Экстрасенс

Анечка в тот вечер долго не могла заснуть на своем раскладном диване и знала, что поблизости на таком же диване мучается ее Костик. До дня рождения, когда ей исполнялось тридцать четыре, а ему – шестнадцать, оставалось недели три.

Эти три недели она гнала от себя мысли, которые считала греховными, но они возвращались вновь. Стоило ей взять в руки новый журнал, как он открывался именно на статье о египетских фараонах, которые только тем и занимались, что женились на собственных сестрах и матерях. Она заглядывала в метро через плечо в газету и вычитывала еще более экзотическую историю про какую-то средневековую римскую матрону, которая переспала не то что с сыном, а с внуками и правнуками. Включала телевизор и обнаруживала русскую негритянку Елену Хангу, которая немедленно начинала рассуждать о том же самом. Хорошо, в это время Костик был в ванне, а то не хватало бы им вместе, голова к голове, выслушивать советы умудренной сексуальным опытом Ханги.

Те три недели тема запретной любви преследовала ее, будто наваждение. И как, вспоминая их, Анечка сама потом осознала, к собственному дню рождения она, так сказать, вполне «созрела».

Но все же, если бы не Лизка Иванова, скорей всего, у Анечки с Костиком ничего бы не случилось. Греховные мысли приходят и уходят. Порой даже становится удивительно – надо же было такому влезть в голову!

Костик влюбился бы в какую-нибудь одноклассницу, ее бы тоже настиг очередной роман…

Когда Анна Филипповна получила первое послание от шантажиста, она ему не поверила. Как и где он мог заснять то, о чем писал?

Тогда он прислал копию. Она поставила кассету, включила видеомагнитофон и пришла в ужас. Там был в самом деле почти весь тот вечер. И начало ночи.

Анна Филипповна смотрела фильм, в котором выступала в главной роли, время от времени всхлипывая и размазывая несмытую тушь. Но даже и тогда она подумала, что если бы все случилось заново, то поступила бы так же.

Девочки из библиотеки пришли, как всегда, все вместе. И по виноватому лицу Евдокии, которая вошла первой, было понятно, что что-то случилось. С уходом Анечки на телевидение было уже решено, Евдокия переходила на ее место, девочки об этом тоже знали.

– Там Лизка на лестнице, с нами увязалась, – сказала Евдокия, встав в дверях прихожей.

Лизу Иванову Анечка не приглашала, но что поделаешь – не гнать же ее было. Так она и вошла вместе со всеми. И поначалу вела себя пристойно.

Ее понесло потом, после шампанского вперемешку с коньяком. Громко и беспричинно похохатывая, она пересела поближе к Костику. И принялась примитивно кокетничать, время от времени дотрагиваясь то до руки его, то до колена.

– Такого парня от меня прятала! – повторяла она. – Дай-ка, Костик, я до тебя доберусь.

Кто-кто, а Анечка прекрасно знала этот ее громкий беспричинный смех. Но чтобы гнилозубая Лизка, с постоянным запахом то ли немытого тела, то ли чего-то там еще, положила глаз на ее Костика! К тому же девочки поговаривали, что она время от времени заражается дурными болезнями.

Остальные вели чинные разговоры, делая вид, что не замечают неприличия Лизки – портить вечер никому не хотелось.

– Где музыка? Включите музыку! Костик, пошли!

Костик даже слегка съежился от такого напора, но послушно пошел вслед за Лизкой. Места было немного, и они танцевали на виду у всех.

– Лизетта! Брось дурить! – пробасила Евдокия, увидев, что Лизка как-то уж очень непристойно сразу прижалась к Костику.

– А не надо было прятать! – отозвалась со смехом Лизка. И капризно спросила: – Костик, ты ко мне завтра придешь? Мне надо электрическую пробку поставить.

– Тебе бы в другое место поставить пробку, – отозвалась Евдокия.

– Смотря какую. – И Лизка снова принялась хохотать. – Костик, ты сумеешь мне пробку поставить?

За столом все слегка приумолкли и стали прятать глаза.

– Лиза! Сядь быстро рядом со мной! – скомандовала Евдокия. – Я сказала, сядь и остынь! – повторила она.

Как ни странно, Лизка ее послушалась. А может быть, и не так уж сильно была пьяна, просто дурачилась.

Чтобы не видеть этого ужаса, Анечка пошла на кухню за тортом и оттуда позвала:

– Костик, помоги мне, пожалуйста.

Костик вошел, и с ним вместе вошло целое облако из электрических зарядов, Анечка это сразу почувствовала. У него даже руки чуть-чуть подрагивали, когда он взялся за блюдца с чашками, чтобы нести их в комнату.

«Ничего себе! – подумала она. – Эта немытая, с дурным запахом страшила, которой вроде бы уже сорок, собирается увести моего любимого и единственного мальчика!»

И, словно уловив ее мысли, в кухню вошли девочки с грязными тарелками.

– Мы ее сейчас отправим, ты извини, что так получилось, она еще больше набралась, – стали то ли оправдываться, то ли утешать они.

В комнате снова заиграла музыка. И снова раздался похотливый Лизкин смех.

– Ань, ты что, его даже целоваться не научила?! Анечка внесла торт и увидела, что Лизка снова висит на Костике.

– Живешь вдвоем со взрослым парнем и не можешь его обучить?! – И Лизка, продолжая хохотать, потянулась к ее Костику. – Костик, смотри, как надо целоваться. Придешь завтра, я тебя всему научу! – И, уже не обращая внимания на остальных, она, словно пылесос, присосалась к его губам.

Тут едва не завязалась свалка. Девочки стали Лизку оттаскивать, выпихивать в прихожую. Анечка же с удивлением смотрела на Костика, который словно поплыл. Такая у него была странная блуждающая улыбка и взгляд – тоже непривычный. Ей вдруг вспомнилась фраза из какой-то книги девятнадцатого столетия: «Она пробудила в нем мужчину». Костик тоже пошел в прихожую.

– Что хочешь делай, а парня к ней не пускай, – строго сказала Евдокия. – Потеряешь.

Девочки вытолкнули Лизку на лестницу, бросили ей вслед короткую дубленку, сапоги и захлопнули дверь.

– Костичек, телефон не забудь, я тебя завтра жду! – выкрикнула она, на мгновение уцепившись за дверь.

После этого сразу стало тихо

– Пожалуй, и нам пора собираться, – рассудительно сказала Евдокия, – пошутили и хватит.

И девочки, не садясь уже больше за стол, быстро перенесли на кухню чашки с блюдцами, недоеденный торт, принялись натягивать свои пальто.