Страница 116 из 129
10 августа 1942 г. А. Копенин записал: «На Кубани наши войска отступают. Чем это объяснить?.. Первой причиной является бездарность нашего Верховного командования. Сталин по своей узкой и властной натуре портит все дело. Он не дает свободы и возможностей проявления инициативы отдельным командирам. Он убивает маневренность и гибкость нашей армии… Отсутствие маневренности у нас и наличие ее у немцев – вот первая причина наших неудач…»
5 декабря 1942 г.: «Ход войны показал с явной очевидностью, что командование наше бездарно, но сказываются упорство, техника и мужество народа, подхлестываемое жестокостью. Демократические народы на такие лишения и на такое напряжение не способны. Поэтому надо признать за счастье человечества, что две однородные системы диктатуры оказались в различных лагерях, а иначе англичане войну могли бы проиграть».
16 декабря 1943 г. А. Копенин записал: «…мою душу посещает страшный гнев не только на немцев, но и на большевиков, которые в XX веке первые открыли зверства над мирным русским народом… Достаточно указать на тюрьмы, которые и зовутся в народе вторым фронтом… Я вполне понимаю крестьян, которые не особенно возмущаются зверствами немцев, говоря, что и у нас не лучше поступают большевики с народом…»
И последняя цитата из дневника этого стихийного политолога: «Я часто в уме сравниваю поступки и роль в истории деспотов-диктаторов с сильно действующими лекарствами, которые на время возбуждают организм, а потом ему становится еще хуже, и, в конечном счете, он гибнет без времени» (11, с. 95, 97, 98, 97).
Глубочайшие наблюдение, которое не мешало бы осмыслить всем любителям «вождей», тем более что оно полностью подтвердилось в Советском Союзе.
Народ принял вызов гитлеризма и победил. Но плодами победы воспользоваться не мог. Политический урожай собрал сталинизм, продлив жизнь своей системы еще на несколько десятилетий. В очередной раз в России сложилась парадоксальная ситуация – победители проиграли. В 1812 г. победа народа в Отечественной войне продлила существование крепостничества. От победы отпочковалась аракчеевщина, а попытка декабристов исправить положение только ухудшила ситуацию. Лишь поражения – будь то в Крымской или Русско-японской войнах – двигали политический прогресс государства. Точно так же поражение в «холодной войне» Советского Союза стало катализатором либеральных преобразований в России. Можно обоснованно утверждать, что фактор «жареного петуха» является крестным путем нашей страны. (Последний случай – своевременный экономический кризис 2008 г., притормозивший процесс деиндустриализации страны и умирание науки.)
Война доказала, что главный ресурс – все-таки люди. Техника любого количества и качества не спасет, если солдат не хочет воевать, если нет сцепки между высшим командованием и низшими звеньями. Такое положение существовало как в 1917–1918 гг., так и летом 1941 г. Поэтому жертвы ускоренной сталинской индустриализации оказались во многом напрасными. Все равно созданная накануне войны техника была утеряна в течение нескольких недель, почти не замедлив темпы продвижения войск противника. Чтобы изменить ситуацию, надо было сначала выстроить отношения с народом. Сталин это понял, и это понимание было продемонстрировано в речи 3 июля («Братья и сестры! К вам обращаюсь я»). Правда, Сталин не изменил своей природе и люди остались для него расходным материалом, но политико-пропагандистские акценты были смещены.
Насколько глухое недовольство народа политическими и экономическими порядками сказалось на боеспособности вооруженных сил? Думается, что в самом начале боевых действий довольно мало. Готовность воткнуть штык в землю возникает, а затем реализуется лишь после того, как власть продемонстрирует свою слабость, неумение делать дело. Не раньше и не позже. Так было в Первую мировую войну в России, потом в Австрии и Германии. Так случилось в 1940 г. с французской армией. Марксист мог бы написать трактат на тему, как рабочие и крестьяне Франции не хотели воевать за чуждые им интересы правящего класса буржуазии, но такие выводы не отражали бы действительного положения вещей.
Прежде чем население и прежде всего русский народ в СССР «колебнулся», а солдаты начали массово сдаваться в плен, надо было дезорганизовать управление вооруженными силами настолько, чтобы армия утратила значительную часть своей боеспособности. Сталину в период 1939 г. – весна 1941 г. сделать это удалось (так и хочется написать «блестяще»). Могучее государство со своей огромной военной махиной по реальной силе оказалось на уровне «банановой» республики. Только после этого 3,5 млн солдат сделали вывод, что за «дураков» умирать не стоит. А некоторые дозрели до такой мысли позже, как генерал Власов в 1942 г. В 1941-м он успешно командовал обороной Киева и неплохо – армией под Москвой. Но затем и его дурости вышестоящих достали. Он сделал вывод, что «эти» войну не выиграют.
Однако Власов и тысячи перешедших на сторону противника солдат и офицеров просчитались. «1917 года» не получилось. Сталин сумел удержать ситуацию под контролем. Более того, ему удалось реанимировать систему «на ходу», сделав ее в конце концов достаточно эффективной. После чего и народ закончил свои «колебательные движения», и для части его, отнюдь не маленькой, Сталин стал кумиром на долгие десятилетия.
Сталин как наше все
Вторая мировая война стала лебединой песнью империй военно-политического типа. После этого на первое место в борьбе за гегемонию вышли не военные, а финансово-экономические и информационные факторы.
Другой особенностью Второй мировой войны было столкновение сразу нескольких разновидностей военно-политических империй. (Если под империей понимать государство, захватывающее территории за пределами своих национальных границ в «особо крупных размерах».) Традиционные империи – с колониями, но демократическими учреждениями власти в метрополии, представляли в то время Великобритания, Франция, Нидерланды, США. (Правда, Соединенные Штаты после Первой мировой войны официально отказались от политики территориального расширения.)
Вызов им бросили имперские государства нового типа – фашистские (Германия, Италия) и, как ни странно, социалистическое. То были неудачники мировой геополитики, чья правящая элита страстно хотела исправить историческую «несправедливость». Эти государства отличала крайняя степень централизации материальных и духовных ресурсов, без чего изменить в кратчайшие сроки соотношение сил в мире не представлялось возможным. И произошло «тоталитарное чудо», смутившее в те годы немало умов.
Германия в начале 1939 г. была не готова к большой войне. Любой здравомыслящий человек легко доказал бы это на цифрах. И доказывалось. У нас это убедительно делал академик Е. Варга (директор Института мировой экономики и мировой политики), чьи статьи о скудных запасах сырья в Германии и о чрезмерной зависимости германской промышленности от импорта ферросплавов и нефти публиковала газета «Правда». Однако вооруженная преимущественно легкими танками, армия через три года стала лучшей в мире, обрушив на этом пути одну великую державу (Францию) и поставив на грань поражение две других (Англию и Советский Союз). Но много ли провидцев летом 1942 г. согласились бы с мнением, что СССР спустя всего два с половиной года может стать не только победителем Германии, но и державой № 2, и лишь нетронутая мощь США спасет мир от советского доминирования?
Причина удивительных метаморфоз Германии и СССР кроется в мобилизации национальной энергии, которую обычно называют «пассионарностью». Если это правящей группе удается, то возникает «чудо», которому тысячи экономистов, политологов и публицистов безуспешно пытаются дать логическое объяснение. Например, никто не может внятно объяснить такой факт: тысячелетиями население Кореи и Тайваня занималось рисоводством и не думало о науке. Но вот к власти пришли «авантюристы» из военных и поставили перед своими странами «нереальные задачи». И в течение одного поколения эти государства превратились в промышленных гигантов, а бывшие рисоводы – лидерами мировой электроники. Точно так возможен обратный кульбит: из мощного государства за пару десятилетий превратиться в нечто аморфное и жалкое. Как это понять? По каким законам происходит такие метаморфозы? Тем более это важно понять нам, в ситуации, когда современное российское общество зависло между бескрылой свободой (на деле – свободой гедонизма) и воспоминаниями о былом величии. Пример тому – задачи прошлого и настоящего. Сталин не мог терпеть чужую границу в 40 км от Ленинграда, а ныне создается впечатление, что немало его критиков, прежде всего из либерального лагеря, готовы смириться с границей если не у Курска, то у Ростова точно.