Советы ближних

Мы заканчиваем урок тем же, с чего и начали, – гимнастикой языка. После чего я задаю им задание на дом и отпускаю. Скоро придет вторая группа.

Я поднимаюсь в учительскую и звоню Борису. Он юрисконсульт в строительной организации. К моему счастью, он на месте.

– Не мечи икру, – говорит он, понизив голос, должно быть, рядом люди. – О чем ты будешь с ними говорить? Мы сами ничего не знаем. Даже как ее зовут…

– Ее зовут Мымра, – говорю я и бросаю трубку. Нет, меня это просто бесит! Какое равнодушие к судьбе сына! И какая самоуверенность: «Мы это поломаем!..» А как, в самом деле, ее зовут?..

По пути домой, в метро и потом на улице, я смотрю на девушек, стараюсь угадать, какая она. Наверное, маленькая – длинные любят маленьких. Вон как та, в джинсах и с модной сумкой на ремешке…

Нет, такая не возьмет три дня за свой счет, чтобы повидать моего дурачка! Да она его и не полюбит!.. И правильно сделает! Кому он такой нужен! Только нам с отцом. Мальчишка, недоучка!.. Уважающая себя девушка никогда…

Я ловлю себя на том, что разговариваю вслух, сама с собой. Только этого недоставало!.. Репетирую обвинительную речь на домашнем судилище… Интересно, что она в нем нашла? Я стараюсь быть объективной. Ну, симпатичная морда. Рост, бицепсы. А тут еще летная форма. Душка военный, как говорится…

Эта, в скромном пальтишке, как будто бы ничего. Нет, она слишком серьезная. Скорей уж вот та, с личиком, расписанным, как пасхальное яичко. Господи, до чего они все накрашены!.. И еще эти парики! Просто не доберешься до естества. Своеобразная форма мимикрии, самозащита – так объяснила мне это наша модница Женя. Она ученая дама, жена Бориного младшего брата. Они оба кибернетики. Мика работает в вычислительном центре, а Женя преподает. Она недавно защитила кандидатскую, и мы шутя именуем ее «доцент наук» – с легкой руки Витьки, который назвал ее так случайно, по своей темноте…

Это и есть наша родня. Самая близкая. И еще Тетя. Борис и Мика рано потеряли родителей. Тетя их вырастила, выучила на свои скромные средства – она была корректором в издательстве. Я тоже называю ее Тетя, и даже Витька, хотя, по сути, она ему двоюродная бабушка. Слово «тетя» стало как бы ее именем – у нее трудное имя, что-то вроде Семирамиды… Я представляю себе, как округлятся глаза Тети, когда она узнает, что Витька хочет жениться. Как она закашляется, сомнет недокуренную папироску – наша Тетя курит…

– Ну, где твой сын? – спрашивает Борис, когда диктор в телевизоре желает нам «спокойной ночи».

– Он предупредил, что вернется поздно.

– Лично я ложусь спать.

– Но ведь мы решили сегодня поговорить!..

– Значит, поговорим завтра… Ты знаешь, какие в Москве концы!

– Метро до часу… – говорю я. И занимаю свой пост у окна.

Наш двор плохо освещен, – правда, лампочки над каждым подъездом. Фонари почему-то не горят, лишь один, возле арки. Он мигает на ветру почти с одинаковыми промежутками – как маяк.

В доме напротив много освещенных окон – не все ложатся ровно в двенадцать, как мой Борис. Привычно нахожу три окна на седьмом этаже – у Колесниковых еще не спят. Там живет Леха Колесников! Наш сосед по довоенной коммунальной квартире, лучший друг Коли. Просто диво, что мы не общаемся. Видимся только на улице, мимоходом. Что-то давно он мне не попадается!..

Борис у меня ревнивый. Черт меня дернул ему сказать, что в двенадцать лет я была влюблена в этого Леху!

Двор безлюден. Противно думать, что Витька где-то болтается. Какой-нибудь тип может пристать… Нет, мне было спокойнее, когда он служил в армии и они даже в театр ходили строем!..

Я не отвожу глаз от арки.

– Ну что, Обезьянка? – говорит Борис и обнимает меня за плечи. Я не слышала, как он подошел. – Пора привыкать! У нас взрослый сын!..

– Что же ты предлагаешь? – спрашиваю я.

– Прежде всего выдай ему ключ от входной двери…

Я вспоминаю Валеру с нательным ключом на шее. Я никогда не видела его отца наяву, только в ночных кошмарах – как он гонится за мной с ножом и кричит: «Убью!..» Нет, я все равно не смогу заснуть, пока Витьки нет.

Он приходит в половине второго. Он продрог и голоден, и его лицо от этого кажется еще более детским.

– Ложись, – говорит он мне. – Я чего-нибудь сам возьму.

Я молча разогреваю ужин. Я так рада, что он пришел! Сколько всего передумаешь, пока стоишь у окна…

– Извини, – говорит он. – Я собирался вернуться раньше, но не получилось…

– Что-то все у тебя не получается! – Я смотрю, как он ест, и думаю: «Поцелуями сыт не будешь…»

– Ничего, мать! В конце концов все получится!.. – Он подмигивает мне. – Все будет о'кэй!..

– Завтра вечером у нас гости, – говорю я. – Прошу тебя быть дома не позже восьми.

– Что за гости? – интересуется он. – Мика с Жекой и Тетя? Славная компашка! Все свои! Будете дружно меня прорабатывать…

– Что за тон! – возмущаюсь я. – Просто надо же им показаться! Они хотят посмотреть, каким ты стал… Может быть, поумнел…

– Их ждет глубокое разочарование. – Он опять подмигивает. – Мать, не боись! Я постараюсь выглядеть дико умным!..

Нет, откладывать нельзя. У меня нет сил выдерживать дальше игру в молчанку…

Я просыпаюсь среди ночи от мысли – они подали заявление! Где его паспорт?! Кажется, в ящике письменного стола!

Письменный стол рядом с его тахтой. Крадусь, набросив халат. Я нахожу паспорт сразу, ощупью, и прячу подальше от глаз. Словно гора с плеч!..

К слову «гости» я отношусь ответственно. Гости – это накрытый свежей скатертью стол, аппетитная закуска, горячее блюдо и, конечно, домашний пирог. Так принимала гостей моя мама. Она была хорошая хозяйка, вкусно готовила, но ничему не успела меня научить. Сначала я была слишком мала, потом началась война и не стало продуктов. А вскоре после войны не стало мамы…

Все же я многому у нее научилась не учась. Может быть, это и есть высшая наука?.. Я люблю свой дом. Мама тоже любила свой дом, хотя мы жили в коммунальной квартире, где были так называемые места общего пользования. И была в кухне, кроме газовой, большая плита, которую топили дровами – их кололи на чурбаке во дворе Коля с Лехой. С Колесниковыми жили дружно. Не помню, чтобы мама мечтала об отдельной квартире. Во всяком случае, вслух.

У мамы я была на подхвате. Сбегать в магазин, взбить белки, растереть сахар с желтками. У меня на подхвате Борис. По воскресеньям я стараюсь использовать его на полную мощность – стиральная машина, пылесос, домашнее консервирование… Но это по воскресеньям. Сегодня свободна только я – у меня нет уроков. Гости приглашены, отступать некуда. Остается один выход – увеличить число оборотов вокруг своей оси.

Все известно заранее. Первой появится Тетя. Маленькое, сухонькое существо со своей неизменной беличьей муфтой. Она войдет со словами: «Какой запах! Яблочный пирог с корицей! Я угадала?.. Дети, как я рада вас видеть! Где этот негодяй?! Где он?!»

И она извлечет из муфты шоколадку. Сколько раз, отправляя Витьке посылку в адрес полевой почты, я вкладывала в нее такую же шоколадку с припиской: «От Тети».

Мика с Женей прибудут на такси. У них есть своя машина – «Жигули» новой модели, но они пользуются ею только в летние месяцы, а на зиму запирают в гараже. Борис боготворит Мику и смотрит на него как бы снизу вверх, что само по себе не трудно – Мика выше ростом. Они мало похожи, но есть что-то общее в манере держать голову – чуть откинув ее назад, и от обоих веет некоторым высокомерием. Одинаковая походка – оба косолапят, – мнительность и какая-то эмоциональная заторможенность роднят их гораздо больше, чем чисто внешняя схожесть. Я тоже боготворю Мику. Так было задано, запрограммировано с первого дня нашей общей с Борисом жизни. Мика умница, талант – слово «гений» витало где-то поблизости, – его надо боготворить. И я боготворю его, хотя и с некоторыми оговорками. Зато Женю я просто люблю. И немножко ей завидую. Сейчас, когда мне худо и нужен родственный совет, я больше надеюсь на Женю.