Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 4 из 33



В одном из таких интервалов я заметил мчавшуюся на полном газу полуторку. Машина неожиданно резко остановилась, и из кабины выскочил человек в форме морского летчика. Сдернув с головы фуражку, он стал размахивать ею. Я догадался - человек хочет, чтобы на него обратили внимание, снизился и пошел на посадку. Летчик перепрыгнул через кювет и побежал в поле, указывая, где можно приземлиться.

Едва я подрулил, как незнакомец вскочил на плоскость и крикнул:

- Заворачивай назад, впереди немцы! [15]

Я выключил мотор, обернулся и узнал Петра Никонорова.

- Здорово, Петр! Какими судьбами?

- Серафим! - удивился Петр. - Вот так встреча! А я гляжу - «кукурузник». Чешет прямо к фронту. Решил на всякий случай предупредить. Ты что, разве не знаешь? Немцы прорвали фронт.

- Когда?

- Утром. Севернее Воронцовки и под Ишунью. Наша эскадрилья перебазировалась под Севастополь, да и ваши, наверное, смотались из Бой-Бузака. А ты, кстати, почему на У-2?

Я в двух словах рассказал о случившемся.

- Понятно, в пешие попал. И я с неделю на земле отсиживался, когда моего «ишачка» фрицы долбанули. Потом все же получил другого.

- А почему на грузовике?

- Автоколонну с аэродромным оборудованием сопровождаю. Заворачивай и ты, пока не поздно. Назначение - Севастополь, адресом не ошибешься, ручаюсь.

Я вопросительно посмотрел на Пятницкого.

- Нет! - решительно произнес старший политрук. - А вдруг эскадрилья на месте? Не вернемся, что люди подумают?

- Ну, бывай тогда, Серафим! Над селами остерегайся лететь.

Петр пожал мне руку, спрыгнул на землю и побежал к ожидавшей его машине.

Помня предостережение Никонорова, я вел самолет на бреющем полете, обходя стороной населенные пункты. Нужно было засветло добраться до Бой-Бузака, и я выжимал из мотора все, что он способен был дать.

Но вот и силуэты силосных башен Фрайдорфа, а чуть в стороне Бой-Бузак и знакомый аэродром перед виноградной плантацией… На посадку пошел с ходу, не делая круга. Самолет уже находился почти в трехточечном положении, когда впереди показались гитлеровские солдаты.

Вот так история! Что делать? Под колесами уже шуршала трава. Я прибавил оборотов и, удерживая самолет над самой землей, помчался прямо на немцев. Солдаты закричали, вскинули автоматы. По плоскостям [16] забарабанили пули. Расстояние сокращалось. Видя, что самолет им не остановить, и не желая угодить под колеса, фашисты попадали на землю. У-2 пронесся над самыми головами гитлеровцев. А когда противник опомнился и вновь открыл огонь, мы были уже недосягаемы для автоматов.

Миновав темный массив виноградной плантации, я сделал поправку в курсе и повел машину к побережью. Сумерки быстро сгущались, ориентироваться стало трудно. Через час показался Севастополь. Небо над ним было сплошь иссечено светящимися трассами зенитных орудий и пулеметов.

Чтобы не попасть под огонь собственных батарей, мы обогнули город с севера. Здесь не стреляли. Над Куликовым полем ПВО опознала наш самолет и дважды подсветила короткими вспышками прожекторов. Приземлились на небольшой площадке и оказались в гостях у моряков-артиллеристов. Здесь узнали, что противник прорвал фронт около полудня и теперь ведет наступление на Керчь, Симферополь и Евпаторию, а его моторизованные и танковые части рвутся к Севастополю.



Моряки отвели нам для ночлега кубрик, высеченный в скале. Пятницкий быстро забрался на нары.

- А вы, Сабуров?

Я тяжело вздохнул.

- Вы о чем?

- Несколько дней назад получил из дому письмо. Прочитал только сегодня. Москву эвакуируют. Неужто отдадим столицу?

Не сразу ответил мне комиссар.

- Вести невеселые, - тихо сказал он. - Но эвакуация - еще не поражение. Вспомните, сколько заводов мы перевезли в далекий тыл. Однако война продолжается. И будет продолжаться… Вот вы, например, не задумываясь, бросились в бой один против пяти. И каждый, для кого Родина не отвлеченное понятие, а сама жизнь, сделает то же, Это я знаю твердо, в это верю. А теперь - на отдых!

* * *

Остатки нашего полка базировались у селения Чоргунь. Аэродромом служила долина, со всех сторон зажатая горами. Штурмовики перелетели на Херсонесский [17] мыс, а пикирующие бомбардировщики еще дальше - на побережье Кавказа.

Отдаленность бомбардировочной авиации от линии фронта ощутимо сказывалась на нашей обороне. Мы уже не могли с прежней интенсивностью обрабатывать с воздуха вражеские войска и позиции, поддерживать ответные удары Приморской армии и морской пехоты. Потери в октябрьских боях сильно сократили наши и без того немногочисленные штурмовые и истребительные подразделения. Мы задыхались от недостатка авиации, а гитлеровцы методически усиливали свою, особенно бомбардировочную. Оставленные нами аэродромы в Саках, Сарабузе, Бой-Бузаке, Фрайдорфе и других местах, позволяли врагу наращивать количество авиационной техники и свободно маневрировать ею. Получив новые базы, фашисты значительно усилили соединения пикирующих бомбардировщиков. Ю-87 («лаптежники», как прозвали их наши летчики) перелетали поздно вечером или рано утром с дальних глубинных аэродромов на ближние, заправлялись горючим, загружались бомбами и вторым броском достигали Севастополя…

Близилось 7 ноября. По сведениям, полученным советским командованием, гитлеровцы готовили защитникам Севастополя свои «поздравления». На Сарабузском аэродроме сосредоточились немецкие бомбардировщики для нанесения удара по городу и военным кораблям.

Наше командование решило опередить противника. Перед летчиками поставили задачу - разгромить вражескую авиацию до того, как она поднимется в воздух. Расчет строился на внезапности.

На рассвете первого ноября с Херсонесского мыса в воздух поднялись восемнадцать «илов». Вскоре к ним присоединились истребители. Самолеты ушли далеко в море. Сводную группу эшелонировали по высоте. Внизу летели штурмовики, над ними, немного отстав и уйдя в сторону, шли И-16 и И-153, еще выше барражировали скоростные истребители Як-1 и ЛаГГ-3.

На побережье мы вышли севернее Евпатории и уже оттуда взяли курс на Сарабуз. Рассчитали верно. Враг, не ожидавший нападения с тыла, был застигнут врасплох. Когда за железной дорогой оказался Сарабузский [18] аэродром, мы увидели на стоянках двенадцать четверок Ю-87. У машин сновали люди, разъезжали бензозаправщики. Ни малейшего признака тревоги.

Капитан Денисов легким покачиванием с крыла на крыло предупредил: «Будьте внимательны!» Штурмовики с ходу начали бомбежку. У противника не оказалось даже зенитного прикрытия, и приближающихся «илов» встретил лишь редкий огонь пулеметов, установленных в кабинах воздушных стрелков. Началось побоище. С первого же захода бомбами, огнем пушек и пулеметов штурмовики уничтожили почти две трети Ю-87. Пока «илы» делали круг над аэродромом, выходя на вторую атаку, к штурмовикам подключились истребители нижнего эшелона. Звено «чаек», ведомое капитаном Петровым, на пикировании прошлось огнем по самолетным стоянкам, расстреливая бегущих к укрытиям вражеских летчиков. Мы тем временем навалились на бензовозы. От короткой очереди ведущего взворвалась крайняя машина. Взрывы следовали один за другим, потянуло гарью, в черных клубах дыма взвились огненные языки. Кто-то всадил эресы в бензовоз, стоявший у ангара, и два взрыва слились в один: от детонации сработала тяжелая бомба, лежавшая поблизости.

Вторая атака штурмовиков довершила разгром вражеского воздушного кулака. Не потеряв ни одного самолета, мы вернулись домой. Вражеский налет на Севастополь был сорван, военные корабли Черноморского флота благополучно снялись с якорей и ушли в море.

Ночной таран

В первых числах ноября мы совершили еще несколько успешных штурмовок гитлеровских аэродромов. Противник стал срочно перебрасывать в Крым отборные части корпуса Рихтгофена, того самого корпуса, который летом сорок второго года, уже в качестве четвертого воздушного флота, действовал на Волге.