Страница 87 из 105
Казалось, что мы мчимся по космическим просторам, а не по подземным глубинам. Я испытывал чувство каких-то ночных кошмаров, какого-то дикого кружения, туманного мерцания и ощущение усталости.
В то же время я осознал, что зелено-белые лучи, которые я видел, были нефтяными нервами. Они тянулись повсюду, доходя даже до самой маленькой скважины. Я все ближе приближался к мозгу нефти. Я был уверен, что скоро увижу Бога.
Я всегда, даже в этом ночном кошмаре, ощущал присутствие моего проводника. Время от времени я даже замечал его очертания.
На этом сон заканчивался. Я чувствовал себя очень утомленным и больше не мог выносить этого постоянного перемещения в пространстве. Я проснулся. Пот выступил у меня на лбу. Но через минуту я вновь погрузился в еще более глубокий сон, после которого проснулся вялым и истощенным.
Деловей закончил свой рассказ. Он вопросительно посмотрел на меня и виновато улыбнулся, будто понимая всю нелепость рассказанного. В его глазах я прочел выражение одиночества, и это заставило меня еще раз вспомнить сон, особенно тот его момент, когда Черная Гондола погружалась все глубже, а он безнадежно искал в небе огоньки летящего самолета.
Вот и весь сон. Намного труднее описать мою реакцию на него. Ведь Деловей не сразу рассказал мне весь сон. Сначала очень кратко, примерно так: «Вот смешной сон однажды приснился мне». И только позже — уже более серьезно, включая все детали и подробности. Отмечу также, что этот сон за время нашей дружбы снился ему шесть раз. И каждый раз Деловей рассказывал мне все больше и больше, упоминая новые детали. Так постепенно он открыл мне сущность своей теории о черной нефти и объяснил, почему столь твердо верит в нее. Когда он рассказал мне свой сон впервые, его нервное состояние было достаточно хорошим, но позже оно заметно ухудшилось.
Припоминаю, что первый раз мы попытались проанализировать сон с психоаналитической точки зрения. В нем было все: и рождение, и смерть, и даже символ секса; путешествие в жидкости, ласка нефти, туннели и галереи под мостами, затрудненное дыхание, ощущение полета… Деловей выдвинул какую-то неестественную трактовку своего исчезновения в темноте с незнакомым мужчиной: в его доводах присутствовал намек на гомосексуализм. Но я отстаивал более простые, прозаические объяснения: все страхи, должно быть, происходили от его неудовлетворенности необходимостью зарабатывать на жизнь. Мы размышляли над тем, что определенное значение могла иметь и расовая проблема — ведь в жилах Деловея текла индейская кровь. Мы также пытались найти человека в его жизни, которого мог олицетворять Черный Гондольер.
Когда он рассказал свой сон в последний раз, мы только переглянулись. Я встал, сутулясь подошел к окну, задернул занавески, чтобы отгородиться от нефтяной скважины и темноты, и мы стали говорить о чем-то другом, совсем незначительном.
Именно в то время Деловей впервые по-настоящему ощутил страх. Он был вызван разного рода разговорами о нефти, которая проникала в Большой канал через какую-то подземную щель. А, может, причиной была поврежденная скважина? Деловей решил пойти на канал и посмотреть. Солнце уже село за горизонт, когда мы добрались до места. Огни, которые свидетельствовали бы о работающих там людях, не светились, и Деловей решил, что лучше вернуться назад. В Венеции быстро темнеет, так как Лос-Анджелес находится достаточно близко как к Северному Тропику Рака, так и к Южному Тропику Козерога. Мрак внезапно окутывает узенькие венецианские улочки. Я помню, что, возвращаясь, мы очень спешили, без конца спотыкаясь о мусор и камни, и когда, наконец, добрались до трейлера, Деловей вздохнул с облегчением.
В тот вечер он два или три раза находил всякого рода предлоги, чтобы выйти на улицу, подолгу стоял, внимательно всматриваясь в темноту, в сторону Большого канала. Он пытался увидеть языки нефти, текущие к трейлеру.
Чтобы успокоить его и заставить посмотреть на вещи разумно, я напомнил его же слова о том, что просачивание нефти — это обычное явление на юге Тихого океана. Любители водных процедур привыкли к тому, что после купания на их ногах остается что-то в виде смолы. Загрязненность воды они относили к издержкам современного производства и вряд ли догадывались, что на самом деле это подводный асфальт, возникновение которого можно отнести еще ко временам Кабрилло. Другой пример: в сердце западного Лос-Анджелеса расположен рудник Ла Бреа, из, которого добывают минеральную смолу. Найденные там отпечатки костей на асфальте свидетельствуют о том, что это место стало западней для многих животных. (Само название Ла Бреа означает «смола». Другие прекрасно звучащие названия старых улиц Лос-Анджелеса имеют совсем безобразные или домашние значения: Лас Пулгас означает «блохи», Темескал — «прекрасный дом», Ла Сенега, название улицы, на которой расположены самые прекрасные рестораны, означает «болото».)
Мои усилия оказались напрасными, так как Деловей не успокоился и все время ворчал:
— Проклятая нефть! Она даже животных уничтожает. Но в конце концов и на нее найдется управа.
Он подошел к двери, чтобы в очередной раз выйти на улицу и вновь молча стоять, всматриваясь в темноту. Но как только он открыл ее, ворчание насоса усилилось.
Новость о появлении нефти в Большом канале оказалась намного преувеличенной. Я уже не помню, чем закончилось дело, но это событие помогло мне проникнуть во внутреннее состояние Деловея и сделать все возможное для успокоения его нервной системы, хотя моя собственная тоже нуждалась в этом.
А потом случилась ужасная история с автомобилем Деловея. Он почти за бесценок купил свой старый, ветхий «жучок» и привел его в порядок, истратив почти все сбережения на покупку запчастей и ремонт. Внутренне я одобрил это, так как любая ручная работа — целительна. Все чаще Деловей отказывался брать у меня взаймы.
Однажды вечером я обнаружил, что машина отсутствует, а Деловей только-что вернулся из длинного изнурительного путешествия пешком и автостопом. Он очень устал и весь дрожал. Оказалось, что когда он ехал по шоссе Сан-Бернардо, случилось дорожное происшествие: взорвался грузовик с керосиновой цистерной. Я услышал об этом по радио несколько часов назад. Движение было прервано на полдня. Деловею удалось припарковаться в стороне, но нефть быстро растекалась по дороге, и вскоре машина оказалась стоящей прямо в нефтяной луже. Было очень скользко. Две ехавшие сзади машины врезались в «жучок» Деловея. Хорошо, что он сам успел выскочить и отбежать в сторону. Через минуту маленький несчастный «жучок» вспыхнул. Водитель грузовика тоже чудом спасся, но машина Деловея полностью сгорела.
Деловей никогда не признался бы, что решил навсегда покинуть Венецию и Лос-Анджелес, не случись катастрофа на шоссе Сан-Бернардо. Я думаю, он стыдился своего намерения уехать, не рассказав мне о своих дальнейших планах и даже не попрощавшись, хотя и понимаю, что иногда надо исчезнуть неожиданно, пока пыл решения не остыл. Кроме того, я заметил, что у дверей трейлера не было огромного старого чемодана, который обычно там стоял. Я вдруг представил себе, как он горит в машине…
Позже полиция использовала случившееся для подтверждения своей версии, согласно которой исчезновение Деловея из Венеции было добровольным. Аргументация сводилась к следующему: однажды Деловей уже пытался уехать, не сказав никому ни слова, и уехал бы, не случись дорожное происшествие; у него заканчивались деньги, а срок аренды трейлера подходил к концу; и вообще, вся жизнь Деловея состояла из постоянных скитаний и бродяжничества, чередующихся со случайными заработками, так что не было ничего удивительного в том, что он просто воспользовался возможностью скрыться.
Должен признать, что полицейская версия выглядела логично. Оказалось, например, что стражи порядка уже давненько подозревали Деловея в торговле наркотиками. И это могло быть правдой. Он как-то признался, что в молодые годы покуривал гашиш.
Мне всегда было непонятно, почему главный герой современных триллеров не покидает место средоточия ужасов (например, такое, как трейлер Деловея), а остается там и продолжает дрожать от страха, пока его не уничтожат. Со времени знакомства с Деловеем я изменил свои взгляды. Он действительно пытался уехать, но катастрофа на шоссе помешала ему. Ему не хватило смелости и энергии попробовать еще раз. Деловей стал фаталистом. И, должно быть, желание остаться и посмотреть, чем все закончится, было сильнее страха.