Страница 109 из 118
Все эти проблемы в данной книге не исследованы, на них только указано ради правильной ориентации в главе 21. Предметом данного исследования были только наиболее общие черты причины времени-пространства, то есть биологический его характер, но не индивидуальный, не психологический, не проблемы сохранения памяти о событиях и ее накопления..
Действенность и исследовательские перспективы понятия причины времени-пространства несомненны, так как оно дает возможность по-новому поставить проблемы биологии и геологии, инициировать создание в них теоретического уровня ведения, которого эти науки сейчас еще не имеют. Он может быть создан только системой постулатов фундаментальной общности, а последние невозможны без нового истолкования пространства-времени, ныне понимаемые только в физическом смысле. Возможна и должна быть создана когда-нибудь отдельная наука о времени и пространстве.
Совершенно ясно, что старые споры, является ли время универсальным или концептуальным, имеет ли оно субстанциальный или атрибутивный характер, с формированием этой науки будут таять, как незрелые споры. Автор надеется, что из чтения предыдущих страниц читатель уяснил, что если иметь ввиду полемику Лейбница и Кларка, например, сегодня ясно, что правы оба, но в разных отношениях. Лейбниц доказывал, что время атрибутивно, поскольку не является самостоятельной сущностью, а связано с вещами мира как порядок следования (время) и порядок расположения (пространство). Если “порядок вещей” в его аргументации читать как порядок “живых вещей” или более строго “порядок живого вещества”, все становится на свои места, и время действительно предстанет атрибутом организмов как их основное свойство. Вместе с тем время согласно Кларку действительно субстанциально, если посчитать такой субстанцией живое вещество и принять идею вечности жизни, а приинять ее не мешает ничего, кроме привычек мышления.
Отсюда же следует универсальность времени, если применить принцип космичности жизни наравне с материей и энергией. Вернадский обосновал всегдашнее существование жизни, она всегда, следовательно, придает всему миру, что бы под ним ни понимать, пространственно-временные неустранимые при всех исследованиях и измерениях характеристики. Вместе с тем оно и концептуально, поскольку его обыденный, приблизительный и интуитивный уровень очень сильно отличается от научного, и это блестяще показал Эйнштейн, установив процедуру определенной проверки казавшейся обычной одновременности. Оказалось, что кажущаяся простота мира не проста, потому что как только такая процедура введена, вместе с ней приводится в действие определенная концепция измерения времени, восходящая к Галилею. А приблизительное представление “а как оно на самом деле” – уходит в соответствие с Кантом в область непознаваемых обыденным умом “вещей в себе”. Есть ли время “само по себе – для процедуры измерения не имеет значения. Есть исследовательская практика и только она важна, остальное – неясная туманность возле нее. Значит, речь идет об измерении времени, а не о его природе.
Таким образом, как и сказано в предисловии, понятие причины времени не заставляет ни от чего отказываться. Оно правильно упаковывает разнообразные мнения и точные наблюдения, тем самым примиряя разные, противоположные точки зрения, которые только казались противоположными, тогда как с новой точки зрения, как выяснилось, вовсе не сталкиваются, а прекрасно дополняют друг друга. Понятие причины времени не революционно, не насильственно, но мирно эволюционно.
Многое может измениться в конкретных исследованиях в конкретных областях наук. Но сейчас пока достаточно, если в чье-то мышление будет заронено и в нем будет использоваться само это понятие: причина пространства-времени, безотносительно к конкретному наполнению. Вполне возможно, что используемые выше доказательства существования причины времени, – ненадежны, эфемерны. Автор вполне допускает , что каждый в соответствии со своей квалификацией и склонностями волен вкладывать в понятие “причины времени” свое собственное понимание и содержание. Он, автор, будет считать свою задачу выполненной, если принцип причинного рассмотрения времени кем-то будет использоваться для поиска, если простые слова “причина времени” будут возбуждать исследовательский интерес. Он рассчитывает только натолкнуть на идею. Если читатель начнет думать, что у времени есть такое простое свойство как причина, дальше все произойдет “автоматически”, в соответствии с логикой мышления. Сегодня это самое большее, на что можно надеяться.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. В Москве, сначала при Московском обществе испытателей природы, затем при Московском университете уже в течение шестнадцати лет идет семинар “Изучение феномена времени”. Сам по себе случай во всей научной жизни, по-видимому, уникальный. Конечно, есть периодические симпозиумы по различным проблемам времени, собирающиеся по случаю или более-менее регулярно. На московском семинаре заслушиваются доклады еженедельно или каждые две недели в течение всего учебного года, не считая некоторых других специальных сессий. Создал семинар и бессменно руководит им старший научный сотрудник биологического факультета МГУ Александр Петрович Левич. В последние годы началось издание трудов семинара, которые переводятся на английский.
Вот вывод А.П. Левича из предисловия к последней книге, выпущенной авторским коллективом семинара: “Время – одна из немногих неуловимых и неподвластных человеческой воле сущностей мира, которая волнует чувства и умы современников не меньше, чем их далеких предшественников... В нынешнем естествознании время – исходное и неопределимое понятие”. (Гнеденко, 1996, с. 6).
2. Тем, кто интересуется историей вопроса, можно например, познакомиться с ней по: Молчанов, 1977; Синявин, 1984. Конечно, последняя статья не разрешила парадокс, как и все другие до нее, зато к ней приложена огромная библиография. Решение с точки зрения экспериментальной физики см. (Рейхенбах, 1962, с. 17 – 21).
3. В начале диалога Платон, еще до рассуждений о течении и бренности времени, дает представление о его количестве, о толще времени. Критий рассказывает о пребывании его прадеда Солона в Египте и о беседах со жрецами, которые были хранителями времени и считали историю своего царства в 8 тысяч лет непрерывных и последовательных событий. Жрецы упрекнули Солона в том, что он принадлежит к этому хотя и славному народу, но который ведет себя как дитя, потому что под действием разрушительных нашествий и природных бедствий забывает свою историю и не накапливает опыт. Они каждый раз, образуя государство, все начинают заново, не помня прошлого. Эта критика, очевидно, пошла на пользу, потому что с Солона, бывшего одним из семи греческих мудрецов, начинается собственно афинская история, ибо он конституировал государство, дав ему законы и вместе с ними регулярное хранение времени, т.е. хронологию. Так что конституирование государства есть слежение за временем, в котором оно живет.
Путешествие в Египет характерно для многих мыслителей и законодателей начального периода греческой учености. Из Египта пришел календарь, само понятие о непрерывном счете времени по месяцам и годам, которым, собственно говоря, пользуемся и мы. Египетский год состоял из 360 дней, разделенных на 12 месяцев по 30 дней и пяти не входящих в месяцы дополнительных дней. (См. Б. Ван дер Варден, 1985).
4. Гилозоизм, то есть платоновское представление об оживленной Вселенной, конечно, не исчезло из мысли. В начале нашего века его разделял в России известный гистолог Владимир Порфирьевич Карпов (1870-1943) См.: Карпов, 1909, 1911, 1913.
5. Аристотель. Физика, IV, 11, 218 a, 30 –35, 218 b 1 – 5. В комментариях к академическому изданию Аристотеля по-русски в 4-т тт. (т. 3, М.: “Мысль”, 1981) предполагается, что под “первым мнением” имеется ввиду Платон, а под “вторым” – пифагорейцы. Это правдоподобно только в отношении к пифагорейцам, но по отношению к Платону - мало вероятно. В “Тимее” нет утверждения, что время – часть круговращения Неба, там утверждается, что время и Небо родились одновременно из мирового Ума, но они не часть друг друга. Вероятно, Аристотель имеет ввиду других философов, не Платона.