Страница 33 из 59
— По рыбьему хвостику на брата… Хорошо!.. До вечера можно ни о чем не думать. — Кирпонос улыбнулся и жестом пригласил Бурмистенко, Рыкова, Потапова, особистов Михеева и Якунчикова сесть поближе.
Жадовский спустился к роднику и наполнил фляги студеной ключевой водой.
— Кто желает?
— Дайте-ка! — Кирпонос сделал несколько больших глотков и задумчивым взглядом проводил быстро плывущее над оврагом облако.
— Вспомнился мне один случай. Было это в тридцатом году. Назначили меня начальником штаба Пятьдесят первой Перекопской Краснознаменной дивизии. Стояла она недалеко от румынской границы. Славные места! Поохотиться и порыбачить можно. Поехал я на Днестр. Взял у местного рыбака лодку, отчалил от берега. Днестр в половодье коварный. Отплыл я немного от берега, и лодку подхватило течение. Весла попались неважные. Не могу справиться с быстриной. Волны несут лодку на середину реки. Налег на весла, выбиваюсь из сил. А Днестр пенится, тянет меня к румынскому берегу. Там часовой. Вижу, замедлил он шаг, наблюдает. Ждет добычи. Ну, думаю, влип в скандальную историю… Причалил к чужому берегу…
А часовой уже по тропинке спускается с кручи.
И тут меня взяла злость. Нет, не возьмешь! Начал я грести с такой силой, что глаза на лоб полезли. Все ближе спасительный левый берег. Еще одно усилие — и нос лодки уходит в камыши… Вот и сейчас у меня такое же чувство, будто я снова на стрежне Днестра, на самой стремнине… — Помолчав, добавил: — Человек может очутиться в беде, но, если он не растеряется, она его не осилит. За лесным оврагом в степи гитлеровцы ждут добычи. Но живыми в плен они нас не возьмут!
Он взглянул на часы. Ровно десять. И вдруг заметил, как насторожились наблюдатели.
«Противник?!» — Михаил Петрович глянул в бинокль. В степи из-за бугров с востока и северо-востока появилось десять немецких танков. У тригонометрической вышки, в каких-нибудь двух километрах от оврага, они развернулись. К ним подошли двенадцать грузовиков с пехотой и еще шесть танков. Фашистские автоматчики и танки окружили овраг.
Противник не наступал. Он пока молча демонстрировал свою силу.
Но вот над танками взметнулись синеватые дымки, зарокотали моторы. Шестнадцать пушек выдохнули пламя. Немецкие минометные батареи открыли по оврагу шквальный огонь. В кустах застонали первые раненые. Распластались на траве убитые. Немцы усилили обстрел. Отряд нес потери.
В бой с немецкими танками вступили наши бронемашины. К ним на помощь пришли выдвинутые на прямую наводку четыре орудия, но минут через тридцать все бронемашины запылали. Немецким танкистам удалось подавить огонь трех орудий, и только четвертое, кочуя по кустам, продолжало вести отчаянную борьбу.
Пять немецких танков выдвинулись вперед и, стреляя с ходу, атаковали дерзкое орудие.
Уничтожив все наши пушки и бронемашины, танки отползли от оврага метров на восемьсот и остановились.
— Товарищ командующий, у немецких танкистов, вероятно, кончились боеприпасы и горючее. Давайте воспользуемся случаем и решительной контратакой пробьем брешь, — предложил Рыков.
— Будем уходить из оврага. Сидеть в нем и ждать смерти от навесного огня нечего. Постараемся пробиться к Сулице. Там болота. Немцы в камышовые заросли не полезут. — Кирпонос примкнул к самозарядной винтовке штык.
— Глебов, Гненный и Жадовский, поднимайте людей в атаку! — приказал дивизионный комиссар Рыков.
Все, кто мог, выдвинулись на юго-восточную сторону оврага. Человек восемьсот приготовились в кустах к атаке.
— Товарищи, правда на нашей стороне, мы победим фашистских разбойников! Враг будет уничтожен! За Родину — вперед! — С винтовкой наперевес Кирпонос вышел из рощи. — Ура!
— Ура-а-а! — могучий боевой клич покатился по степи.
— Огонь! Огонь!
Вперед с автоматом вырвался старший политрук Жадовский, с ручным пулеметом — майор Гненный, со связкой гранат — старший лейтенант Басов.
Рядом с Кирпоносом шагали Бурмистенко, Рыков, командарм Пятой армии Потапов с начальником штаба Писаревским и дивизионным комиссаром Гольцевым.
Стремительные перебежки, залповый огонь… И все вперед и вперед!
Бегут по степи немецкие автоматчики, отступают к танкам. Фашистские гренадеры прячутся за черными пыльными машинами. Взлетают над стальными башнями синеватые дымки, рокочут моторы. Навстречу атакующим из шестнадцати танковых пушек летит огонь. Прямой наводкой бьют немецкие танкисты.
— Ложись! — Голос Кирпоноса глушат близкие разрывы.
Первая цепь залегла. Под ураганным огнем отряд прильнул к земле.
Плотный бешеный огонь пулеметов. Над стерней в дыму тянутся красно-зеленые нити. Потрескивают разрывные пули.
— Назад! По-пластунски назад! — командует Рыков.
Огненным ежом отходит отряд к оврагу. Ползком, короткими перебежками, снова ползком. Вот уже и опушка рощи.
Тяжело ранен командарм Потапов. Убит боевой начальник штаба генерал Писаревский. На желтой стерне лежат в степи в окровавленных гимнастерках сотни смельчаков, крепко зажав в руках оружие. А живые снова готовятся к дерзкой вылазке.
На опушке рощи Кирпонос достал из кармана платок, вытер пыльное лицо. На траву упали неотосланные письма. Подобрав их, он взглянул на Бурмистенко:
— Военторг отличился… Снабдил командующего розовыми конвертами. Надо же такое придумать!
— Эх, письма! Поставишь последнюю точку и всегда думаешь, не забыл ли чего дописать. Уйдет письмо, и обязательно хочется что-то еще добавить. Бориска помнит меня и читает с Галиной мои письма, а вот Виктор, вероятно, забыл отца: мал. Да-а, действительно смешно присылать с фронта письма в розовых конвертах. — Бурмистенко перезарядил пистолет.
Кирпонос взял винтовку наперевес и громко крикнул:
— Вперед, сыны Родины!
Пройдено сто, двести, триста метров, и снова под шквальным огнем цепи откатываются к оврагу. В третий раз поднимает в атаку отряд командующий:
— Вперед, сыны Родины!
И сам Кирпонос, вдруг споткнувшись, упал. Жадовский вместе с Гненным подхватили Кирпоноса. К ним поспешил на помощь Басов. Втроем они унесли командующего в рощу и по тропке спустились в овраг.
— Эх, и не везет же мне на левую ногу… Ступить не могу, снять сапог не могу…
— А зачем снимать, товарищ командующий, разрежем. — Майор Гненный острым ножом вспорол голенище.
Басов приготовил плотный серый бинт. Промыв ключевой водой рану, он сделал перевязку. Потом адъютанты взялись за саперные лопатки. На дне оврага рядом с узкой тропкой и родником, похожим на маленькое озерцо, они отрыли окопчик.
Кирпонос сел на мягкую землю, свесил в окоп раненую ногу.
— Смотрите не подпустите немцев. Вот ситуация… Пожалуй, впервые в истории войн Военный совет фронта в полном составе водит бойцов в штыковую атаку. Фашисты пока торжествуют. Ну ничего, скоро стемнеет. Мы все равно вырвемся, станем вольными казаками!
После третьей вылазки отряд сильно поредел. Под огнем противника он вынужден был разбиться на мелкие группы. В рощу вползли немецкие танки. Они подошли к оврагу, а за ними — пехота с минометами и орудиями. Вражеские снайперы охотились за нашими бойцами. Началось новое прочесывание оврага шквальным огнем.
— Рус, сдавайся! Жить будешь, кушать будешь!
Вражеские автоматчики спустились в овраг, но пулеметный огонь и взрывы гранат заставили их отступить. Теперь они усиленно блокируют овраг. Чуть где пошевелится куст, сразу же автоматная очередь.
Кирпонос попытался встать и застонал. Двигаться он уже не мог и вынужден был сидеть у щели. Его охранял небольшой отряд — восемнадцать штыков. Горсть смельчаков засела в окопчиках, притаилась в кустарнике, укрылась за толстыми дубами и кленами.
Рядом с Кирпоносом сидели дивизионный комиссар Гольцев и старший лейтенант Басов. В пяти метрах от окопа командующего чернел старый пень, за ним с ручным пулеметом лежал Гненный и с автоматом Жадовский.
Кирпонос посматривал на искалеченные минометным огнем верхушки кленов. За ними медленно оседало задымленное солнце. Оно уже коснулось нижних веток, повисло над самым краем оврага.