История проституции

(В небольших кофейнях за цветными оконными стеклами слышен стук кастаньет и звон тамбурина, бряцанье серебряных цепей и стеклянных бус на жирных, дородных женщинах, которые выстроились в ряд точно мясистые растения на голубом фоне, и беспечно, ни о чем не думая, танцуют. С их лиц упала вуаль и повязка, но они все же похожи на улыбающихся слепых и стоят здесь для празднования крови на земле, для воспевания сладострастия… Как у жеребцов дрожат ноздри, когда они чуют приближение кобыл, так с трепетом теснятся толпами мужчины между красными, мрачными огнями, между тенью домов и луной, пробираясь па улицам… Я купил поблизости папиросы с амброй и закурил. Сквозь дым кофейни смотрел я на танец живота и слушал рукоплескания и пенье в течение многих часов ночи. В накуренных залах висели пестрые ртутные шарики, напоминая собой планеты и мировые тела, как будто затем, чтобы во время музыки и пляски не отсутствовала также жизнь сфер).

Чтобы вызвать опьянение, экстаз и самозабвение, наряду с музыкой и танцами употребляются также некоторые материальные средства, как папиросы с амброй, о которых упоминает Даутендей, и прежде всего – гашиш, восточное средство опьянения par excellence. Это измельченная в порошок трава индийской конопли (ca

Этот тройной вид опьянения – от танцев и музыки, от опьяняющего средства и, наконец, от полового возбуждения, исходящего от самих проституток[392] – вызывает у жителя Востока высшую степень экстаза и самоотречения; и это не простая случайность, что для этого пригодны одни только «публичные» женщины, потому что они отличаются от женщин гарема, прозябающих в строго замкнутой жизни, именно свободой и полной необузданностью. Первоначально слово «публичная», вероятно, и не обозначало ничего, кроме противоположения между свободной, не стесненной никакими правилами и выступающей публично, женщиной и женщиной, живущей в семье, в доме.[393] Первая с самого начала была также свободнее и в своих половых отношениях; а потому впоследствии «публичность» по отношению к женщинам стала равнозначна распущенности.

Так было и в классической древности, где художественный элемент достиг в проституции наиболее полного развития.

Прежде всего, это относится к греческой женщине. Жены и дочери семейств жили там так же замкнуто от внешнего мира, как и на Востоке, не получая высшего умственного и художественного образования. Последнее предоставлено было почти всецело женщинам, жившим публичной жизнью, а для греческой женщины существовало только публичное распутство[394] – следовательно, исключительно гетерам, проституткам-танцовщицам и проституткам-музыкантшам. Саллюстий (Каталина, 25) говорит, например, о Семпронии, что «в игре на цитре и в танцах она была более образована, чем это вообще подобает приличной женщине». Таким образом, не говоря уже о гетерах, часто обладавших высоким умственным развитием и художественным образованием, – обыкновенные музыкантши, игравшие на флейте или цитре, певицы и танцовщицы были простыми проститутками. Достойно внимания, что они должны были показывать свое искусство главным образом во время пиршеств, когда оказывали свое действие винные чары.[395] Они должны были содействовать появлению вакхического и дионисьевского экстаза. Поэтому их обучали всем искусствам эротики и сводники отдавали их в наймы (см. напр. Теренций, «Phormio», действие I, сцена 2). О деталях мы будем говорить подробнее в следующей главе.

В Риметанцовщицами и музыкантшами были почти исключительно проститутки. У Плавта всякая танцовщица продажна; Гораций говорит (Epist. 1, 14, 25) о «meretrix tibicina». Многие танцовщицы и музыкантши были иноземного происхождения. Особенной славой пользовались иберийские девушки из города Гадес (нынешний Кадикс). Марциал (Epigr. XIV, 203) говорит о них, что они возбуждали, соблазняя, и приводили свои бедра в такое дрожательное движение, что даже врага женщин, Гипполита, могли бы довести до высшей степени полового возбуждения (masturbator). Далее он рассказывает (V, 78) об их танцах за обильными трапезами, что «непрерывно побуждаемые похотью, они сладострастно двигают своими бедрами». Наконец, в 71 эпиграмме, кн. VI, сказано:

(Принимающая сладострастные позы под испанскую музыку, исполняющая с гадитанийским искусством похотливый танец, она могла бы возбудить самого дрожащего Пелиаса и вызвать желание у старого супруга Гекубы у костра Гектора – Телетуза обжигает и мучит своего прежнего господина: ту, которую он продал, как рабыню, он снова покупает, как госпожу).

Отсюда видно, что танец проституток из Гадеса оказывал такое же действие в смысле соблазна и самоотречения, как и восточный танец, и приводил к таким же мазохистским поступкам самоуничижения. По описанию Ювенала (Сатира XI, 162–166), танец этот вместе с пеньем и действием алкоголя был могущественным средством полового возбуждения и экстаза. Танцовщицы-проститутки из Гадеса приезжали в Рим группами под управлением сводника («improbus magister» Марциал, 1,41,12), с целью получать здесь большое вознаграждение. Штолл (там же, стр. 605) считает их танец предшественником «танца живота», по другим же авторам, он является предшественником современного «фанданго», который, впрочем, танцевали различно. К эротическим танцам древних относятся также «кордакс» и «бибазис», который Шторк называет античным канканом.[396]

В позднейшее время хореографическая проституция приняла в Риме колоссальное развитие. Согласно сообщению Аммиана Марцеллина (XIV, 6, 20), в 4-м веке после Р. X. в Риме было не менее трех тысяч танцовщиц. Он говорит: «недостойное поведение их заходит так далеко, что когда недавно явились опасения о наступлении голода, то иностранцы и люди науки и искусства, хотя число их и весьма невелико, сейчас же были безжалостно высланы, в то время, как люди, принадлежавшие к свите артисток или же назвавшие себя так в тот момент, три тысячи танцовщиц с их музыкантами и столько же танцмейстеров могли беспрепятственно остаться».[397]

387

Трава называется по-арабски «гашиш», а эта трава является для восточнаго человека травой par excellence. См. Эрнст Клиппель, Haschisch; Aegyptische Skizzen, Berlin, 1910. S. 98.

388

См. описание курения Гашиша у Klippel а. а. О. стр. 102–103.

389

Kisch, Artikei «Ca

390

См. Мантегацца, Die Hygiene der Liebe. Jena о. I, S. 158. – Иван Блох, «Половая жизнь нашего времени», стр. 573. Герард Рольф («Beobachtungen uber die Haschisch». In: Globus 1866, т. X, стр. 149) говорит: «После употребления гашиша чувствуют себя чрезвычайно легко, кажется, будто летаешь и чувствуешь сильный прилив крови к затылку». Граф д’Эскаийрак говорил: «Тунисский гашиш, как говорят, точно волшебством вызывает эротические видения. Появляется также позыв к мочеиспусканию и приапизм. Гашиш, несомненно, возбуждает половое влечение». Дикое половое возбуждение одного французского офицера под опьяняющим влиянием гашиша и эротических танцев проституток наглядно описывает Pierre Dornin в «Ames Soudanaises» Paris, 1896, р. 217–220.

391

Klippel, а. а. О. S. 103.

392

«В самом сладострастии есть нечто опьяняющее, что использовали старыя религии. А поэты и музыканты еще и теперь стараются использовать эту сторону опьяняющей силы путем возбуждения отголоска эротических ощущений. «Фридрих Ницше», Nachgelassene Werke», 1881–1886, 2 изд. Лейпциг, 1901, стр. 176.

393

Это выражается и в том, что первым запрещено вступать в брак. Так, у племени гаусса, певицы и артистки не могут вступать в законный брак. См. П. Штаудингер, BevoIkerung der Haussalander (Verhandl. der Berliner Gesellschaft fur Anthropologie usw., 1891, S. 235). Запрещение публичным женщинам вступать в брак существовало также на Золотом берегу. См. статью «Ниге» в «Encyklopadie» Крюнитца, т. I, стр. 726.

394

Vgl. К. F. Herma

395

Это ясно видно, например, из «Symposion», гл. V, Платона, где флейтщицу отсылают, потому что решено было в тот день не пить до опьянения. Цицерон (pro Mur. 6) говорит, что во время приличной трапезы без попойки не принято танцевать.

396

Karl Storck, Der Tanz, Bielefeld u. Leipzig, 1903, S. 17.

397

Ammianus Marcellinus, Romische Geschichte ubers. von Ludwig Tross und Carl Buchele, Stuttgart, 1853, S. 34.