Закаленные крылья

Служба в Д., как и на других аэродромах, оставалась службой, со всеми присущими ей волнениями и тревогами. В то лето там еще не было «мигов», пока только еще обещали, что они прибудут. Но «яки» делали свое доброе дело. Як-23 - тоже реактивный самолет, и пилоты круглосуточно обучались летать на нем. Но больше всего летному составу нравились ночные полеты над морем. Авиаторы с известной опаской отправлялись к морю, потому что эти полеты были насколько красивы, настолько и опасны. При тихой, спокойной погоде звезды отражались в море, и, если летчик был еще недостаточно опытен, он из-за огромной скорости мог легко перепутать, где небо и где море. А летчики в самом деле пока еще не накопили опыта, и Содев выполнял обязанности и командира эскадрильи, и инструктора, и, можно сказать, первопроходца при выполнении сложных фигур высшего пилотажа. Он часто рассказывал о летчиках на аэродроме в М., еще зимой при полетах освещавших аэродром фонарями, а потом освоивших штопор. [137]

- А чем мы хуже? - волновался Содев. - У них и моря-то нет. Хотел бы я посмотреть, как они себя почувствуют, когда их ночью пошлют летать над морем! - И, сияя, он заканчивал свою мысль: - Посмотрите, они нам позавидуют и ахнут, увидев, как мы летаем над морем…

Лето кончалось, но летчики уже успели совершить десятки и сотни вылетов. Заморосили осенние дожди, и равнина действительно стала какой-то однообразной и унылой. Только взлетные полосы, вымытые дождями, сияли чистотой, и колеса самолетов оставляли на них несмываемые следы. Полеты в сложных метеорологических условиях следовали один за другим. Для Содева то лето выдалось счастливым. Осенью его вполне заслуженно назначили командиром подразделения. Довольные тем, что Содев получил повышение по службе, летчики решили собраться и отметить это событие в клубе. Служить с Содевым было легко и приятно.

Потом начались бессонные ночи в выкопанной на аэродроме землянке. Ее оборудовали солидно, с потолком в несколько накатов, чтобы туда не проникала влага.

- Мы далеко от границы, и гады, наверное, реже будут нас беспокоить, - уверяли летчики.

- А может, именно на нас будут совершать налеты? Ведь через море путь для них самый прямой и наиболее безопасный, - сомневались другие.

Как- то незаметно вошло в привычку, что в эту не такую уж тесную землянку собиралось большинство летчиков. Сюда приходили и заместители командиров по политической части, чтобы проводить политинформации. Летчики слушали их выступления, а потом по-своему комментировали услышанное:

- Что войны не будет - это ясно. Но для нас она все же началась.

- А я вот как понимаю все это, - вмешивался Содев. - Раз империалисты начали эту кампанию, то они от нее не скоро откажутся. Годами будут поддерживать эту напряженную обстановку.

- И мы будем киснуть здесь, в этой землянке, пока не состаримся? - удивился Семко Цветанов. - Что за подлость! Эти гады ровным счетом ничего не понимают в правилах хорошего тона! [138]

Летчики рассмеялись.

- В этом нет ничего смешного! - продолжал Семко. - Как посмотрю на вас, вижу, что все вы здесь - молодо-зелено, и вам так и не останется времени ни на любовь, ни на женитьбу.

- Ну а мы вот женаты, так что толку? - подхватил кто-то в шутку. - Спим в этой дыре, а наши жены могут и заскучать на мягких перинах.

- Да будет вам! Им тоже не сладко. Не каждая женщина способна быть женой летчика! - прервал его Содев. - Мы не имеем права обижать их подозрениями. Наши жены не какие-нибудь ветреные особы. Итак, товарищи, вернемся к нашей теме. Империалисты в настоящий момент пытаются прощупать нас со всех сторон, и, если мы не проявим твердости, они, потеряв рассудок, могут пойти на авантюру. Вот почему, на мой взгляд, сейчас от нас, летчиков, больше всего зависит сохранение мира. Если мы будем начеку, у них пропадет всякая охота начинать войну.

- Так-то оно так… - соглашались все.

- Товарищи! - поднялся со своего места Семко Цветанов. - Хочу разъяснить. Когда я сказал, что мы здесь киснем, то вовсе не собирался пугать людей. Разумеется, киснуть никому не нравится, но у летчиков такой характер: чуть их затронь - и они сразу же вспыхивают как порох. А вы представьте себе, что будет, если господа империалисты попытаются досаждать нам в течение ряда лет. Да мы же станем беспощадными в своей ярости и ненависти, и я не завидую тем, кто попадет к нам на мушку!

Семко Цветанов все чаще засиживался в землянке. А раз он оказывался там, то около него всегда поднимался шум и велись горячие споры. Опытный летчик и командир, он ложился спать и вставал с одной только мыслью: как бы сбить вражеский самолет? Он имел привычку, стоя в землянке во весь рост, размахивать руками и пристально наблюдать за ними. Одной рукой он изображал наш самолет, а другой - вражеский. Раскрытая ладонь то взлетала высоко вверх, то резко опускалась вниз, и воображаемый противник словно бы попадал в капкан, из которого ему уже не вырваться.

- Значит, товарищи, именно так надо сбивать этого слабака, и нечего бояться, что он летает лучше вас. Делаете [139] резкий вираж… - Его ладонь снова взвилась вверх, но при этом он так сильно ударил по трубе печки, что тотчас же перед изумленными взглядами собравшихся вокруг него летчиков что-то упало с потолка.

- Эх ты, Семко, всю печку разворотил! - рассмеялся Содев, за минуту перед этим вошедший в землянку. - Если ты так же удачно будешь сбивать и самолеты, то больше ни один не посмеет появиться здесь!

В землянке все рассмеялись.

- Товарищи, ну чего вы ждете?! - крикнул Варбанов. - Ведь землянка загорится, и мы сгорим в ней, как мыши!

Из печки вырывались большие языки пламени. Тесное помещение наполнилось дымом, и все стали чихать и кашлять.

- Нет ли здесь воды? - вмешался Содев.

- Есть, только очень мало.

- Тогда вынесем печку отсюда!

Два человека взялись за ножки печки. Помогли и другие, все еще смеясь и имитируя «атаку» Цветанова.

Правы оказались летчики, утверждавшие, что Д. находится далеко от границы и потому нарушители не посмеют появиться над нашим аэродромом.

Тревогу здесь объявляли редко, но боевых дежурств никто не отменял. Наступила холодная, настоящая северная, зима, землянку совсем занесло снегом, и людям пришлось пройти через много испытаний. Метели бушевали иногда целыми неделями. С помощью специальных машин мы расчищали взлетную полосу, но через час-два снег снова заносил ее. Больше всего доставалось летчикам, по очереди дежурившим в самолетах. Это были все одни и те же люди, и им надоело уже отсчитывать дни, недели. Всегда невыспавшиеся, лишенные самых элементарных удобств, они становились молчаливыми и необщительными. От постоянного пребывания на морозе лица у них обветрились. А ко всему прочему ночью в землянку пробирались крысы. Летчики уничтожали их, но избавиться от этой напасти никак не могли. Крысы искали тепла и спасения от голода. Когда усталость и желание спать брали свое, летчики переставали обращать внимание на своих нахальных гостей, а те только того и ждали. Они отыскивали остатки пищи, своими острыми зубами рвали на куски все, что попадется. [140]

Однажды Иван Борисов с ужасом обнаружил, что крысы отгрызли кончики его ушей. Он так рассвирепел и так ругался, словно имел дело со своими смертельными врагами. А его коллеги нашли, что подвернулся повод немного позабавиться.

- Да мне теперь стыдно перед людьми показаться! - кричал Борисов.

- Это еще почему? - захлебывался от смеха Семко Цветанов. - Именно теперь ты еще больше будешь нравиться женщинам. Как только они узнают, что у тебя такое вкусное мясо, просто не представляю себе, браток, как ты сможешь от них отбиваться…

- Ну как вы можете над этим шутить, товарищи? Как же я теперь буду жить с такими ушами?

- Не злись, Иван!-продолжал смеяться Варбанов. - Уши - это мелочь. Если бы они тебе откусили нос, вот был бы ужас!

- Врачи ему пришили бы резиновый! - не успокаивались шутники.

Летчики продолжали шуметь и смеяться. Смех снова сделал их здоровыми и сильными. Да и сам Иван Борисов начал подшучивать над собой. Он строил рожицы перед карманным зеркальцем, вертел головой и напевал.