Страница 58 из 246
— Но…
— Не было никаких сталагмитов. Лишь игра разума и преодоление себя. Когда-нибудь поймешь, обязательно поймешь…
— Так ты не убьешь меня?
Хозяйка подошла к Ване вплотную и попыталась обнять — призрачная рука прошла сквозь него, так и не коснувшись.
— Нет больше власти. Ни убить, ни приголубить… А теперь уходи, я очень не люблю, да и не умею проигрывать. Мои слуги выведут тебя и твоего друга на ту сторону — считай это подарком. И никогда не возвращайся сюда, иначе я найду, как отомстить — за обиду, за разочарование, за поражение…
— Я буду скучать по тебе.
Хозяйка поменялась в лице — побледнела, осунулась:
— Не стоит, Ваня. Правда, не стоит.
— Тогда по Ане…
— Ты помнишь, как у Бажова заканчивается тот самый сказ? Про Хозяйку?
Юноша неуверенно пожал плечами.
— Худому с ней встретиться — горе, и доброму — радости мало… А теперь прощай, мой глупый герой.
Фигура в длинном старинном платье растаяла, а на полу что-то блеснуло. Ивану показалось, что это крошечная ящерка в золотой короне юркнула в невидимую щель.
Часть 3
ЗЕРКАЛО
Глава 17
ПРОРЫВ
Небо приняло не всех. Лишь двое бойцов из уполовиненного отряда Маркуса прилипли к иллюминаторам и жадно пожирали глазами белую пелену тумана, укрывшего микрорайон Ботанический, да слабо видимую вдали серую мглу Пояса Щорса. Оставшиеся пятеро наружу старались не смотреть — кого мучила совершенно понятная для «подземной крысы» боязнь высоты, а кого мутило в приступе морской болезни. Сам Маркус, казавшийся со стороны расслабленным и даже умиротворенным, в душе метал громы и молнии. Он проклинал туман, лишивший его возможности самолично выследить и наказать мятежного генерала и вражеских лазутчиков. Вдобавок, пришлось разделить и без того не слишком боеспособную группу, лишь бы изловить Генриха Вольфа.
На самом деле, Тевтон не особо нуждался во всех этих так называемых бойцах. Будучи по натуре одиночкой, он вполне мог обойтись без своры сопровождения, тем более такой калечной и неумелой.
«Ненавижу дилетантов!» — в очередной раз чертыхнулся Маркус и с нескрываемым презрением осмотрел вверенную ему «инвалидную» команду:
весящий более центнера Гера Кабан, больше похожий на жирную, отожравшуюся свинью, ленивую и вечно сонную;
смуглый, длинноносый Ираклий, основным достоинством которого являлось умение задорно выплясывать зажигательные восточное танцы и петь заунывные, протяжные песни на каком-то каркающем языке. Умения — одно важнее другого для настоящего солдата;
Сенька Лупень, имбецил, с трудом освоивший две команды — «бить» и «не бить». «Гамлет хренов»;
Леха Бердников по кличке Шкаф, обыкновенный «вышибала», здоровый, как прозвище, исполнительный, как ишак, и такой же умный;
Петрик, нытик, задохлик, классический криворукий неудачник;
Ион — Лев Ионников — недоразумение, непонятно как получившее в руки оружие. Неврастеник и натуральный псих, с кучей комплексов и тараканов в голове;
Борька Саблезуб, или просто Зубик, — страшилище с дефектом челюсти — неправильный прикус, торчащие во все стороны кривые зубы, вечная ухмылка на скособоченном рыле. От одного его вида становилось тошно.
Брезгливо морщась при виде слюны, стекающей из никогда не закрывающегося рта Борьки, Маркус с горечью вспомнил о своем «обновленном» лице и вынес вердикт:
«Летающий цирк уродов».
Утешало одно: оставленная внизу, в засаде, восьмерка воинов была еще хлеще. Тевтон честно признался себе, что, формируя эту команду, он попросту избавился от самых убогих бездарей…
А ведь все это детки непростых родителей: в Бункер рядовым гражданам дороги не было. Вот тебе и элита в новом поколении! Вырожденец на вырожденце. Да и сами «венценосные» предки, из тех, кто пережил Черное лихолетье, давно лишились прежнего лоска. Отчаялись, опустились, а потом смирились, признали свое поражение… Деградация, обратная эволюция. Самые лучшие и сильные представители ушедшей цивилизации утратили человеческий дух, психологию победителя, мироощущение венца творения, сдались, прекратили борьбу за выживание. Немудрено, что их потомки — бесполезные, ни на что не годные выродки. Это упадок, за которым не будет никакого подъема. Вечная дорога вниз.
Зато как же выгодно на общем фоне смотрится Краснов — энергичный, сильный, стремительный! У него есть цель и огромное желание достичь ее любой ценой и любыми средствами. Вот где свет! Предстоящая война перемелет в пыль всю накопившуюся за годы гнусь и гниль — ела-бакам не выжить. Новый мир будет создан на их костях, но руками таких, как Краснов и он, Маркус! И очень жаль, что Генрих Вольф не с ними, — он ведь живой, настоящий. Генерала есть за что ненавидеть, но не уважать его — невозможно. Если старик в одиночку уничтожит отправленных истребить его восьмерых дегенератов, никакой фантастики в этом не будет, а будет торжество силы и природы, которая не терпит слабости и упадничества.
Из тяжелых раздумий Тевтона вырвал окрик пилота:
— Командир, к Поясу приближаемся!
Маркус прильнул к иллюминатору — пропустить вид запретного места он был не в силах. Вертолет стремительно летел навстречу серой, казавшейся непробиваемой монолитной стене. Тевтон поежился: пусть пилоты уже летали сквозь нее, пусть Краснов уверял, что на такой высоте аномальная зона угрозы не представляет, легче не становилось. Инстинкт самосохранения бушевал, моля немедленно вмешаться и увести винтокрылую машину прочь, подальше от загадочного гиблого Щорса, уйти от неизбежного столкновения…
Блондин пересилил страх и назло трусливому инстинкту заставил себя смотреть еще пристальней, еще внимательной — неотрывно и не мигая, до боли в напряженных глазах. Жизнь — это преодоление: фобий, чужой воли, самого себя, злого рока. А кто думает иначе, тот гниет заживо. В Бункере, на Ботанической, Чкаловской, на любой другой станции Большого Метро, если такие еще остались. Для безвольных, идущих по вялому течению бесконечных и одинаковых дней зомби все равно, где встретить свою смерть, ведь они перестали быть уже очень давно.
Запрет и Тайна — два сакральных слова, и сейчас железная птица, созданная руками сгинувших предтечей, нарушит запрет и пересечет неизвестно кем установленную границу. Какой момент! Сердце Маркуса затрепетало — ради таких мгновений и стоило ждать пятнадцать безумно долгих лет, ради этого и стоило лелеять ускользающую надежду, ради…
Тупой нос вертолета на полном ходу врезался в непроглядную тьму и легко погрузился в нее всем своим мощным телом. Команда «тевтонцев» вошла в пределы Пояса Щорса.
Генрих Станиславович отогнал подбежавших к нему на помощь девчонок и самолично отпер тяжелые двери гаража. Противогаз на лице надежно скрывал эмоции старика, однако быстрые, суетливые движения выдавали охватившие его эмоции: железный, твердолобый, каменный Вольф… волновался, словно юноша на первом свидании! «Волчицы» растерянно переглянулись: таким старого генерала им видеть еще не приходилось.