Голоса выжженных земель

— Впрочем, насчет полной власти подмечено абсолютно верно, — кудахтающий голос Айка зазвучал с новыми, угрожающими нотками. — Так стоит ли оскорблять тех, кто волен делать с твоею жизнью все, что угодно?

Как ни силился Костя ответить, ничего не выходило.

— Молчите, юноша? — с издевательской укоризной проговорил голос. — Конечно, творческого человека каждый бездарь обидеть может, сумасшедшим обозвать или еще каким обидным словом. А этот сумасшедший, между тем, спас вас обоих от Антея Паралитика. Увел, что называется, прямо из-под носа людоеда, в желудочном соке которого пара глупцов могла бы уже битый час плескаться… Но человеческая благодарность, как и прежде, вещь весьма сомнительная и дивидендов не приносящая. — Айк безрадостно вздохнул, а потом вдруг с жаром добавил: — Дядюшка дал вам шанс на новую жизнь, а сколько еще всего подарит — не счесть! Только новую — с нуля, с чистого листа — жизнь нужно обязательно напитать смыслом. Глубинным, потаенным, сокрытым от лица обычных, серых людишек. Радуйтесь, я одарю вас и целью — истинной, единственной, настоящей. Все, что было в прошлом, — тлен, пустая трата сил, глупое прожигание бесценного времени. Впереди самое важное, самое главное — то, ради чего можно простить и забыть бесконечную тщету!

Склонившись над Живчиком, безумец с силой затряс его, словно надеясь, что так его слова лучше дойдут до «облагодетельствованного»:

— Ты! Пойдешь! Со мной! Твой друг с зеркальной головой стал бесполезен, сам себя отринув от великой Задачи и низвергнув до уровня пыли. Его удел — быть принесенным в жертву. По крайней мере, в его сожженных, слепых глазах я видел лишь отражение алтаря, залитого кровью. Что ж, желание гостя — закон! Но ты — другое дело, твое предназначение в служении высшим целям. Пойдем, я открою самую важную тайну в твоей не слишком долгой жизни. Истинное рождение произойдет всего через несколько минут, ты станешь иным, светлым воителем, справедливым и честным. Встань же, раскрой ленные очи и разомкни лживые уста, ибо пришло время приветствовать своего Господина!

Не ощущая собственного тела, не чувствуя ничего, кроме изумления, Костя тяжело поднялся и широко раскрыл невидящие глаза, а губы помимо воли сложились в чужие слова:

— Славься, Извечный Господин.

— Я познакомлю тебя с братьями по оружию.

— Спасибо, Извечный Господин.

— Ступай за мной.

— Слушаюсь, Извечный Господин.

Живчик попытался зажать предательский рот, но тело жило отдельной жизнью, не замечая запертого в клетке из мяса и костей пленника. В глазах все плыло и двоилось, а взгляд не фокусировался, блуждая от одного непонятного объекта окружающей обстановки к другому. Но хуже было другое — взбунтовавшееся тело послушно шагало вслед невысокому и пока слабо различимому человеку, и как шагало! Далеко выкидывавший не гнущиеся в коленях ноги и неловко переваливающийся из стороны в сторону по совершенно немыслимой траектории, Костик напоминал сам себе куклу в руках не очень опытного кукловода. И в этот момент ему стало по-настоящему страшно.

Словно поняв это, Дядюшка Айк демонстративно щелкнул пальцами, и Живчик застыл на полушаге с приподнятой правой ногой. Безумец захохотал:

— А знаешь, ты сейчас похож на цаплю!

Как же хотелось ответить, на кого похож этот сумасшедший оборванец, но наведенный паралич не оставлял шанса даже огрызнуться. Дядюшка прекратил смеяться, подошел вплотную к молодому человеку и зло всматривался тому прямо в глаза.

— Слишком громко думаешь и слишком неучтиво, — прошипел он. — Так вот тебе небольшой урок вежливости! — С этими словами безумец с силой оттолкнул беспомощного Федотова.

Заваливаясь назад, Живчик ощутил, как к его мышцам возвращается чувствительность, и торжествующе закричал, когда через секунду спину и затылок пронзила оглушительная боль от встречи с бетонным полом. А еще через мгновение тело вновь сковало незримыми путами — злобная тварь лишь подшутила над ним, показав свое пугающее превосходство!

— Некоторые правила этикета нужно прямо-таки вколачивать в голову, — залился громким, каркающим смехом Дядюшка Айк.

— Спасибо за урок, Извечный Господин. — Губы Живчика вновь сложились в чужие слова.

— Встать! — резко скомандовал Айк. — Итак, твое второе имя — покорность! Твоя главная добродетель — послушание. Твоя вера — послушание. Твоя доблесть заключена в послушании, а мечты — лишь о верном служении Господину.

— Да, Извечный Господин, я раб твой.

— Хорошо, теперь смотри!

Костя по команде повернул голову и уставился во мрак.

Окружающее пространство проявлялось не сразу, глаза долго привыкали к темноте. Они находились посреди огромного, протянувшегося на многие десятки или даже сотни метров зале с высоким сводом. Как ни старался Живчик, он не мог разглядеть, где заканчивается это безразмерное помещение. Взору открылась лишь ближайшая боковая стена, грубо сложенная из неоштукатуренного кирпича, да за спиной ощущался вход.

Зал не был пустым, наоборот, почти на всем его протяжении он был заполнен неровными вертикальными колоннами, установленными близко друг к другу на массивных постаментах и не достающими до потолка. Все они резко сужались к вершине, оканчиваясь шишкообразными наростами правильной формы.

— Тебе нравится эта архитектурная композиция, мой юный раб?

— Да, Извечный Господин, — помимо воли пробасил Живчик низким грудным голосом.

«Господин, господин, господин…» — откликнулось эхо, как будто вторя ему сотней голосов.

— Ты еще не понимаешь, но величие этого места и не нуждается в чьем-то мелочном осмыслении. Тебе уготовано стать частью неземного величия, еще одним кирпичиком в общем деле… Знакомься, — Дядюшка Айк указал на ближайшие колонны, — это мои первые воители. Вместе с ними мы начали наш великий поход.

Тело Живчика пришло в движение и сделало несколько шагов к постаменту. Вблизи столбы оказались небрежно вылепленными статуями, каменными истуканами.

— Глупые люди называли их Безликим патрулем, но разве они безлики? Посмотри, какие тонкие, живые черты, внимательные, пристальные глаза!

Костя послушно вгляделся в лицо ближайшей статуи. Оно не было ни тонким, ни живым, но неправдоподобно широко раскрытые глаза смотрели с мольбой, безумным, безграничным отчаянием, и они… двигались! Живчик обомлел и весь сжался изнутри — перед ним стоял не бездушный болван из камня, а заживо замурованный в бетон человек!

— Ага! — торжествующе воскликнул сумасшедший зодчий. — Истина открылась твоему куцему мозгу! Теперь ты обретешь новый дом и новых друзей… Гляди, это Федя Топырев по прозвищу Лиходей, в прошлом знатный сталкер с твоей Ботанической. Вот отважные воины с Чкаловской, а это гости издалека — Уралмаш, Машиностроителей, Проспект Космонавтов, и, наконец, родные и милые моему сердцу жители Площади. Когда-то они изгнали меня, отправили умирать на поверхность, но мне совсем не хотелось расставаться с жизнью. Пришлось выживать назло им всем. Это очень интересная, поучительная и длинная история, но у нас обоих будет вдоволь времени, чтобы все обсудить, ибо я подарю тебе вечность! Да, тела быстро истлевают, но сознание… Оно заключено в клетку, когда-то изобретенную мной. Мысль теряет свободу, но обретает бессмертие. Результат всей моей жизни… наивысший триумф и проклятье, порожденное черной завистью… Но я ничего и никого не забыл и воздам сторицей. Когда-нибудь моя армия пойдет в бой. Пояс Щорса не выдержит такой мощи и падет, дорога к Площади будет открыта. И тогда каждый заплатит по счетам… А пока, — Айк остановился у пустого постамента и жестом указал на него Живчику, — прошу занимать свободные места. Небольшие цементные процедуры и…

Договорить безумец не успел. Что-то мелькнуло у него за спиной, а спустя мгновение Дядюшка Айк словно подкошенный рухнул на землю. В ту же секунду оковы паралича пали, и Костя в изнеможении осел на постамент.

— Как же ты вовремя, Ванька… — Живчик благодарно кивнул другу, стоящему над Айком и держащему в руках подобие деревянной палицы.