Химера

– Послушай, речь сейчас не обо мне, – отрезал Джек. – Речь о тебе.

– Ты о чем?

– Дебби еще не скоро выпишется из больницы. А это значит, что Билл…

– Я знаю. Гордон Оби уже сообщил мне.

Джек помолчал немного.

– Дело решенное?

Эмма кивнула.

– Билл возвращается. Я заменю его на следующем полете. – Она посмотрела в сторону отделения интенсивной терапии. – У них двое детей, – тихо произнесла она. – Билл не может оставаться на орбите еще три месяца.

– Ты не готова. У тебя не было времени…

– Я подготовлюсь.

Она повернулась, чтобы уйти.

– Эмма!

Джек протянул руку, чтобы остановить ее, и это прикосновение поразило Эмму. Она обернулась. Джек тут же опустил руку.

– Когда ты уезжаешь в Центр Кеннеди? – спросил он.

– Через неделю. На карантин.

Казалось, Джек был ошеломлен. Он стоял и молча переваривал новость.

– Да, кстати, – сказала Эмма, – ты не мог бы взять Хамфри, пока меня не будет?

– А почему ты не хочешь отдать его в кошачью гостиницу?

– Жестоко держать кота взаперти три месяца.

– Этому чудовищу уже удалили когти?

– Да ладно, Джек. Он дерет вещи, только когда чувствует нехватку заботы. Уделяй ему внимание, и он оставит твою мебель в покое.

Джек поднял взгляд, когда по внутренней связи раздался вызов: «Доктор Маккаллум, в реанимацию. Доктор Маккаллум, в реанимацию».

– Кажется, тебе пора, – заметила Эмма, собираясь уходить.

– Подожди. Все это слишком быстро. У нас нет времени поговорить.

– Если ты о разводе, то, пока меня не будет, адвокат сможет ответить на все твои вопросы.

– Нет! – Джек напугал ее резкостью и гневом в голосе. – Я не желаю разговаривать с твоим адвокатом!

– Что ты хотел мне сказать?

Некоторое время он пристально смотрел на Эмму, словно подбирая слова.

– Речь об этом полете, – наконец произнес Джек. – Все слишком поспешно. Мне это не нравится.

– Что ты имеешь в виду?

– Тебя поставили на замену в последний момент. Ты летишь с другим экипажем.

– У Вэнса слаженная команда. Все будет хорошо.

– А МКС? Возможно, тебе придется оставаться на орбите шесть месяцев.

– Я справлюсь.

– Но это не было запланировано. Все было решено в последнюю минуту.

– А что, по-твоему, мне следует сделать, Джек? Отказаться?

– Я не знаю! – В досаде он провел рукой по волосам. – Не знаю.

Некоторое время они стояли молча – никто не находил слов, никто не решался закончить разговор.

«Семь лет брака, – подумала Эмма, – и вот итог. Два человека, которые не могут жить вместе, но и расстаться не могут. А теперь еще и не хватает времени уладить наши дела».

По внутренней связи раздался очередной вызов: «Доктор Маккаллум, немедленно в реанимацию».

Джек с тревогой посмотрел на жену:

– Эмма…

– Иди, Джек, – поторопила она. – Тебе пора.

В отчаянии он махнул рукой и бросился бегом в реанимацию. Повернувшись, Эмма двинулась в противоположном направлении.

4

Через иллюминаторы Нода-1 доктор Уильям Ханинг смотрел на водоворот облаков над Атлантическим океаном в трехстах пятидесяти километрах под ним. Он коснулся стекла, пальцы скользнули по преграде, защищавшей его от безвоздушного пространства. Еще одно препятствие, которое отделяло его от дома. От жены. Он смотрел, как под ним вращается Земля, как медленно скользят мимо Атлантический океан, Северная Африка, а затем Индийский океан. Подступала ночная тьма. И несмотря на то что тело находилось в невесомости и плавало в пространстве, горе тяжким грузом сдавливало грудь, и он едва дышал.

Где-то в хьюстонской больнице в эту минуту его жена боролась за жизнь, а он ничем не мог ей помочь. Билл вынужден провести на станции еще две недели, он не может оказаться рядом, прикоснуться к Дебби, все, что ему остается, – смотреть на тот самый город, где теперь, быть может, она умирает. Он мог сделать только одно – закрыть глаза и попытаться представить, что он сидит возле жены, что их пальцы сплетены.

«Держись. Не сдавайся. Я скоро буду дома».

– Билл, ты в порядке?

Обернувшись, он увидел Диану Эстес – она вплывала в модуль из американской лаборатории. Билл удивился, что она обеспокоена его самочувствием. Даже спустя месяц проживания бок о бок между Биллом и этой англичанкой не возникло теплых отношений. Она казалась слишком холодной, слишком спокойной. И хотя Диана была платиновой блондинкой, она не вызывала в нем симпатии, да и сама не выказывала даже намеков на интерес к Биллу. К тому же ее внимание целиком и полностью занимал Майкл Григгс. Тот факт, что у Григгса на Земле осталась жена, казалось, ничего для них не значил. Здесь, на МКС, Диана и Григгс были компонентами двойной звезды, вращавшимися друг вокруг друга, связанными неким мощным притяжением.

Это только одна из неприятностей, возникающих, когда шесть человек из четырех стран вынуждены жить бок о бок, не имея возможности покинуть свое обиталище. Всегда существовали постоянно менявшиеся союзы и группировки, всякий раз появлялись новые «мы» и «они». Стресс, вызванный долгим проживанием в ограниченном пространстве, на каждом из них отражался по-разному. Николай Руденко, русский, который прожил на борту МКС дольше всех, с недавних пор стал угрюмым и раздражительным. Кеничи Хираи из Национального космического агентства Японии так расстраивался из-за плохого знания английского, что часто впадал в тяжелое молчание. Только Лютер Эймс дружил со всеми. Когда Хьюстон сообщил плохие новости о Дебби, только Лютер понял, что нужно сказать Биллу, и его слова шли из самого сердца. Лютер родился в Алабаме в семье чернокожего священника и унаследовал от отца дар утешения.

– Билл, тут и раздумывать нечего, – сказал Лютер. – Ты должен отправиться домой к жене. Передай Хьюстону, чтобы за тобой прислали лимузин, а не то будут иметь дело со мной.

Диана повела себя совершенно по-другому. Всегда рациональная, она спокойно указала на то, что Билл ничем не сможет ускорить выздоровление жены. Дебби находится в коме, она даже не поймет, что он рядом. «Холодная и хрупкая, как кристаллы, которые она выращивает в лаборатории», – подумал Билл о Диане.

Вот почему его удивил ее вопрос. Она не стала подплывать ближе, держась на расстоянии, как всегда. Ее длинные светлые волосы колыхались вокруг лица, словно морские водоросли.

Билл снова повернулся к иллюминатору.

– Жду, когда покажется Хьюстон, – ответил он.

– Тебе пришли электронные письма от владельцев полезной нагрузки.

Он молча смотрел вниз, на мерцающие огни Токио: туда острием ножа подбирался рассвет.

– Билл, кое-что требует твоего внимания. Если ты не в состоянии заниматься работой, придется распределить твои обязанности среди остальных членов экипажа.

Обязанности. Так вот о чем хотела поговорить Диана! Не о его трагедии, а о том, можно ли рассчитывать, что Билл будет выполнять порученные ему задания. Каждый день на борту МКС был расписан по минутам, времени для размышлений или печали почти не оставалось. Если один из членов экипажа оказывался нетрудоспособным, его должны были заменить остальные, иначе эксперименты проведены не будут.

– Иногда, – произнесла Диана с неумолимой логикой, – работа очень помогает отвлекаться от горя.

Билл коснулся пальцем пятна света, это был Токио.

– Диана, не притворяйся, что у тебя есть сердце. Этому никто не поверит.

На мгновение она замолчала. Билл слышал только непрерывный шум работавшей космической станции – звук, к которому он так привык, что едва замечал его.

Диана невозмутимо продолжила:

– Я прекрасно понимаю, что у тебя сейчас трудный период. И знаю – нелегко оставаться на станции и не иметь возможности вернуться на Землю. Но у тебя нет другого выхода, все равно придется ждать шаттла.

Он горько рассмеялся: