Саймон, - хрипло говорю я, не отводя глаз от девушки, - Саймон.
- Да…, я…, я здесь. Я…, - парень хватается руками за лицо, а затем резко опускает их вниз, - я здесь, Эмеральд. Я рядом.
- Найди маму с Кеннетом. И срочно садитесь в машину.
- Но…
- Срочно, - шиплю я и иду вперед. – Прямо сейчас.
Я стреляю еще раз, но на этот раз я готова к отдаче. Плечо откидывается назад, а затем возвращается на место, пальцы крепко сжимают рукоятку. Инстинкты говорят мне, куда я должна целится, и все равно, я не знаю, что руководит мной. Может, опыт? Я стреляла и не один раз, когда училась спортивной стрельбе в университете. Но тут что-то другое. Меня будто кто-то направляет, берет за дуло пистолета и целится туда, где есть противник.
Эриния испепеляет меня удивленным взглядом. К сожалению, я не вижу в нем страха. Она вновь растягивает миловидное лицо в ухмылке и внезапно несется на меня, что как ни странно, отдается во мне целым калейдоскопом эмоций. Что теперь, мать вашу? Что теперь мне делать, ведь я коньки отброшу от первого же ее удара!
Несмотря на скверные мысли, скорость не сбавляю. Продолжаю целиться и стрелять, но так и не попадаю в блондинку. Она ловко уворачивается, будто торнадо несется на меня, и уже скоро оказывается так близко к моему лицу, что я чувствую запах крови, исходящий от раны на ее щеке. Мы врезаемся друг в друга, словно грозовые тучи, и с наших губ тут же срываются вопли. Я выставляю вперед локоть, но неожиданно ощущаю, как нечто острое вонзается в мой бок. О, Боже! От боли пошатываюсь назад, хватаюсь пальцами за живот и понимаю, что Эриния сильно меня ранила. В то же мгновение перед глазами темнеет.
- Раз, - тихо смеется она и вдруг вновь резко прокалывает мой бок тонким, серебряным ножом, - два, - и еще раз, - три, - и еще…
Я не могу стоять. На губах проступает кровь, а все тело взвывает от дикой боли. Мне вдруг больше совсем не смешно. Эти голубые и жестокие глаза заставляют меня оцепенеть от безысходности. Сколько еще раз она взмахнет своей худой рукой? Сколько еще раз она не побоится причинить мне вред? Надо бежать. Как и говорил Морти. Надо уносить ноги!
Но что, если ноги больше не слушаются? Боже, Родди, ты же должна была раньше об этом подумать. А что теперь? Теперь уже поздно.
- Раз, два, три, - все щебечет блондинка. Она невысокая и красивая, но такая жестокая, что убивает взглядом. – Эмеральд, усни.
Вяло отмахиваюсь от нее руками и отхожу назад. Девушка же наступает следом. Вряд ли бы этот танец кончился, если бы не еще один выстрел, который вдруг разносится за моей спиной. Я не уверена, что слышу его. Но чувствую, как кто-то хватает меня под плечи и тащит в сторону машины.
В салоне мама начинает орать не своим голосом, а я то и дело усмехаюсь.
- Все хорошо, - отмахиваю я и замечаю, как перед глазами летают звезды. Они разных цветов: желтые, красные, зеленые, синие. Я никогда не видела такого неба. И по-хорошему я не должна его видеть, ведь у Саймона нет откидного верха. – Я в порядке.
- О, Боже мой, дорогая, нет! Эмеральд, не спи, Родди!
- Она справится, Патриция, - говорит знакомый голос. До меня не сразу доходит, что это Морти. Но когда наступает просветление, я почему-то еще шире улыбаюсь. – Мы прямо сейчас отвезем ее к доктору Фонзи.
- Лучше отвезите меня в Диснейленд.
Это последнее, что я говорю. Затем краски сгущаются, я вижу перед глазами вспышки из странных воспоминаний, или же из того, что еще произойдет. Я вижу рыжую девушку и то, как она смеется, сидя в зеркальной комнате. Я вижу Саймона, вижу, как он на нее глядит необычным, пылким взглядом. Вижу Сомерсета. Да, его. Он приближается ко мне, и тут же воздуха моим легким не хватает, словно он способен отнимать то, что поддерживает во мне жизнь. А затем я вижу карие и красивые глаза. Они смотрят на меня, смотрят иначе. Не так, как глаза тех, кого я знала. Эти глаза смотрят сквозь меня, смотрят в мою душу, и они все видят. Видят мои шрамы и слезы, которые копились столько лет.
Это лицо я уже видела. Как и эти глаза. Хантер Эмброуз. Почему-то только после него наступает беспросветный мрак. Может, потому что он несет его в себе? Или же потому что Хантер Эмброуз и есть темнота.
ГЛАВА 7. ПЕРЕПЛЕТЕНИЕ ЖИЗНЕЙ.
Бесконечные книжные полки поглощены оранжевыми языками пламени. Я смотрю на них и не двигаюсь, боюсь даже моргнуть. Мне очень жарко, а горло саднит от слез. Наверно, мама уже мертва. Я видела ее на втором этаже, и она не шевелилась. Скорее всего, из-за той раны на ее шее, кривого, кровавого пореза, а, может, она просто притворилась, чтобы ей не пришлось слышать вопли папиного брата.
Бесконечные книжные полки рушатся, они охвачены пламенем, падают к моим ногам, но я все равно не двигаюсь. Поднимаю взгляд вверх и смотрю на бронзовые, какие-то живые люстры. В них языки пламени не уничтожают мой дом, а танцуют и извиваются.
Кто-то подхватывает меня на руки и прижимает к себе. Я не знала, что уже давно лежу на полу. Моя голова слабо покачивается. Я кладу подбородок на чье-то плечо и наблюдаю за тем, как мой дом превращается в гигантский костер. Он светится, и я тяну к нему пальцы, ведь не хочу уходить. Куда мне идти? Где мне жить?
Рука резко валится вниз. Меня кладут на землю, поправляют мне волосы, а я начинаю дрожать, потому что становится очень холодно, и сил сражаться со сном нет. Горло сводит, дышать нечем. Боль проносится сквозь тело, а потом я исчезаю, как растворяются в воздухе слова, или как незаметно взрываются звезды.
Я не прихожу в себя.
- Эмми, очнись, - слышу шепот в голове. Я люблю этого человека. Он заставляет меня бороться. – Моя, Эмми. Ты самая лучшая, веришь? Ты мой изумруд. И я всегда буду рядом.
Всегда.
Я открываю глаза, но не вижу того, кто со мной разговаривал. В этой комнате вообще никого нет. Только я. Еще здесь темно и очень холодно, и мои руки покрываются дрожью.
Растерянно приподнимаюсь, и тут же падаю вниз от жуткой боли.
- О, господи! – зажмуриваюсь, корчусь, вновь открываю глаза и ошеломленно смотрю на свой торс. Он перебинтован, в некоторых местах марля даже покрыта корявыми пятнами крови. Моей крови, что куда занимательнее. – Черт, черт! О, боже. – Злость вспыхивает во мне, как фейерверк: взрывается и разлетается в стороны. Я упрямо выпрямлюсь, пусть тело и взвывает от недовольства, и спускаюсь с кушетки.