Олимпий Радин

Аполлон Александрович Григорьев

ОЛИМПИЙ РАДИН

(рассказ)1Тому прошло уж много лет,Что вам хочу сказать я,И я уверен, – многих нет,Кого бы мог я испугать быРассказом; если же из нихИ есть хоть кто-нибудь в живых,То, верно, ими всё равноЗабвению обречено.А что до них?Передо мноюИные образы встают…И верю я: не упрекнут,Что их неведомой судьбою,Известной мне лишь одному,Что их непризнанной борьбоюВниманье ваше я займу…2Тому назад лет шесть иль пять назад,Не меньше только, – но в МосквеЕщё я жил… вам нужно знать,Что в старом городе я двеОтдельных жизни различатьПривык давно: лежит печатьПреданий дряхлых на одной,Ещё не скошенных досель…О ней ни слова…Да и мне льВам говорить о жизни сей?И восхищаться бородой,Да вечный звон колоколовЦерквей различных сороковПревозносить?..Иные есть,Кому охотно эту честьЯ уступить всегда готов;Их голос важен и силёнВ известном случае, как звонТоржественный колоколов…Но жизнь иную знаю яВ Москве старинной…3Из всех людей, которых яВ московском обществе знавал,Меня всех больше занималОлимпий Радин…Не был онУмом начитанным умён,И даже дерзко отвергалОн много истин, может быть;Но я привык тот резкий тонНевольно как-то в нём любить;Был смел и зол его язык,И беспощадно он привыкВсе вещи называть по именам,Что очень часто страшно нам…В душе ль своей, в душе ль чужойНеумолимо подводитьЛюбил он под итог простойВсе мысли речи и делаИ в этом пищу находитьНасмешке вечной – едко-злой,Над разницей добра и зла…В иных была б насмешка таОднообразна и пуста,Как жизнь без цели…Но на чёмСтраданья гордого печатьЛежала резко – и молчатьПривык он – о страданьи том…В былые годы был ли онСомненьем мучим иль влюблён —Не знал никто; да и желатьВам в голову бы ни пришло,Узнав его, о том узнать,Что для него давно прошло…Так в жизнь он веру сохранил,Так был о полон свежих сил,Что было б глупо и смешноВ нём тайну пошлую искать,И то, что им самим давноОтринуто, разузнавать…Быть может, он, как и другой,До истин жизненных нагих,Больной, мучительной борьбой,Борьбою долгою постиг…Но ей он не был утомлён, —О нет!Из битвы вышел онИ здрав, и горд, и невредим…И не осталося за нимНи страха тайного пред тем,Что разум отвергался ем,Ни даже на́ волос любвиК прошедшим снам…В его кровиЕщё пылал огонь страстей;Ещё просили страсти теНе жизни старческой – в мечтеО жизни прошлых, юных дней, —О новой пищи, новых мукахИ счастье нового…СмешонЕму казался вечный стонО ранней старости вокруг,Когда он сам способен былОт слов известных трепетать,Когда в душе его и звук,И шорох многое будил…Он был женат…Его женаБыла легка, была стройна,Умела ежедневный вздорУмно и мило говорить,Подчас, пожалуй, важный спорВопросом легким оживить,Владела тактом приниматьГостей и вечно наполнятьГостинную и, может быть,Умела даже и любить,Что, впрочем, роскошь.Пол-МосквыБыла от ней без головы,И говорили все о ней,Что недоступней и вернейЕе – жены не отыскать,Хотя, признаться вам сказать,Как и для многих, для меня,К несчастью, нежная жена —Печальный образ… —Но онаБыла богата…Радин в нейНашел блаженство наших дней,Нашел свободу – то есть могКакой угодно вам пророкИль недостаток не скрыватьИ смело тем себя казать,Чем был он точно…4Я емуТолпою ценную друзейПредставлен был, как одномуИз замечательных людейВ московском обществе…ПотомВидался часто с ним в одномЗнакомом доме…Этот домОн постоянно посещал,Я также…Долго разговорУ нас не ладился: то былИли московский старый спорО Гегеле, иль просто вздор…Но слушать я его любил,Затем что спору никогдаОн важности не придавал,Что равнодушно отвергалОн то же самое всегда,Что перед тем лишь защищал.Так было долго…Стали мыДруг другу руку подаватьПри встрече где-нибудь, и зватьМеня он стал в конце зимыНа вечера к себе, чтоб тамО том же вздоре говорить,Который был обоим намСмешон и скучен…Может быть,Так шло бы вечно, если б самОн не предстал моим глазамСовсем иным…

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.