Страница 18 из 27
Тепло его рук тает. Остается только злость. А ведь впервые мой сон был почти счастливым и ярким. Я еще не знаю, что красочные сны видят только психически больные личности, по крайней мере так утверждает наука психиатрия, но мое пробуждение впервые за долгое время состоялось без криков, тахикардии и панической атаки.
За окном действительно девственно-голубая лазурь небес, рядом с которой гладь моря кажется серой, как прутья моей воображаемой клетки и стальные льдинки взгляда того, кого я все еще люблю. Во сне или наяву все это происходит, почему я увидела это именно так, как и должно было быть? Ощущение мягкого сатина, больше не шелка, и за это я готова обнять, только непонятно, кого – Виталину или временного хозяина дома. Хотя, скорее всего, это банальное совпадение…
Я встаю, осознав, что ночью, во сне, стянула с себя ночную рубашку. Я привыкла спать раздетой, это уже на уровне подсознания. В состоянии полудремы инстинкт самосохранения не работает, я не думала о том, что, реши Александр воспользоваться своим неотъемлемым правом получить благодарность, был бы избавлен от необходимости раздевать и властвовать. От одного этого факта забытая аритмия зажигает щеки лихорадочным румянцем, я, едва не разрывая шелк, натягиваю халат. К черту! Мне нужен контрастный душ, и… смелость. Смелость спуститься к завтраку, если только, судя по положению солнца, не к обеду.
Холодная вода гасит жар позвоночника, смывает иллюзию чужих объятий, осколки изматывающего сновидения, призванного добить и уничтожить, лишить последних сил. Только что измотанной душе до этих слабых попыток вычеркнуть, выжечь кислотой, испепелить пламенем даже не воспоминания, нет - саму соль и сущность происходящего?
Нет тебя больше отдельно от меня. Нет и быть не может! Я буду держать руку на твоем пульсе даже через иные измерения, даже с того света у меня хватит сил и возможностей держать поводок, закрепленный на твоем ошейнике титановым сплавом ментального карабина. Я просто не дам тебе упасть в бездну потерянных дней и погасших иллюзий, как никогда не позволю устремиться туда, где тебе пока не место. И не время. Я глубоко в тебе, и этому ничто не в силах помешать. Не сопротивляйся, будет гораздо больнее, если ты останешься одна перед лицом той самой угрозы, которой осмелилась посмотреть в глаза. Страшно тебе? Правильно понимаешь, моя девочка. Я был открыт тебе с самого начала, не пуская пыль в глаза, ты твердо знала, что ждет впереди, сейчас же… Ты ведь даже не поймешь, что произошло, когда завуалированная под видом заботы власть чужого желания расплющит остатки твоего Я в беспощадных жерновах.
Что это? Ментальное сообщение через измерения двух альтернативных миров? Внезапное озарение? Приобретенная жизненная мудрость… или квинтэссенция моего тщательно задавливаемого ужаса?
«Как? Как ты мог оставить меня одну после того, как сделал настолько зависимой от себя?»
Слез нет. Неужели я выплакала их все? Теплые струи воды ласкают тело, незамеченными ручейками, ласковыми поглаживаниями - успокойся, живи дальше. Но я просто не могу!
Можешь. Освободи себя. Или ты признаешь мой диктат в собственной крови, или я ничем не смогу тебе помочь!
Твою мать, оставь меня в покое! Мне срочно нужна таблетка. Инъекция. Хрен знает что, только бы не слышать этого голоса в своей голове! Я определенно схожу с ума!
Называй это, как хочешь. Извращением. Жестокостью. Ненавистью. Слабостью. Беспощадностью. Безжалостностью. Эгоизмом. Манией величия. Криминалом. Преступлением. Безумием. Одержимостью.
Я называю это любовью.
У меня нет причин не верить новому информационному шифру, взорвавшему сознание ядом первобытной эротической эйфории. Измученно-сладострастный стон рикошетит от темной плитки, глушится бездушным плексигласом душевой кабины. Зажатая пружина сладчайшей спирали устремляется вверх, чтобы взорваться в области солнечного сплетения роковым пламенем, закружить боль потерянного времени неистовым торнадо в изгибы уставшего тела, в сталактиты растерянного сознания, убить зачатки мысли о неправильности происходящего.
Не бойся. И ни о чем не думай! Правила устанавливаем только мы… Что? Правильно! Только Я! Никогда об этом не забывай! Кто осудит тебя за то, к чему тебя принудили? Выпусти на волю эту боль. Давай, не заставляй меня принимать радикальные меры!
Рука устремляется вниз, так легко и так покорно воле этого властного голоса в глубинах моего сознания. Скользкая от микропузырьков геля кожа ведет ее этим развратно-сладким маршрутом без права сойти преждевременно и остановить движение навстречу удовлетворению подзабытого желания.
Давай, моя девочка! Ты никогда не любила долгих прелюдий. Сделай это!
«Б..дь, ты мертв! Это неправильно!»
Ты посмела мне возразить? Ты только что это сделала?
«Нет! Я не вправе возражать тебе… Я не скажу ни слова, только не уходи из моих мыслей… моих эмоций…из моей головы! Помоги мне выстоять!»
Пальцы не подчиняются затертому полувсхлипу - полувскрику разума, они не подчиняются даже инстинкту самосохранения, который старается минимизировать любую боль. Я давно подчинила инстинкт своему эго, покоренному чужой властью. Дима, ты никогда не был нежен там, где в этом не было необходимости! Осторожен, да, может, даже предсказуем. Но ты бы сделал это именно так! До боли, до разрыва сознания, забирая с собой в тиски-объятия Тьмы, удерживая в полете гоночного болида под названием Вместе.
Боль разрядом тока по сжатым стеночкам пульсирующего влагалища вместе с проникновением пальцев, за миг до того, как смениться точечным покалыванием мириад искр удовольствия. Тонкие пальцы, их так ничтожно мало, так недостаточно для того, чтобы отключить здравый смысл и ощутить тебя в себе! Только зажмуриться до боли в висках, до абсолютного мрака черной дыры, не понимая, что пальцев стало больше! Я занималась любовью с обитателем преисподней.
Не отвлекайся! Сделай себе хорошо! Хочешь сегодня растерять остатки достоинства, падая к чужим ногам? Нет? Так чего ты меня не слушаешься? Лети! Выбирайся из своего замкнутого саркофага! Твое место в моей паутине из тонких платиновых нитей с потоками обжигающего кофеина! И там я позволю тебе дышать полной грудью. Видеть свет! Быть собой и никогда не бояться! Потому что я никогда не оставлю тебя!
Давление сладким спазмом, невероятно сладкая телепатическая пульсация. Сползаю по стене, ощутив спиной прогретую плитку, скольжение вниз, к истокам своего Я. Сильнее! Нет, не надо! Мысли, умрите! Не хочу!
«Ты ведь уже меня оставил…»
Юля, ты такая непослушная… Пользуешься тем, что в данный момент я далеко? Неосмотрительно. Девочка моя… Все ведь может измениться… Быстро прекрати сопротивляться, твою мать. Тебе напомнить, каким я умею быть, когда меня не слушаются?!
«Прости… Не останавливай… Ничего не делай…»
Поздно. Я запрещаю тебе! Попробуй только ослушаться!
Я же могу. Ты же ничего мне не сделаешь? Слишком поздно. Почти рывком вынимаю пальцы, прикусывая, ощущая кисловатый привкус сока собственного возбуждения, но сжимаю зубами еще сильнее… чтобы не закричать. Я действительно не принадлежу сама себе, ты так глубоко проник в мои мысли, в мою кровь, во всю мою сущность! Твою ж мать! Возбуждение тает, а теплые струи воды обжигают холодом. С ужасающей ясностью понимаю, что они и не были теплыми. Я непонятно сколько времени простояла под ледяными стрелами рассекающей душевой насадки!
Тебя больше нет рядом. У тебя наверняка полно своих дел там, в ином измерении, и уламывать дерзкую сабу – не самое приоритетное из них…
О продолжении полета в рай (да черт, будем реалистами, банальной мастурбации!) не может быть и речи. Я замерзла, а ведь совсем недавно меня излечили от начинающейся пневмонии! О чем я думала? И о чем думал ты? Конечно же, вам, в ваших высших материях, не дано чувствовать холод!
Минут десять пытаюсь согреться, поливая себя чуть ли не кипятком. В зеркало все же приходится смотреть. Но когда внимание сосредоточено на волосах, точнее, на укладке при помощи фена и расчески, то не так страшно. Лахудрой я не выйду к завтраку-обеду, даже не надейтесь. Все же диалог с призраком моих снов помог снять напряжение. Я уже не вздрагиваю от ужаса, вспоминая зеленые глаза Александра. Умом понимаю, что это ненадолго, но все же… Мне хватит сил за столом не сжиматься в узел загнанным зайчонком, раненой газелью в логове льва, беззащитной пленницей перед взглядом грозного завоевателя. О том, что будет потом… Дима советовал принимать такие вещи как неизбежность. Так проще и легче. Раз я уже подобное пережила, может, все окажется не так страшно? Нет особого желания пытаться понять, о чем он думает, какими образами и эпитетами живет, мне достаточного уже того, что я знаю, кто он такой...