Некромант

…Я бежал к своему дому, надеясь на чудо, и опять не успевал, как и всегда, на протяжении семи лет. Поэтому я был благодарен тому удару по рёбрам, вырвавшему меня из моего кошмара. В окружающей меня темноте ничего не было видно; руки и ноги были скручены верёвками, во рту кляп. Я не мог ни шевелиться, ни разговаривать, разбитая голова сильно болела. В темноте раздались шаркающие шаги, и новый удар обрушился на меня.

— Хватит его бить. Он нужен Хозяину живой, — услышал я молодой и властный голос.

— Он спалил Туруна. А он мне был должен две жизни. Лучше бы мы его просто без затей сожрали, и тогда Турун был бы жив, и отдал мне долг, — ответивший голос был мужской и немного сиплый.

— Не тебе обсуждать волю Хозяина. Это колдун, а не обычное мясо, к которому ты привык, и у Хозяина на него свои планы. Поэтому бери его, и неси за мной.

Меня подхватили руки с какими-то огромными когтями, впившимися в тело сквозь одежду. Тварь перебросила меня через плечо и понесла. В нос ударил сильный запах, исходивший от тела того, кто меня нёс. Запах гнили и разложения. Вонь была нестерпимой настолько, что дышать было почти невозможно, и меня вырвало. Не обращая на меня никакого внимания, тварь быстро и уверенно куда-то двигалась в кромешной темноте.

Я не понимал, что происходит. Всё время казалось, что это сон. Схватка на поляне, подземелье без света, похитители, от которых несёт, словно от давно сгнивших трупов. Но что бы ни происходило со мной сейчас, всё это наяву. Головная боль, вонь — всё это точно явь, а не затянувшийся кошмар.

Наконец меня принесли куда-то, и без всяких церемоний сбросили на каменный пол.

— Осторожнее, Скабен, с нашим гостем. Он мне нужен живым и не покалеченным. Мужской голос, властный, сильный и красивый, тон, не терпящий возражений и пререканий, правильное произношение, характерная манера речи. Так разговаривают вельможи со своими слугами. «Видимо, это и есть хозяин, который хотел меня видеть» — сделал я про себя выводы. Голос, тем временем, продолжил:

— Мастер Арен, я хочу с вами поговорить. Поэтому прошу не делать глупостей и не пытаться бросить заклинание. Мне оно не повредит, но это закончит наш с вами разговор и прервёт вашу жизнь. Если вы согласны, кивните головой.

Выбора у меня почти не было. Бросить заклинание со связанными руками не получится, а разговор прояснил бы ситуацию. Поэтому я несколько раз кивнул головой, от чего боль заново вспыхнула в разбитом затылке.

После того, как изо рта у меня был выдернут кляп, тот же голос спросил:

— Я хочу знать, что вы делаете в моих владениях. Что здесь понадобилось Странникам Серых путей? Отвечайте, мастер Арен, и от правдивости ваших слов зависит ваша жизнь.

— Прежде чем ответить, я хотел бы понять, что происходит. Вы назвали меня своим гостем, но держите связанным по рукам и ногам. Я даже лица своего гостеприимного хозяина не вижу, а тем более не знаю вашего имени. Вы спрашиваете, что я ищу здесь, в ваших владениях, но что-то я не припомню никаких хозяев Туманных гор, у которых следовало бы спрашивать разрешение. Это вольные земли, и ни один король или князь не называет их своими. Поэтому это я вас спрашиваю: по какому праву вы напали на меня и похитили? Если вы знаете, что я маг, то вы должны знать и то, что мой орден всегда карает тех, кто поднял руку на его служителей, а я признанный маг и член Круга мастеров. Вам придётся держать ответ за ваши поступки.

Мои слова вызвали смех, который я меньше всего ожидал услышать. Смеяться над гневом Странников Серых путей не осмеливались даже короли, не то, что разбойники, называющие себя хозяевами Туманных гор. Когда смех прекратился, невидимый собеседник продолжил:

— Меня давно так не смешили. Пожалуй, уже лет пятьдесят я так не смеялся. Но в одном вы правы: невежливо разговаривать с гостем, когда ты его видишь, а он тебя — нет. Скабен, зажги огонь и поставь мастера Арена на ноги. Пусть увидит, с кем он разговаривает, и поймёт, что здесь ему орден не поможет.

От ярко вспыхнувшего пламени мне пришлось зажмуриться. Глаза, привыкшие к темноте, заболели от света. Наконец, когда глаза перестали слезиться, я смог разглядеть того, с кем разговаривал всё это время.

На каменном троне, вытесанном из куска скалы, сидел высокий, красивый мужчина лет сорока пяти, темноволосый, с серыми, очень умными глазами, тонкими чертами лица и немного выступающим вперёд подбородкам, одетый в старинного покроя камзол, украшенный драгоценными камнями. На груди висела изящная золотая цепь с каким-то амулетом, на голове — тонкий золотой обруч, похожий на княжескую корону. Но больше всего моё внимание привлёк его перстень, одетый на средний палец правой руки: огромный бриллиант, тускло светившийся зеленоватым светом. Похожий перстень подробно описывали в хрониках Хозяев смерти: он был символом власти и могущества главы их ордена. Согласно легендам, зелёный бриллиант в центре перстня — не что иное, как застывшая слеза богини Мелираны, дарующей одной рукой жизнь, а другой забирающей её. Камень защищает своего владельца от враждебного волшебства, поглощая слабые заклинания и ослабляя сильнейшие из них, и при этом усиливая мощь своего владельца. Если это был он, то его хозяину действительно не стоило опасаться моей магии.

Позволив мне его рассмотреть, загадочный человек вновь заговорил:

— Я — Сардонис, глава ордена Хозяев смерти, истинный и единственный хозяин Туманных гор и их окрестностей, обрётший бессмертие и власть над жизнью и смертью. Я требую ответа: зачем вы пришли в мои земли? Что ищут здесь Странники Серых путей? И не вздумайте мне лгать.

В моей разбитой голове окончательно сложились кусочки мозаики. Покинутые деревни, запуганные крестьяне, исчезнувшая стела победителей, существа, от которых несёт гнилью, а теперь ещё и их хозяин, глава ордена некромантов, исчезнувший так давно. Или я окончательно спятил, или это всё происходило со мной наяву, и я действительно разговаривал с тем, кто восемьсот лет назад, отвергнув запрет богов, открыл врата жизни и смерти, умертвив при этом тысячи людей, развязал войну против всего мира и почти её выиграл; и если бы не вмешательство богов, то может, сейчас он и повелевал бы нашим миром, а может, уничтожил бы его, принеся в жертву своему безумию и властолюбию. Если это действительно он — а тот, кто сидел передо мной на троне, не походил на шутника — то моя жизнь висела на очень тонкой ниточке. Теперь мне стал понятен и его смех над моими угрозами: тот, кто не испугался гнева богов, не боялся магии людей.

Стараясь не испытывать терпение Хозяина мертвых, я честно ответил:

— Я хотел найти книгу заклинаний Хозяев мертвых. Мой орден меня не отправлял, это моя собственная инициатива.

Не удивлённый моим ответом, Сардонис задумчиво проговорил:

— Как же вам всем не даёт покоя моя книга! Сколько экспедиций вы сюда за ней отправляли, все горы облазили, все ущелья проверили. Зачем она вам? Вы отвергли наше искусство, прокляли наш орден, и теперь даже упоминание о нас под запретом. Но каждые пятьдесят-шестьдесят лет, втайне от остальных, здесь появляются маги одного из восьми орденов, и начинают рыскать по моим горам в поисках книги. Вы все лжецы и лицемеры! Я просто сделал то, о чём вы все в тайне мечтали. Я обрёл власть, о которой можно лишь мечтать, сбросил узы запретов богов, боящихся того, что люди могут сравняться с ними. Я обрёл бессмертие и силу, равную божественной, и хотел поделиться этими дарами с моими братьями по мастерству, но вместо того, чтобы принять их, вы собрали армию и напали на меня. Я защищал свой дом, я победил всех ваших солдат и магов! Сорок моих мастеров вышли на Кровавое поле, но их сил хватило, чтобы победить все восемь орденов, и даже в победе мне хватило милосердия не преследовать и не добивать вас!..

Чем больше он говорил, вспоминая события давней войны, тем больше распалялся. Видно было, что воспоминания больно ранили его; должно быть, за минувшие века не одну тысячу раз он вспоминал те давние события, обвиняя тех, кто остановил его на пути к обретению власти над миром. Глядя на него, я видел перед собой сумасшедшего, обвинявшего мир в том, что он не захотел погибнуть. Абсурдность ситуации невольно заставила меня улыбнуться: я стоял в какой-то дыре и разговаривал с сумасшедшим трупом; если я когда-нибудь отсюда выберусь, мне никто не поверит. Хотя вероятность того, что мне суждено ещё раз увидеть солнце, была крайне мала.