История проституции

Если в христианском средневековье публичные дома называются символически «аббатствами», проститутки – «монахинями», а хозяйки борделей – «аббатисами, если в романских и славянских странах проститутки равно окружают себя талисманами и амулетами и умоляют Мадонну дать им счастье в их профессии, – то все это есть не что иное, как отголосок первобытных представлений. «Нет публичного дома, в котором бы не было икон; каждая девушка имеет в своей комнате изображение своего ангела хранителя, которому она с жаром молится перед совершением акта, чтобы он не имел дурных последствий. В течение времени, которое после молитвы посвящается сладострастию, изображение святого поворачивается лицом к стене или же завешивается простыней. После ухода гостя святой освобождается от простыни и девушка не только благодарит его словами, но и подносит ему подарок деньгами или же ставит ему новую свечку.[278] Как известно, половой промискуитет, лежащий в основе религиозной проституции, прорывается также и у некоторых протестантских сект, например, у перекрещенцев в Мюнстере, в «филадельфийской» общине Евы фон Бутлер, в секте Элиас Эллера и его «матери Сиона» в Эльберфельде и Ронсдорфе, у «пробужденных», у пустосвятов в Кенигсберге в некоторых английских и североамериканских сектах.[279]

Между тем как в романских и католических странах в этих пережитках религиозного сексуализма нужно иметь в виду античные влияния, в германских странах в этой области оставил, быть может, следы первобытный германский культ природы. Несомненно, во всяком случае, что отголоски идеи религиозной проституции существуют и в германской мифологии.

Venus vulgivaga германцев была богиня Freyja, брат которой, как бог плодородия, сделался также богом фаллоса и чувственной любви, так что изображение его в Упсале, по словам Адама Брема (III, гл. 26), представлено cum ingenti priapo. Локи ставит в упрек богине Freyja ее чувственные похождения и разврат (Лок. 30, 32). Ее блестящие украшения подарены ей, будто бы четырьмя карликами, с которыми она вступала в половые отношения. По Могку, из всех германских богинь она именно всем существом способна играть роль Венеры в христианское время.[280]

В теснейшей связи с богиней Freyja, называемой также «Gefn», находится богиня Gefjon, тождественная, быть может, с той богиней, которую Тацит называет Nerthus. Локи и ее также упрекает в разврате с одним светлокудрым юношей, который подарил ей за это роскошные украшения (Лок. 20). Согласно Heimskringla, богиня Gefjon явилась однажды под видом странницы к шведскому королю Гилъфи и получила от него столько земли, сколько она смогла обработать в течение одного дня и одной ночи при помощи 4-х быков.[281]

В старинной датской балладе, переведенной Карлом Лахманом на немецкий язык,[282] говорится о любовной связи морского бога с женщиной:

Святилища древнегерманской богини Freyja существовали в северной Германии вплоть до Карла Великого. В Магдебурге он разрушил «simulacrum Myrrhae Veneris», стоявшее в голом виде среди молодых девушек.[283]

Из приведенного обзора видно, что религиозная проституция, в полном своем развитии или в форме предпосылок и предварительных ступеней ее, представляет явление, распространенное по всему земному шару.[284] Вместе с тем он доказывает справедливость впервые высказанного Бахофеном мнения, что на религиозную проституцию нужно смотреть, как на пережиток примитивной половой свободы и необVзданнности: прикрытие же ее религиозным символом является «искуплением» или «покаянием» при переходе к урегулированным половым отношениям, т. е. к браку. По словам Havelock Ellis,[285] религия, как «великая носительница социальных традиций», удержала примитивную свободу, уже исчезнувшую в светской жизни. На мой взгляд, однако, она могла это сделать только потому, что ей присуще – как мы уже подробнее говорили об этом выше – внутреннее сродство с неограниченными, лишенными индивидуального элемента половыми отношениями, т. е. с той именно формой, в которую половые отношения первоначально выливаются предпочтительно перед формой ограниченной, индивидуальной. В этом именно главный момент, определяющий происхождение религиозной проституции из первобытного промискуитета, а вовсе не в отношении к культу плодородия и к мистериям земледелия, как это высказал недавно Томас Ахелис.[286] Но как момент второстепенный, оно, конечно, играет известную роль, в особенности в культе Приапа и Диониса, в культе же богинь половой любви (Милитты, Афродиты и т. д.) отходит на задний план. Впрочем, Ахелис и сам признает, что такие половые отношения, во всяком случае, «представляют возврат к прежним условиям, существовавшим до введения брака, когда более или менее неурегулированные половые отношения составляли нормальное явление социальной жизни».[287]

Но в то время, как указанная связь является достоверной для гетеросексуальной религиозной проституции, происхождение обнаруживающейся уже очень рано гомосексуальной религиозной проституции остается темным. Об этом удивительном обычае, который, аналогично гетеросексуальной проституции, отличается примитивными признаками, можно высказывать только предположения; но он, разумеется, не имеет никакого отношения к какой бы то ни было форме промискуитета. Его нужно объяснять совсем иначе. «Загадка гомосексуализма» – как я назвал соответственную главу в моей книге «Половая жизнь нашего времени» – загадка эта, которая, несмотря на все условия современной науки, не нашла себе удовлетворительного разрешения, первобытному уму должна была казаться еще непонятнее, чем нам. Человек с врожденным влечением к своему полу должен был казаться чем-то странным, удивительной игрой природы, которая так легко принимается первобытными людьми за божественное чудо и так легко вызывает у них поклонение. Далеко не скудный фактический материал по этнологии, которым мы располагаем по этому вопросу, подтверждает такой взгляд и показывает, какой репутацией «святости» пользовались неоднократно гомосексуальные субъекты у первобытных народов: они часто играли большую роль во время религиозного культа и празднеств, а у некоторых народов, например, на острове Таити, существовали даже особые божества «противоестественного влечения». Отсюда могла впоследствии развиться гомосексуальная проституция специфически-религиозного характера, причем развитию ее безусловно благоприятствовало повсеместное учреждение раздельных домов дм обоих полов, и прежде всего – дома для мужчин, в которых скоплялось много лиц одного и того же пола. Подобно нынешним кадетским корпусам, всякого рода интернатам, магометанским гаремам, дома эти, несомненно, способствовали не только развитию, но и распространению гомосексуализма, который первоначально, конечно, ограничивался немногими лицами с врожденной к нему склонностью. Дальнейшее распространение его имело место под влиянием описанных выше религиозных представлений, пока он, наконец, не привел у многих народов к народному обычаю «любви к мальчикам и мужчинам», как это нам известно относительно античной Эллады и современного магометанского Востока.

278

Bernhard Stern, Geschichte der offentlichen Sittlichkeit in Russland, Berlin 1907, Bd. I, S. 114–115.

279

Vgl. W. H. Dixon, «Seelenbraute», deutsch von J. Frese, Berlin. 1863 2 Bande; Georg Hume, Religion und Geschlechtsliebe, Halle a. S. 1909, S. 16.

280

Eduard Mogk, Artikel «Mythologies in Herma

281

Там же, стр. 375.

282

Karl Lachma

283

Bastian, Der Mensch in der Geschichte III, 313.

284

Таким образом, происхождение проституции объясняется религиозным обычаем не только в западной культуре, как это думает Havelock Ellis («Ursprung und Entwicklung der Prostitution». In: Mutterschutz. Zeitschr. z. Reform der sexuell. Ethik, 1907, B. Ill, S. 17), а связь эту более или менее ясно можно доказать повсюду.

285

Havelock Ellis а. а. О. S. 17.

286

Thomas Achelis, Die Tempelprostitution in volkspsychologischer Beziehung. In: Sexual-Probleme, herausg. von M. Marcuse, Frankfurt a. M. 1908, S. 386–392.

287

Vgl. Theodor Waits und Georg Gerland, Anthropologie der Naturvolker, Leipzig 1872, Bd. VI, S. 123.