Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 42 из 58



— Может, отложим вылет?

— Нет! Майские дни длинные. Стемнеет еще не скоро, подождем, когда исправят, так хочется сегодня слетать.

— Если вы так настроены, будем ждать, — согласился Павел Осипович.

Только в восемь вечера обнаружили дефект. Был он до обидного пустяковым — сгорела лампа в радиоприемнике. А искали чего-то более значительного. Лампу тут же заменили.

Погода отличная, тихо, ясно.

Сел я в кабину. Сосредоточился. Внимание на элероны. Даю газ, разбегаюсь, отрываюсь от земли… Лечу… Набираю высоту метров сто пятьдесят. Попробовал элероны, чувствую, эффективны, но теперь стало легче управлять. Поднялся на высоту 2000 метров. Сделал два круга над аэродромом, проверил все, что нужно в первом полете. Дай-ка, думаю, еще попробую убрать шасси. Попробовал. А они не убираются. Правда, проверка шасси не входила в задачу первого полета. Руководитель полетом дает мне посадку. Захожу и сажусь.

Только вылез из кабины, меня начали качать. Качать-то надо было Павла Осиповича — автора машины, но знают, что он не любит бурных восторгов и стоит [172] невозмутимо, как будто не имеет к этому выдающемуся событию никакого отношения.

На разборе полета доложил: «Самолет легко управляется, пилотировать его приятно».

— А как элероны? — спросил Павел Осипович.

— Эффективность великовата, но к этому привыкнуть можно.

Генерального не успокоила такая формулировка, и он заставил конструкторов перепроверить расчеты.

Оказалось: эффективность элеронов была большей, чем нужно. Дефект этот вскоре устранили».

Зная, что в КБ С. А. Лавочкина заканчивают постройку опытного истребителя с таким же крылом треугольной формы под названием «Анаконда», Сухой предупредил Семена Алексеевича о раскачке самолета и о мерах, которые были приняты в его КБ для устранения этого дефекта.

Трудно сказать, почему Лавочкин не обратил внимания на предупреждение Сухого. А о том, что в результате этого произошло, рассказано в книге М. Арлазорова «Фронт идет через КБ»:

«…Коварный характер эта машина показала при первом же вылете. Едва оторвавшись от взлетной полосы, совершенно неожиданно для летчика она стала энергично раскачиваться с крыла на крыло, причем так быстро, что даже опытный летчик Кочетков не смог вывести ее элеронами из этого состояния. Истребитель был поврежден».

Моделирование этого явления на пилотажном стенде подтвердило правоту Сухого, говорившего о необходимости уменьшить эффективность элеронов.

Возможно, именно после этого случая Лавочкин стал более внимателен к КБ Сухого. И это заметили все. Вот что говорит дважды Герой Советского Союза, маршал авиации Евгений Яковлевич Савицкий:

«Конструкторское бюро Сухого всегда отличалось какими-либо новинками. Вспоминаю разговор с С. А. Лавочкиным, в тот период у него как раз не ладилось с «Анакондой».

— Семен Алексеевич, — говорю ему, — посмотрите в других КБ, — и я назвал фамилии нескольких авиаконструкторов, — может, у них есть то, что поможет в ваших исканиях?

Мне запомнился его ответ: [173]

— Уж если у кого учиться новому и интересному, так это у Сухого».



И вот скоростной, высотный, предельно насыщенный автоматикой самолет с треугольным крылом сделал свой первый вылет. Это было новое слово КБ Сухого в авиационной науке и технике. Это была еще одна победа коллектива.

…Еще один самолет с треугольным крылом, пилотируемый летчиком-испытателем Григорием Александровичем Седовым, совершал в это время испытательные полеты. Это был экспериментальный истребитель Е-4 конструкции Артема Ивановича Микояна.

Советская авиационная наука могла справедливо гордиться тем, что в очень короткие сроки у нас в стране были созданы совершенно новые конструкции боевых самолетов.

…После первых вылетов начались обычные испытательные будни. И тут пришло известие: 24 июня в Тушине состоится воздушный парад. Руководство министерства приняло решение показать на этом параде среди других и новые самолеты КБ Сухого. А до парада осталось уже совсем немного времени. Интенсивность испытательных полетов увеличилась. Вот тут-то и обнаружилось, что на перехватчике с треугольным крылом все еще не убирается шасси.

«Моя работа на самолетах Сухого, — рассказывает Н. И. Коровушкин, — началась с подготовки к воздушному параду. Нас, летчиков-испытателей, участников парада, собрали на совещание и сообщили программу и порядок пролета машин: первый и старший группы Г. А. Седов пойдет на микояновском Е-2 со стреловидным крылом, за ним я на машине Сухого Су-7, далее на МиГах Е-4 и Е-5 с треугольным крылом Г. М. Мосолов и В. Н. Нефедов, на суховском «треугольнике» В. Н. Махалин. Замкнет колонну опытных машин Владимир Константинович Коккинаки на реактивном бомбардировщике Ильюшина. Задача ставилась такая — над трибунами Тушина пройти на высоте не более 100 метров, при скорости не менее 1000 километров в час, держать дистанцию друг от друга 100 метров и уйти с набором высоты.

До парада остается две недели. На суховском перехватчике увеличили усилие гидроцилиндра уборки [174] шасси: теперь они стали четко убираться и выпускаться. Тренировочные полеты по маршруту авиационного парада пошли полным ходом.

Осталось три дня до парада. И вдруг новое ЧП — на перехватчике Сухого обнаружено просачивание топлива из крыльевого бака.

Главный конструктор берет на себя всю ответственность и разрешает Махалину летать только с фюзеляжными баками. Топлива в них на 30 минут полета, а для прохода парадным маршрутом через Тушино нужно 28. Значит, остаток топлива всего на две минуты. Риск? Да. И руководство министерства снимает этот самолет с воздушного парада. Суховцам обидно. Особенно расстроился Махалин. Он упросил Сухого взять его с собой в министерство на заключительное совещание по подготовке к параду.

Заместитель министра, докладывая о программе показа самолетов, назвал Махалина пилотирующим самолет Су-7. Неугомонный Махалин не выдержал:

— На Су-7 летит Коровушкин, я полечу на «треуголке», мне доверили эту машину, и я буду ее показывать.

— На чем вы полетите? У вас же горючего не хватит!

— На энтузиазме, уважаемый товарищ, на энтузиазме (и добавляет к этому «крепкое» словечко). Только разрешите взлететь последним, а садиться первым и с ходу, без предпосадочной коробочки.

В зале коллегии наступает настороженная тишина. Министр опустил голову в раздумье и наконец соглашается:

— Ну что ж, если Махалин уверяет, что сможет полететь таким образом, разрешим ему участвовать в параде!

Наступил последний день подготовки. Все регламентные работы выполнены, радиостанция и другое радиотехническое оборудование проверены, керосина залили под самые пробки — все готово. Кабины опечатали, самолеты зачехлили. Завтра — в путь.

Июнь, самая короткая ночь. Солнце едва зашло и тут же готовится показаться из-за горизонта. Еще рано, но уже слышен шум работающих двигателей. Утро прекрасное, на небе ни облачка…»

Вспоминает Н. И. Коровушкин:

«Едем на КП. [175] Участникам парада сообщают прогноз погоды: малооблачно, средняя дымка, видимость на отдельных участках четыре-шесть километров. Даются последние указания: в эфир может выходить только ведущий, посадка разрешена на две полосы с любых направлений; летаем только мы. «Добро» получено — все по плану.

Машины уже отбуксированы на полосу и расставлены в шахматном порядке. Одеваемся, едем к самолетам. Последние приготовления — и садимся в кабины. Лишних людей — никого, да и откуда: выходной день. Инженеры и техники хлопочут у своих машин. Все идет четко по графику. Проверена связь с ведущим и КП. Сидим и ждем команды: «Группе — запуск». Услышали ее, и каждый по порядку коротко ответил: «Понял».

Первым взлетел ведущий — Г. А. Седов. Через минуту все машины были уже в воздухе, построились на безопасных расстояниях. «Роза, группа в сборе, вышли на первый», — сообщил Г. А. Седов штабу парада. «Все по плану», — ответило Тушино. Мы молчим, и только Владимир Коккинаки в положении замыкающего изредка докладывает на КП о погоде. Вот и последний разворот, снижаемся и выходим на прямую. Топливо, температура газов в норме. Ведущий, увеличивая скорость, уходит вперед, а мы последовательно начинаем отставать. Проскакиваем Истру, видимость ухудшается — мешает солнце, оно как раз в передней полусфере. Сейчас главное не потерять ведущего. Все мелькает, как в калейдоскопе. Впереди очень быстро приближается зеленое поле — Тушинский аэродром, и как-то неожиданно слева открылось пестрое пятно из разноцветных платьев, шляпок и зонтов, но нам не до них. Ведущий прижимается к земле, и я тоже. Секунда! И Седову дают команду: «Горка». Почти тут же мне и Махалину. Плавно переходим в пологий набор высоты и уменьшаем обороты. Все прошли хорошо.