Капитан Немо

В последнее время канадец не посвящал меня в свои планы. Он стал сдержаннее, молчаливее. Я видел, как тяготило его наше пленение. Я чувствовал, что с каждым днем он становился все раздражительнее. При встрече с капитаном у него глаза загорались мрачным огнем, и можно было опасаться, что вспыльчивый канадец позволит себе какую-нибудь дерзкую выходку.

В тот день, 14 марта, Консель и Нед Ленд в неурочное время пришли ко мне в каюту. Я поинтересовался, что их привело ко мне.

– Хочу вас кое о чем спросить, сударь, – отвечал канадец.

– Пожалуйста, Нед.

– Как вы думаете, много ли людей на борту «Наутилуса»?

– Не могу сказать, мой друг.

– По-моему, – продолжал Нед Ленд, – для управления таким судном, как «Наутилус», не требуется большого экипажа.

– Совершенно верно, – отвечал я, – для управления таким судном, оснащенным электрическими навигационными приборами, достаточно десяти человек.

– Так-с! – сказал канадец. – А почему же тут их больше?

– Почему? – спросил я и пристально посмотрел на Неда Ленда.

Догадаться, к чему он ведет речь, было нетрудно.

– Потому что, – сказал я, – если мои догадки правильны и я верно понял, в чем смысл жизни капитана Немо, то «Наутилус», стало быть, не просто корабль! Это подводное судно служит убежищем для тех, кто, как и сам командир судна, порвал всякие связи с Землей.

– Все может быть, – сказал Консель. – Но в конце концов «Наутилус» вмещает ограниченное число людей! Не может ли господин профессор определить, какое максимальное количество людей вмещает судно?

– Определить количество людей на судне? Каким же образом, Консель?

– Простым расчетом. Водоизмещение судна известно господину профессору, а следовательно, и кубатура полезного воздуха. Зная, с другой стороны, сколько кислорода потребно для дыхания человека, и, приняв во внимание, что «Наутилус» каждые двадцать четыре часа возобновляет…

Консель не окончил фразы, но я отлично видел, куда он клонит.

– Я пенял тебя, – сказал я. – Высчитать нетрудно, но едва ли расчет будет верный.

– Неважно! – сказал Нед Ленд. – Пускай будет хоть примерный!

– Извольте, – ответил я. – Каждый человек расходует в час количество кислорода, содержащееся в ста литрах воздуха, короче говоря, расходует в течение двадцати четырех часов количество кислорода, содержащееся в двух тысячах четырехстах литрах. Стало быть, надо разделить водоизмещение судна на две тысячи четыреста…

– Так точно, – сказал Консель.

– А так как водоизмещение «Наутилуса» равно полутора тысячам тонн, а в каждой тонне тысяча литров воздуха, каковая цифра, деленная на две тысячи четыреста…

Я взялся за карандаш.

– …дает шестьсот двадцать пять. Иначе говоря, «Наутилус» содержит количество воздуха, достаточное для шестисот двадцати пяти человек в течение двадцати четырех часов.

– Шестисот двадцати пяти, – повторил Нед.

– Но, уверяю вас, – прибавил я, – что мы, все вместе взятые, пассажиры, матросы, офицеры, не составим и десятой части этой цифры.

– И того чересчур много для трех человек, – пробормотал Консель.

– Итак, бедный мой Нед, могу вам только посоветовать запастись терпением.

– И не только терпением, – заметил Консель, – но и покорностью.

Консель нашел нужное слово.

– Впрочем, – прибавил он, – не может же капитан Немо все время идти на юг. Когда-нибудь и остановится! Встретятся на пути ледовые поля, вот и придется возвращаться в моря более цивилизованные! И тогда, Нед Ленд, наступит время снова попытать счастья.

Канадец покачал головой, провел рукой по лбу и вышел, не обронив ни слова.

– С позволения господина профессора, – сказал тогда Консель, – поделюсь с ним моими наблюдениями. Бедняга Нед вбил себе в голову всякую всячину. Все вспоминает прошлое. Все мы так! Что прошло, то стало милым! Сердце свое он надрывает этими самыми воспоминаниями. Надо понять его! Что ему делать на борту «Наутилуса»? Нечего! Он не ученый, как господин профессор. Чудеса подводного мира не радуют его, как они радуют нас. Он всем готов пожертвовать, лишь бы вечерком посидеть в таверне, там, у себя на родине!

В самом деле, однообразие жизни на борту судна, видимо, тяготило канадца, привыкшего к жизни деятельной и вольной. Происшествия, которые могли бы его интересовать, редко случались. Впрочем, в тот день одно событие напомнило китобою счастливые времена.

Около одиннадцати часов утра «Наутилус», всплыв на поверхность океана, оказался среди целого стада китов. Встреча с китами не удивила меня: я знал, что эти млекопитающие, за которыми охотятся целые китобойные флотилии, спасаясь от своих преследователей, перемещаются в воды Атлантики и в прилегающие к ним части океана.

Киты играли важную роль и оказали немалые услуги в эпоху великих открытий. Это они, увлекая за собой басков, а затем астурийцев, англичан и голландцев, приучили их пренебрегать опасностями дальних плаваний и смело бороздить океаны во всех направлениях. Старинные легенды полны описаниями подвигов этих китообразных, которые заводили китобоев чуть ли не до Северного полюса – не доставало до него всего каких-нибудь семи лье! Пусть это будет вымысел, но в нем предвосхищено будущее! Весьма вероятно, что, охотясь за китами в арктических и антарктических морях, люди откроют полюсы обоих полушарий!

Мы сидели на палубе. Море было спокойное. Октябрь месяц под этими широтами дарил нас прекрасными осенними днями. Канадец первый, – он не мог ошибиться, – заметил кита на восточной стороне горизонта. Присмотревшись внимательно, можно-было различить, милях в пяти от «Наутилуса», какую-то черную массу, то всплывавшую на поверхность, то исчезавшую под водой.

– Эх! – вскричал Нед. – Будь я на борту китобоя, отвел бы я душу! Кит здоровенный! Глядите-ка, какой он столб воды выбрасывает, тысяча чертей! И зачем только я прикован к этой железной посудине!

– Неужели, Нед, – сказал я, – в вас еще живы замашки китобоя?

– А какой же китобой, сударь, забудет свое прежнее ремесло? Что может заменить охоту на китов? Она горячит кровь!

– Вам не доводилось охотиться на китов в здешних морях?

– Не доводилось, сударь. Я плавал в северных морях, доходил до Берингова пролива, до Девисова пролива.

– Значит, с китами Южного полушария вы еще не знакомы. Да и немудрено! Вы до сих пор били северных китов; южные киты не переходят теплых вод экватора.

– Вы не шутите, господин профессор? – недоверчиво сказал канадец.

– Говорю то, что есть.

– А вот, кстати! Послушайте-ка, что я вам расскажу: в шестьдесят пятом году – этому будет два с половиной года – я подцепил близ Гренландии кита, у которого в боку торчал гарпун с клеймом китобойного судна из Берингова пролива! Спрашивается, как могло случиться, что животное, раненное у западных берегов Америки, было убито у восточных берегов, если оно, обогнув мыс Горн или мыс Доброй Надежды, не перешло через экватор?

– Я держусь одного мнения с Недом, – сказал Консель. – Жду, что нам ответит господин профессор.

– Господин профессор ответит вам, друзья мои, что различные виды китов живут в различных морях и никогда их не покидают. И если какой-нибудь кит из Берингова пролива пожаловал в Девисов пролив, стало быть, между морями существует проход либо у берегов Америки, либо у берегов Азии.

– И я должен вам верить? – спросил канадец, прищурив глаз.

– Надо верить господину профессору, – сказал Консель.

– Выходит так, – возразил канадец – раз я не охотился в здешних водах, значит и здешних китов не знаю, а?

– Выходит так, Нед.

– Тем резоннее завести с ними знакомство, – заметил Консель.

– Глядите! Глядите-ка! – взволнованным голосом крикнул канадец. – Кит подходит! Эх, ты! Идет прямехонько на нас. Дразнится, бестия! Чует, что у меня руки пусты!

Нед топнул ногой. Рука сжалась в кулак, потрясая воображаемым гарпуном.

– А что, здешние киты такие же крупные, как в северных областях океана?