Страница 106 из 133
— Не хотите перейти на работу в прессу? — спросил Роумэн. — Складно излагаете мысли.
— У нас все складно излагают мысли. Только грамотных мало, школ не кончали, пишем с трудом. Макс.
— Ваши люди дрались против фашистов на Сицилии… Как же вы могли пойти на сотрудничество с нацистами в Лиссабоне и Мадриде, Пепе?
— Дик, пожалуйста, не забывайте, что я Дик.
— Простите, — Роумэн налил себе третий стакан, медленно выпил, — простите и не сердитесь… И ответьте на мой вопрос, я же ответил на все ваши…
— Вы заинтересованы во мне, поэтому и отвечали. Все вы заинтересованы в нас. Это же так удобно, когда есть люди, которые спокойно нажмут на спусковой крючок пистолета, похитят нужного человека и заставят его сделать то, что нужно вам, протестантам, людям света, чурающимся грязи, для этого есть «даги» из «зоны спагетти», «макаронники».
— Выпьем, Дик?
— Я не пью.
— Вообще?
— Вообще не пить нельзя. Это мучительная пытка — лишать человека жидкости. Я пью «кьянти», соки и кофе. Это вкуснее, чем ваша гадость.
— А что вы делаете, когда вам очень плохо?
— Мщу.
— Кому?
— Тем, кто виноват в том, что мне плохо.
— А если вы не знаете, кто конкретно виноват в этом?
— Я знаю, — отрезал Гуарази. — А если мне хорошо, я собираю цветы. Уезжаю за город и собираю огромный букет. И дарю моей младшей сестре. Она этого заслуживает. Пошли спать. Макс.
Роумэн покачал головой:
— Нет, Дик. Мне нужно позвонить. Отсюда я этого делать не стану. Вы — организация, вы — сила, а я — один. Если меня запишут те, которые охотятся за мною, удар будет таким, от которого я не оправлюсь.
— Намерены позвонить той очаровательной веснушчатой девушке?
— И ей тоже.
— Вы к ней не дозвонитесь.
Роумэн поднялся стремительно, словно бы подброшенный пружиной; Гуарази усмехнулся, и глаза его стали еще более грустными:
— С ней все в порядке. Макс. Она в море. Мы ведь тоже пытались ее найти. Она и семья Спарка в море. И никто не знает, где они. Хотите позвонить Спарку в Гавану? Звоните отсюда, я дам вам его номер.
— Дайте номер, но звонить я буду не отсюда. Пусть ваши люди отвезут меня на центральный телеграф, там трудно фиксировать переговоры.
— Я могу, конечно, отправить вас в центр. Макс, но стоит ли попусту светиться? Вас ищут. Макс. Причем весьма активно.
— Кто? Я имею в виду почерк?
— Люди Гувера. Так, во всяком случае, кажется моим коллегам, отвечающим за нашу безопасность… Кому вы еще хотите звонить?
— В Лондон.
— Кому?
— Репортеру. Это необходимая страховка. Ваша — в том числе.
— Фамилия?
— Майкл Сэмэл.
— Телефон и адрес?
Роумэн долго раскуривал сигарету, тяжело затягивался, потом, наконец, ответил, поинтересовавшись при этом:
— Вообще-то, вы с кем-нибудь дружите. Дик?
Тот поднялся, позвал шофера и ответил:
— Не комментируется…
На центральный телеграф Роумэна — с приклеенными усами, перекрашенного в черный цвет — повез шофер и двое помощников Пепе.
Роумэн заказал разговор с Гаваной и Лондоном, сел на скамейку возле переговорных кабин, закурил; когда дали Гавану, бросился к телефону, словно мальчишка; Спарк уже спал; услышав Пола, несказанно обрадовался: «Я в полном порядке, дай тебе бог, чтобы получилось все, что задумал, у меня хорошее предчувствие, старый; здесь райский климат, в случае чего жду вызова; у меня давно не было такого хорошего настроения, и хандра прошла».
Лондон дали через три минуты; в соседнюю кабину вошла женщина с заспанным лицом; не глядя на Роумэна, сказала (если смотреть со стороны, то казалось, что она ведет разговор по телефону):
— Пол, меня прислал ваш друг, которого вы знаете по Швейцарии. Запомните адрес Макайра. Шестьдесят седьмая улица, сорок два, пятый этаж, условный звонок: три раза кратко, последний — долгий, это значит — свои, из управления… Пусть ваши сопровождающие сейчас же поедут к нему и скажут следующее… Да вы беседуйте с мистером Сэмэлом, беседуйте, с ним все в порядке, его безопасность угодна комбинации… Так вот, ваши люди скажут Макайру, что мистер Вальтер Кохлер объявился в Гамбурге. Это агент абвера, который обыграл Макайра в Мадриде в сорок втором, был привезен им в Штаты и здесь шпионил по Манхэттэнскому проекту вплоть до апреля сорок пятого. Об этом знают только Макайр и тот, кому это положено. Макайр получил за Кохлера награду и повышение по службе. Пусть ваши люди пообещают изолировать Кохлера, если Макайр напишет рекомендательное письмо на ваше имя всем резидентурам — с просьбой оказывать безусловную помощь. Пусть он отправит такие же шифровки во все резидентуры — немедленно. Таким должно быть условие ваших людей. Ясно, что все это должно быть написано на ту фамилию, под которой вы намерены действовать, кроме его первой записки, где ваша фамилия будет дана полностью, а в скобочках псевдоним… В случае, если у вас возникнут какие-то вопросы, найдете меня здесь же, через две недели в это же время, — заметив взгляд сопровождавших Роумэна, женщина улыбнулась телефонной трубке, прикоснулась губами к мембране. — Или я вас… Целую тебя, милый, я позвоню еще раз завтра, до встречи, любимый, — женщина еще раз поцеловала мембрану и вышла из кабины.
Роумэн, внимательно следивший за словами женщины, слышал, как надрывался Сэмэл, спрашивая, что случилось; потом, видимо, понял, что надо ждать; дождался; Роумэн сказал ему только одну фразу:
— Вылетай в известный тебе город и на том кладбище, о котором тебе писали, проведи вскрытие могилы известного человека… Тела там нет. Или будет другое. Засвидетельствуй это и опубликуй. Если я не выйду на связь через десять дней… Наш друг все же победил; ты читаешь прессу о нацистах на юге?! Скоро ты получишь письмо по известному тебе каналу, где будут подробности… Используй их, как хочешь. Если же я вернусь, все обмозгуем вместе…
…Через час Гуарази снова позвонил в Гавану; телохранитель Паоло рассердился:
— Я не могу будить босса, он спит.
— Ты разбудишь его, потому что так надо, Паоло, — тихо сказал Гуарази. — Ты даже не представляешь себе, как это всем нам необходимо.
Лаки был раздражен, сказал, что пора все-таки научиться такту, люди имеют право на сон, как я теперь отключусь, снова пить снотворное?! А нервы?!
Однако, когда Гуарази перешел на сицилийский жаргон, сон слетел с Лаки:
— Пахнет жареным, — усмехнулся он. — Знаешь, езжай-ка к пареньку, ты ведь был со мною, когда мы беседовали перед Лиссабоном? Жми, Пепе. Всякая бумажка такого рода может сыграть в будущем серьезную службу нашему делу.
…Макайр открыл дверь, не спрашивая, кто пришел: условный звонок, видимо, помощник, что-то чрезвычайное, иначе в три часа ночи кто б рискнул потревожить, подъезд заперт, портье вооружен, район патрулируется полицией, как-никак Пятая авеню.
Увидав на пороге Гуарази, не сразу вспомнил его, а вспомнив, испуганно отшатнулся.
— Я пришел к вам с добром, мистер Макайр, — шепнул Гуарази. — Не волнуйтесь и разрешите мне пройти в ваш кабинет. Дело в том, что только что объявился мистер Вальтер Кохлер… Он грозит вам разоблачением…
В семь утра Фрэнк Визнер позвонил Даллесу:
— Все в порядке, он сдался. По всем позициям. Теперь мы будем знать, куда обратятся за помощью и Роумэн, и Штирлиц, так что операция абсолютно подконтрольна. Мы проводили их до самолета, ушедшего в Панаму. Их там встретят мои люди, все идет как надо. Через неделю начнем спектакль… Но с Макайром нужно заранее поговорить, чтобы он подыгрывал. Кто это сделает? Вы или я?
Даллес пыхнул трубкой и ответил:
— Вы.