Страница 113 из 246
– Ты. Кто.
– Дед Бодун и белочки.
– Уходи, мне плохо.
– А то я не вижу. С витрины, что ли, грохнулся, болезный? Говорил я тебе, ложись на пол, так нет, возомнил себя горным козлом, полез на вершину Казбека…
– Уйди, галлюцинация, пожалуйста…
Никите показалось, что он услышал смех, льющийся откуда-то из района небес:
– Вот это я называю воспитание! На ногах не стоим, зато о вежливости не забываем! Юнга, ты мне начинаешь нравиться.
Несчастного юношу, не справившегося с алкоголем, Володя приводил в чувства не меньше часа. В ход пошли все народные средства, но помогла только прикладная гомеопатия. «Подобное лечится подобным». Несколько глотков вчерашнего «подобия», и Никита обрел потерянную способность говорить, смотреть и слушать одновременно. А еще удерживать тело в вертикальном положении.
– Мелочь, блин, с тобой не соскучишься. Ощущаю себя работником трезвака после школьного выпускного! Мотни головой, если понимаешь, что я говорю. Отлично. Запомни совет умного дядьки: спиртное – это не твое. Держись от него подальше, о’кей?
– Дядя предупреждал, что «о’кей» говорят только американские гомосеки, – Никита подозрительно уставился на своего антиалкогольного спасителя.
– Ты вчера мне своим дядей весь мозг снес! Сегодня хоть успокойся.
– Да? А я ни хренашечки не помню… – язык заплетался и не слушался. Память хранила девственную чистоту.
– Какая прелесть! Так-то ты отличная находка для шпиона. Ладно, сиди на месте, я пока чай сделаю. Придется нам основные тезисы по новому кругу гонять.
– Так, мой юный друг, давай по порядку, – Володя убедился, что Ник крепко держит кружку с горячим напитком и не собирается проливать ее на себя. – Устроить пьянку была моя мысль, виноват, каюсь, обещаю исправиться и далее по списку. В свое оправдание могу заявить: запись на диктофоне оказалась совершенно неожиданной, и в трезвом виде такие новости лучше не получать. Но это не суть. Ты мне долго и упорно доказывал, что батареек для приборчика во всем Метро не сыскать, какие-то там редкие «таблетки» стоят. Убедил, что девайс можно прослушивать только здесь, в магазине, подключаясь от внешнего питания. Ты с бодуна показания менять не будешь?
Вспомнить что-либо оказалось для Никиты непосильной задачей. Вроде бы все правильно, до потери сознания он именно так и считал:
– Правду я говорил, не осталось таких батареек.
– О’кей. В смысле, хорошо. Я человек занятой, мне чахнуть в гостях над диктофоном не с руки, и ты, как полагается воспитанному молодому человеку, вызвался помочь – сделать стенограмму записи…
– Нет! Ни за что! Я не буду! – Никиту буквально подкинуло от возмущения. – Я ее боюсь!
– Опять двадцать пять! – Володя схватился за голову. – Вчера два часа убил на уговоры, а сегодня все с начала! Достал ты меня, мелкий! Я по новой спорить не собираюсь. Задаток получен…
– К-какой задаток?
– Богатый, ершь твою медь и мать твою за ногу! Как называется комната, где ты мне постелил? Вот в подсобке и найдешь – и полную оплату за диктофон, и предоплату за стенографию. Обсуждать больше нечего, договор заключен, скреплен рукопожатием, поздняк заднюю включать. Несолидно, Никита, в твоем возрасте словами кидаться, а потом под себя ссаться. Идем дальше. Про Ольгу забудь начисто, это женская логика, ее и топором не перешибешь…
– Я что, и про Ольгу рассказал?! – Ник почувствовал, что краснеет.
– Говорю же, алкоголь – не твое. Все как на духу выложил, по полной программе. Повторяю, забудь про Ольгу. Про убийцу дяди… выглядит складно, один к одному улики сходятся, против таких фактов не попрешь. Но пока давай так: ты занимаешься записью, не дергаешься, ничего не предпринимаешь. Не забывай, родичи Даги ничего прощать не собираются, только высунешь нос со станции… короче, не маленький, сам понимать должен. Сиди тихо, работай, срок мотай. Я пока наведу справки, прикину, что к чему. Разберемся общими усилиями с вендеттой твоей. Это я тебе вчера обещал и от своих слов не отказываюсь.
Ник сидел перед маленькой черной коробочкой диктофона и никак не решался нажать кнопку с треугольным тиснением. «Плей» – что-то иностранное? Дядя объяснял, но было это слишком давно, и слово показалось тогда совершенно неподходящим по смыслу. По-русски «пуск», а по-иностранному… «Игра»? Да, вроде бы «игра».
В руках он держал диктофон, но перед глазами стояла совершенно иная картина. Антиквар с Лесопарка, карлик в крошечных кругленьких очочках без одной линзы. Монокль – кажется, при встрече он назвал эту конструкцию именно так… Старик-следователь сильно ошибался, считая восстановленную стекляшку с места убийства слишком маленькой для очков. Маленьким людям большие линзы ни к чему…
Какая же коварная тварь! Неужели все ради какого-то фотоаппарата? Сколько он стоит в сборе, в полном комплекте? Цинк патронов или два, три? Столько стоит жизнь дяди?!
Ник постоянно думал об этом, даже когда думать совсем не хотелось. Карлик убрал сильного конкурента – скорее даже, не по антиквариату, их настоящие интересы могли столкнуться на рынке оружия – и стал на шаг ближе к вожделенному раритету. Фотоаппарат не цель, скорее, очень и очень приятный бонус. И чертов недоросль обязательно явится за ним…
«Стриж». Пистолет, купленный у карлика, – был ли он оружием убийства? Не гопников, это даже не люди, отребье, самая погань подземного мира, ниже которых лишь наркоманы. Стрелял ли этот ствол в дядю? Страшный вопрос, на который может быть дан единственный ответ: пуля в башку убийцы. Справедливая месть. Пусть она сделает убийцей его самого – хорошего и доброго парня Никиту Кузнецова – плевать, такая Игра того стоит! Тварь заплатит за все, и череда несчастий, наконец, закончится.
Ник поднялся из-за стола, прошелся из угла в угол. Надоело сидеть на месте и ждать, непонятно чего. Володя обещал помочь, но сколько пройдет времени, прежде чем он выполнит обещание? Невозможность действовать здесь и сейчас угнетала. А еще этот поганый домашний арест, будь он неладен! Как же не вовремя, мать его!
Юноша поймал себя на том, что ходит кругами вокруг диктофона. Н-да, сколько веревочке ни виться, а предоплаченный заказ выполнять придется. Тем более, Володя насчет щедрого задатка не обманул, с такими заработками грядущее разорение уже не казалось неизбежным.
Никита достал несколько чистых листков бумаги, заточенный карандаш, положил нехитрый инструментарий на стол, чинно уселся на стул. И, набрав полную грудь воздуха, храбро надавил на «плей».
Глава 9
Дневник
Секунд десять из крошечного динамика доносились посторонние звуки, что-то шуршало и хрустело, наконец раздался знакомый девичий голос:
– Раз-раз, запись номер раз, Элтон Джон – старый пи…с!
Никита нажал на паузу и прыснул от смеха. Он не знал ни элтонов, ни джонов, зато начало записи ему понравилось безумно. Голос был хоть и тот же, может, звучал чуть моложе, но прежней обреченности и тяжести в нем совершенно не ощущалось. Веселая, беспечная девчонка! Она уже нравилась ему – с первых слов. Возможно, работа будет вовсе не каторжной. Хорошо бы…
Ник тщательно перенес на бумагу услышанное, застряв лишь на нелестной характеристике престарелого бедняги Джона. Не знал он, как правильно пишется это неблагозвучное слово, а демонстрировать Володе свою безграмотность с первых же строчек отчаянно не хотелось. Может, заменить синонимом? Благо русский язык на такого рода словечки весьма богат. Но тогда пропадет рифма… Проблема решилась заменой спорных букв на точки – этакая форма самоцензуры. Пусть заказчик считает, что прилежный стенограф Кузнецов в своей письменной речи блюдет чистоту и непорочность.
Теперь на кнопку с треугольником юноша жал со спокойной душой.
– Идет, вроде, запись? Так, диод мигает… Приветствую тебя, о мой четвертый дневник! Должна сразу предупредить, все твои предшественники пали смертью храбрых. Первый, бумажный, сгорел. Ну, как сгорел, – сожгла я его. Я ж девочка психованная, разозлилась в пятом классе на одного красивого мальчика (это он тогда красивым был, а потом в прыщавого уродца мутировал) и устроила своим влюбленным записям аутодафе.