Как истинный джентльмен

Диккан Хиллиард был взбешен. Но конечно, этого никто не видел. Он до совершенства отточил выражение вежливой скуки на лице, ставшее его визитной карточкой. Но пятнадцать минут спустя, когда он шел к отдельной столовой, все в нем кипело. Как это могло случиться? Он ведь уже не юнец, которого застали без штанов. И несмотря на это, где-то на пути между Парижем и Дувром его опоили, привезли на постоялый двор, раздели и поставили в ужасное положение. И Грейс Фэрчайлд скорее всего тут была ни при чем. Как бы ему этого ни хотелось, факты говорили обратное. Грейс была с Кейт и не пробиралась на борт почтового судна с бутылочкой опия, спрятанной под сорочкой.

Возможно ли, что это происки «Львов»? Неужели Берти был прав? Диккан с трудом удержался от того, чтобы потереть виски. Он по-прежнему чувствовал себя слабым и одурманенным опием, и голова раскалывалась от боли. Мысли путались, и следовало поскорее привести их в порядок. Если он не будет думать быстро, так и застрянет в Кентербери, когда ему уже надо быть на пути в Лондон и передать то, что он узнал от Берти. Необходимо было выполнить обещание, данное несчастному юноше, которого он оставил в грязном номере гостиницы. Он не смог его спасти и должен был искупить собственную вину.

Диккан чуть не выругался. Лондону придется подождать. Он останется здесь и распутает эту тайну. Надо найти слугу, который должен был находиться рядом с ним. Надо узнать, как он вообще сюда попал и как его лошадь оказалась в конюшне. И необходимо разобраться с Грейс Фэрчайлд.

Боже милостивый, подумал Диккан, и у него еще сильнее заболела голова. Почему именно она? Грейс была самой почтенной и уважаемой старой девой во всей Англии. Она также была и самой неудачливой. Ростом выше многих мужчин, она, мягко говоря, не отличалась красотой. Его тетушка Гермитруда и та выглядела лучше, а ведь ей было шестьдесят, и у нее косили глаза. И самое ужасное, мисс Фэрчайлд не умела ходить. Она шагала, раскачиваясь, как моряк на берегу. Тот, кто назвал ее Грейс[1], был, наверное, слеп. А тот, кто затащил Диккана в ее постель, очень коварен.

Грейс ему нравилась. Правда. Но это не значило, что он мечтал следующие сорок лет просыпаться рядом с ней.

При одной мысли об этом от его возбуждения не осталось и следа. Он никак не мог смириться с тем, что это костлявое тело могло вызвать у него хоть какие-то чувства.

Он перевел взгляд с отделанных деревом и кирпичом стен коридора на входную дверь и подумал, как было бы легко просто взять и уйти. Выйти на улицу, взобраться верхом на Гадзукса и не останавливаться, пока он не доскачет до самого Лондона. А может быть, даже и тогда.

Но Диккан знал, что на это скорее всего и рассчитывали его враги. Если он не женится на Грейс, его репутация будет еще скандальнее, чем у Байрона. Все его обвинения не вызовут доверия. Но если он женится на ней, то упустит время, и это даст «Львам» возможность найти свой утраченный предмет и совершить покушение на Веллингтона. Невозможно было сделать правильный выбор.

Проклятие! Он этого не заслужил. Только не теперь, когда война наконец закончилась и он мог бы выйти из тени. Не теперь, когда будущее выглядело столь многообещающим.

Звук шаркающих шагов вывел его из забытья. Бросив взгляд на дверь столовой, Диккан увидел, что там собрались почти все свидетели утренней драмы. Конечно же, первым заговорит Торнтон. Свиноподобный пэр и его тощая супруга не являлись друзьями Грейс.

— Разве в городе не нашлось развлечения получше, старина? — с глупой ухмылкой спросил Торнтон, толкнув в бок своего приятеля Джеффри Смита. — Знаю, ты жалеешь, что оставил свою прелестную любовницу в Бельгии, но даже твоя тощая лошадь с провисшей спиной скорее всего намного приятнее на ощупь.

Стоявший рядом с ним шустрый и элегантный Джеффри Смит прислонился к стене и скрестил руки на груди, словно приготовился смотреть представление. Диккан не обратил на него внимания.

— Хорошо, — кивнул он Торнтону. — Надеюсь, ты не сделаешь ничего такого, что заставило бы меня встретиться с тобой на дуэли. Знаешь, я участвовал в них четыре раза. — Диккан спокойно улыбнулся. — И всякий раз покидал поле боя в одиночестве.

Казалось, с Торнтоном случится приступ удушья. Но несмотря на это, он вздернул подбородок.

— Так ты не лишил ее девственности? И жениться, разумеется, не собираешься?

Диккан замер. Конечно, именно этого и следовало ожидать от Торнтона. Диккан никогда не скрывал своих предпочтений, и никто не стал бы утверждать, что Грейс Фэрчайлд в его вкусе. К тому же разве он сам только что не подумывал о побеге?

Но он не мог бросить Грейс на растерзание этой стае шакалов. Он не доставит Торнтону такого удовольствия. И не позволит его жене издеваться над невинной девушкой. Грейс заслуживала лучшего.

— Я не женюсь на ней? — переспросил он, покручивая в руках монокль. — Почему же нет?

На этот раз заговорил Джеффри Смит, и на его типичном британском лице появилось выражение холодного удивления.

— Почему нет? Ты действительно готов каждое утро лицезреть это существо за одним с тобой столом только потому, что она хитростью пробралась в твою постель?

— Отец уже давно уговаривает меня жениться, — ответил Диккан, отрывая пальцы Торнтона от своего рукава. — Полагаю, мисс Фэрчайлд подойдет на эту роль не хуже других. Если мне суждено на ней жениться, я не потерплю пренебрежительного к ней отношения.

На лице Торнтона появился страх.

— Конечно, — пробормотал он.

Смит по-прежнему улыбался.

Диккан двинулся было дальше, но остановился.

— Кстати, Торни, — заговорил он, притворившись, будто не заметил, как толстяк промокнул лоб вышитым носовым платком, — я знаю, зачем я здесь, но что тебя-то привело в такое скучное место, как Кентербери?

Торнтон вздрогнул, и платок осенним листком выскользнул из его пальцев.

— Решил посмотреть на лошадей. Старина Брикуотер их продает.

Принимая во внимание размеры Торнтона, Диккан надеялся, что Брикуотер продает ломовых лошадей. Но он предпочел промолчать и лишь кратко кивнул в ответ.

Должно быть, работники «Фальстафа» были уже обо всем осведомлены, потому что когда Диккан вошел в гостиную, на столе стояли кофейник и чашка. Усевшись на стул, он выпил несколько чашек кофе, пока мысли не прояснились.

Однако с ясной головой ситуация не стала привлекательнее. Всего неделю назад он с надеждой смотрел в будущее. В конце концов за тяжкие труды ему пообещали вознаграждение. Возможно, выгодная должность в одном из недавно открывшихся посольств. Участие в мирных переговорах. Наконец-то он мог радоваться жизни, делая то, что удавалось ему лучше всего.

О женитьбе он даже не помышлял. Это случится, когда он созреет. Он хотел жениться на дочери дипломата, такой, как Кейт: остроумной, элегантной и интересной. На женщине, которая будет помогать ему в делах и делить с ним успехи, о которых они оба мечтали. Но вместо этого придется придумывать, как поступить с Грейс Фэрчайлд.

Самым неприятным было то, что ему нравились рыжеволосые женщины. Для него не было ничего более чувственного, чем огненно-рыжие завитки внизу живота, сулящие неземное блаженство, напоминающие о причудливых фантазиях, огне и страсти. Он любил все оттенки рыжего. Ему нравились молочно-белая кожа, живой характер и страстный темперамент. Ему даже нравился цвет веснушек. Диккан так любил рыжеволосых, что даже заставил двух своих последних любовниц покрасить волосы хной, чтобы доставить ему удовольствие. Лишь думая о них, он испытывал возбуждение.

За исключением веснушек Грейс Фэрчайлд не могла похвастаться достоинствами рыжеволосой женщины. Даже рыжей ее назвать язык не поворачивался. Ее волосы были почти бесцветными, того невзрачного оттенка, что бывает у старух. Кожа загорела после долгих лет, проведенных под иберийским солнцем, и румянец выглядел жалко. Она не могла похвастаться элегантной фигурой, живостью и задором.

1

Grace (англ.) — грация, изящество.