Голоса выжженных земель

— Ну, потерпи. — Лейтенант пробовала выдавить из себя что-нибудь ободряющее, подыскать нечто, способное хоть как-то облегчить страдания подруги, но не смогла придумать ничего, кроме банального «потерпи». Не знала она и ответа на главный вопрос: сколько терпеть?

Сержант Инна Броня, казалось не замечая того, что творится вокруг, продолжала автоматически, очень бережно, почти ласково, поглаживать рукоять своего «Шмеля».

«Прорвемся. Мы с тобой обязательно прорвемся», — нашептывала она при этом. Но веры в благополучный исход в словах не было. Совсем. Скорее наоборот, чувствовалась обреченность, та, что сродни безысходности. А после нее свет в конце туннеля не увидеть…

«Странно себя твари ведут. Очень странно. — Машину опять подбросило на выбоине, так что сидевший рядом с генералом Гринько, не удержавшись, высоко подскочил и стукнулся головой о крышу. Парень тихонько, почти что про себя, чертыхнулся и покрепче ухватился за ручку. — Такое впечатление, что они выступают в роли загонщиков, — размышлял Вольф, не обращая на подчиненного никакого внимания. — Неужели ими кто-то управляет? Быть такого не может. Возможно еще поверить в оборотней, выступающих в роли ручных собачек, но кроты… — Генрих Станиславович вызвал в памяти картину недавних событий и еще раз, подробно, выделяя каждую деталь, прошелся по ним. — Да захоти они действительно завалить нас под землю — завалили бы обязательно. Но тогда напрашивается весьма резонный вопрос: а куда, к чему именно нас подталкивают?»

Генерал почувствовал, как рубашка, уже в который раз за сегодняшний день, сделалась мокрой от пота, плотно облепив плечи и грудь. По телу пробежал неприятный, пробирающий до костей озноб.

— Я… — Гринько уже давно хотелось что-то сказать, но, видя сосредоточенность командира и боясь лишний раз навлечь на себя начальственный гнев, до поры сдерживался. А сейчас все же не удержался. — У меня такое чувство, что сам лес наблюдает за нами. Вы не подумайте чего такого… — парень затараторил, оправдываясь, не желая быть обвиненным в трусости, — но там, — он махнул рукой, — реально что-то не то. У меня голова раскалывается, и глаза режет.

Вольф промолчал, отметив про себя, что симптомы у парня такие же, как и у него самого. Однако первой прочувствовала на себе какое-то давление Стрела — изогнулась сильнее обычного и закричала, что есть сил, пытаясь содрать с лица противогаз. Никита вовремя успела схватить ее за руки, но почти сразу поняла, что в одиночку с разбушевавшейся подругой не справиться.

— Да помогите же мне! — крикнула она, наваливаясь всем своим телом на раненую.

А в Ксюху будто демон вселился. Она рвалась, металась, подвывая и моля, чтобы ее немедля пристрелили. Подскочившая Монашка ухватила девушку за ноги, а Никита попробовала перехватить руки Стрелы, но та вырвалась и попыталась встать. Тогда сержант, нехотя и как будто бы не спеша, отлепилась от своего мнимого собеседника и локтем заехала Стреле в область затылка. Ксюша моментально обмякла и безвольной куклой свалилась на пол.

— Ты чего?! — Монашка опешила.

— А чего она… — Сержант хотела что-то добавить, но не нашлась. Отмахнулась и сделала шаг по направлению к огнемету.

— Что за…. — выдавила она через мгновение и тут же упала на колени, ухватившись за голову и истошно голося.

Никита, собиравшаяся было выложить Инне все, что она думает по поводу сержантских методов обхождения с ранеными, сказать ничего не успела — не дали возможности жуткая головная боль и подступившая к горлу тошнота. А еще через мгновение уже вся оставшаяся часть команды истошно орала, катаясь по полу и колотя кулаками по доскам кузова.

Гринько сполз на пол и бился, бился головой о дверцу, наверняка пытаясь таким вот нехитрым способом утихомирить разрывающую его изнутри боль. А Вольф… Вольф понял, что еще миг, и он уже не то что не сможет вести автомобиль, а вообще забудет, как его зовут. Глаза буквально лезли из орбит, а черепную коробку раскалывало. Генерал крепче, до судороги в мышцах сжал руль и прибавил газу. «Урал» снова взревел и рывком подался вперед. Сучья с удвоенной силой застучали по кабине грузовика.

Первую выбоину машина проскочила более-менее удачно. Миновала поворот. Еще одна рытвина подбросила грузовик, словно игрушечный. Вольфу даже на какой-то момент показалось, что вот-вот они вообще, подобно самолету, взлетят в воздух. Пронесло, и «Урал» с громким чавканьем приземлился, подняв волну грязи. Огромная масса воды, перехлестывая через капот, залила лобовое стекло. Колеса завертелись вхолостую, пытаясь вырваться из плена, но болото не отпускало, всасывая, втягивая в свою трясину подвернувшуюся добычу.

— …! — констатировал Вольф, газанув еще пару раз. Грузовик только еще глубже ушел под воду, продолжая медленно, но верно оседать в, казалось бы, обычной яме. Зато у всех разом утихла боль, и вернулось желание выжить при любых раскладах.

— Приехали! — Генрих Станиславович открыл дверцу и, встав на ступеньку, крикнул, обращаясь ко всем в кузове: — Дальше пешком!

Гринько, ошалевший от пережитого, тоже приоткрыл дверцу и, осторожно высунувшись наружу, прислушался. Тишина. Вязкая, как болото под колесами автомобиля, она будто обрела плоть и теперь давила, наваливаясь всей своей массой, подминая под себя все, что оказывалось на ее пути.

— Слышите? — В голосе парня явно проступали панические нотки.

— Ни хрена не слышу, — отмахнулся, как от назойливой и порядком надоевшей мухи, Вольф.

— То-то и оно, — многозначительно изрек Славик. — Даже оборотни больше не воют.

Командир прислушался.

— Ну не воют и, слава богу. — Он полез в кабину, чтобы забрать автомат. «С кем приходится работать, — подумалось при этом. — Сплошная перепуганная зелень».

Инна по-деловому, без спешки сняла огнемет с подставки и приказала Монашке:

— Подашь.

— Но Ксюха… — Боец как раз помогала подняться Стреле, к которой во время встряски снова вернулось сознание.

— Ты ею будешь прикрывать свою задницу, когда твари на нас попрут?! — заорала сержант.

— Я подам, — встряла Никита и схватила «Шмель». Инна кивнула и скрылась за бортом.

Спустя минуту все были на земле. Кое-как обошли грузовик, перегородивший весь проход, и, не сговариваясь, дружно повернулись в его сторону. Жаль было бросать спасшую их машину, в которой, казалось, зашевелилась родная душа. Теперь им придется рассчитывать только на себя.

— Гринько, помоги тащить Стрелу, — приказал генерал, понимая, что для повышения боеспособности стремительно редеющей группы будет лучше освободить руки одной из девчонок.

— Оставьте меня. — Ксюша порывалась вырваться. Монашка, крепко державшая ее под руку, чувствовала — каждое движение доставляет подруге невероятные страдания. Но исполнять такую просьбу не спешила, лишь старалась идти ровнее, выверяя каждый шаг. Гринько, сопя и кряхтя, помогал, как мог.

Вольф специально не выключил фары, и тусклый свет еще какое-то время освещал им путь. Но грузовик уходил в болото все глубже, пока вязкая жижа не накрыла его перед целиком. Напоследок мотор громко зарычал, будто жалуясь на такой вот печальный конец, и затих. Мир погрузился во тьму.

— Отставить! — зашипела сержант на Гринько, опрометчиво врубившего свой фонарь. Тот поспешно клацнул выключателем.

— Тихо-то как. — Никита отметила это только сейчас, когда все вокруг перестали копошиться.

— Вот и я про это! — тут же оживился Гринько.

— А я-то думаю, чего не хватает? — Инна, несмотря на всю свою строгость, тоже не удержалась от замечания. — Серые больше не воют.

— Неспроста это. — Никитина передернула затвор. — А главное, кто-то понял, чего с нами было?

— Может, аномалия какая? — предположила Монашка.

— Разговорчики, — встрял Вольф, чувствуя, что подобные беседы ни к чему хорошему не приведут. Особенно когда у всех и так нервы на пределе. — Вы лучше по сторонам смотрите.

— Так ведь ни фига не видно, — пробубнил Гринько. — А если что, так мы обязательно это услышим. — Он вспомнил вой оборотней и зябко повел плечами.