Страница 2 из 63
Звонит телефон. Мелодия раздается прямо над моим ухом, и я взвинчено стискиваю зубы, не понимая, кому я понадобилась так рано. Протираю ладонью лицо.
- Да? – сотовый так и норовит выскользнуть из пальцев. – Если вы не в курсе, я…
- Это адвокат Колдера Эберди.
- Что? – Приподнимаюсь на локтях. – Кого?
- Меня зовут Спенсер Доусен, и я хотел бы поговорить с Эмеральдом Эберди.
- С Эмеральдом? – сонно ухмыляюсь. – Чего еще вы хотите?
- Я представляю интересы мистера Колдера и…
- Все, что касается моего отца, обычно проносится мимо моих ушей.
- Вашего отца? – на несколько секунд повисает нудная тишина. Мужчина собирается с мыслями, и я уже намереваюсь повесить трубку, но не успеваю. Слышу, как незнакомец выдыхает, и прикрываю глаза. – У меня указ связаться лично с вами, мисс Эберди.
- А сам Колдер не нашел минутки?
- Он скончался вчера ночью.
- Что? Вы шутите? – замираю. Понятия не имею, что чувствовать. Отсутствующим взглядом осматриваю комнату, а затем вспыляю. – Даже если это и так, причем тут я?
- Вы – его…, хм дочь.
- И что теперь? – сон как рукой сняло. Резко поднимаюсь с кровати и недоуменно впяливаю взгляд в окно, будто пытаюсь в нем кого-то разглядеть. Возможно, утраченные годы, возможно, потерянное детство. Если бы мне и представился шанс отправиться в мое прошлое, я бы непременно нашла отца и сказала ему о том, как сильно и искренне я его ненавижу. – Я даже не помню, как он выглядит. Вы это понимаете?
- Вы должны подъехать по адресу Эппл-и-Леин к полудню.
- Что?
- До встречи, мисс Эберди.
- Но…
Мужчина сбрасывает звонок, а я смотрю на трубку и растерянно хлопаю ресницами. Что за бред? Невидимый, неосязаемый, однако вездесущий Колдер Эберди мертв? Это же шутка какая-то. Ему и пятидесяти не было. С чего вдруг ему коньки отбрасывать? Он умудрялся не попадаться мне на глаза семнадцать лет.
Неужели не смог скрыться от смерти?
Хмыкаю и медленно прохожусь пальцами по волосам. Бросаю трубку на постель. Я и подумать не могла, что утро окажется таким странным. Вчера я могла смело говорить о том, как ненавистен мне отец. Но что теперь? Его больше нет. Хотя когда он у меня был?
До полудня еще пару часов. Всматриваюсь в циферблат на стене и понятия не имею, почему вообще собираюсь поехать на эту встречу. Есть девушки, для которых отцы много значат. Они всегда рядом, дуют на коленки, когда те стерты, держат за руку, когда грудь пылает от рыданий. Но есть и такие, как я. Если и восхищаться поступками моего отца, то принимая во внимание его бессердечную халатность ко всем, кто был рядом. Мать места себе не находила. Я не помню этого, но знаю. Она даже сейчас, когда вспоминает о нем, подергивает худощавыми плечами, и мне тошнить хочется. Этот человек оставил ее тогда, когда был нужен, а она и не думает злиться. Ничего, я злилась за двоих. Всю жизнь.
На улице прежняя жара. Когда я подъезжаю на Эппл-и-Леин, солнце палит во всю мощь, ярко поблескивая в витринах магазинов. Я паркуюсь на углу, хочу собрать волосы в хвост, как вдруг замечаю недалеко от себя мать, и грузно выдыхаю. Отлично.
- Родди? – мама у меня странная. Она худенькая и ниже меня на голову. На шее у нее блеклый, выпуклый шрам в форме корявого месяца. Признаться, не думаю, что в юности она бунтовала против правил, ведь тогда мы были бы схожи. На самом деле, я понятия не имею, как так вышло, что мы родственники. Ни одной аналогичной мысли у нас с ней в голове не найдется. – Ты тоже здесь!
- Да, мам, - поджимаю губы. – Я тоже здесь.
Бреду к ней навстречу медленной, ленивой походкой, и замечаю как с каждым моим сделанным шагом, ее лицо вытягивается все сильнее и сильнее. Ох, Господи, избавь меня от проповедей, пожалуйста. Пожалуйста!
- Эмеральд! Что с твоими волосами?
Мольбы – отстой.
- А что с ними не так? – невинно интересуюсь я.
- Но они…, - она эмоционально взмахивает руками, - они же сиреневые!
- Только концы.
- Только концы? Боже, да ты с ума сошла. Что люди подумают?
- Какая разница. Это мое дело, договорились? – облокачиваюсь спиной о какое-то здание и вальяжно пожимаю плечами. – А ты что тут забыла?
- Мне звонил Спенсер Доусен. – Она нервно кивает, отводя взгляд куда-то в сторону. Только сейчас я замечаю, что ее глаза красные и опухшие.
- Мам, ради бога, - завожусь я, - не устраивай сцен. Стоило плакать ради человека, который за семнадцать лет даже встретиться не нашел времени? Это глупо.
- Не говори так.
- Надеюсь, он хотя бы оставил нам что-то, - ухмыляюсь, - деньги, недвижимость…
Мама испепеляет меня ошеломленным взглядом, а затем резко отворачивается. Ей в тягость слушать мои слова о том, как глубоко и искренне мне плевать на Колдера Эберди. Но почему? Неужели спустя столько лет вечно взвинченная и занудная Патриция Рофали продолжает сходить с ума по невидимке? Наверняка, потому она так отчаянно и пытается доказать самой себе и всему миру, будто ее новый муж в лице Кеннета Рофали – истинная любовь на века. Но правда ли это? Лично меня тошнит каждый раз, когда ее худые руки оказываются на его толстенной, краснючей шее.
Приподнимаю одну ногу, облокачиваюсь стопой о стену и закрываю глаза, устав от ярких, солнечных лучей. Даже в майке печет тело. Плечи горят, приходится прикрыть их сиреневыми локонами. Почему-то я так и знала, что маме не понравится.
- Простите, что заставил вас ждать, - разносится по переулку голос, и я измученно вздыхаю. Открываю сначала один глаз, потом второй. Оценивающим взглядом пробегаю по физиономии низкого, седовласого мужчины и усмехаюсь – отличное доверенное лицо. Лично я не оставила бы ему даже телефон. – Пришлось отстоять в пробке.
- Ничего-ничего, - щебечет мама, - все в порядке.
Я молчу. Слежу за тем, как мужичок достает из кармана связку ключей и копошится с замком около меня. Оказывается, спиной я прикрывала блеклую вывеску: адвокатская контора Доусена. У мужчины бледноватая кожа. Для такой палящей жары – нонсенс. Даже я успела обгореть и превратиться в подгоревший тост.
Мы проходим в скромное, маленькое помещение, забитое книжными стеллажами и осунувшимися растениями. Мистер Доусен поднимает жалюзи, нервно кидает на широкий стол папку бумаг и вновь смотрит на меня.
- Выпьете чего-нибудь?
- Не думаю, что у вас есть что-то крепче черного чая.
- Родди! – мама пронзает меня недовольным взглядом. Затем оборачивается и тут же виновато улыбается. – Нет, спасибо. Давайте преступим к делу.
- Что ж, располагайтесь.
Патриция Рофали складывает на коленях руки, едва присаживается в продавленное, старое кресло. Я плюхаюсь рядом, закидываю одну ногу на другую и вздыхаю:
- Не будем затягивать.
Мистер Доусен кивает. Смотрит на меня как-то странно. Не знаю, когда я уже успела заслужить недоверие. Хотя, возможно, проблема все в тех же сиреневых волосах и байке, припаркованном за углом. Скучающе накручиваю на палец угольно-черный локон. Затем случайно замечаю, как мама нервно мнет ладони, и закатываю глаза: наверно, мне никогда ее не понять. Слишком это сложно.
- Итак, - Спенсер располагается напротив. Нервно подвигает кресло к заваленному документами столу и откашливается, - как вы уже поняли, я адвокат Колдера Эберди. Он скончался вчера ночью, непредвиденные обстоятельства. И, тем не менее, Мистер Эберди подготовил завещание. Основная его часть заверена на имя Патриции Фирберг…
- Но, - мамин голос срывается, - Фирберг – моя девичья фамилия.
- В завещание обговаривается та часть, где вы, возможно, выходите замуж и берете новую фамилию. Здесь описано все, что мистер Эберди передает в ваше распоряжение. – Спенсер передает маме конверт и снисходительно улыбается, когда замечает, как трясутся ее руки. – Колдер завещал вам почти все свое имущество.
- Не может быть. – Глаза Патриции округляются.
- На его имя ежемесячно приходят дивиденды со счета, номер которого я не вправе разглашать. Его распоряжением было перевести всю сумму на ваш депозит в банке.