Паутина

Загадочное убийство Гурама, тело которого позже вывезли на повозке, присланной из села, всколыхнуло всех сельчан. От мала до велика собрались они у дома покойника. Казалось, что в окружающем село мире не осталось никаких звуков, кроме плача и причитаний женщин.

Золотову стоило большого труда получить согласие родственников Гурама на вскрытие тела и проведение судебно-медицинской экспертизы. Они долго не могли понять, «зачем надо резать Гурама», если ему это уже не поможет?

Глава шестая. В прифронтовом городе

Выразив соболезнование родственникам Гурама, Золотов заторопился в штаб к себе в отдел. Шел второй из трех отпущенных группе Золотова дней на поимку диверсантов или их ликвидацию, а у Золотова пока не было успехов.

Странная смерть лесника Габо, убийство Гурама… Полное незнание того, где сейчас могут находиться диверсанты и дезертиры… Прочесывание местности мелкими группами ничего пока не дало и вряд ли что уже даст. У диверсантов, если они еще не ушли отсюда, видимо, хорошее убежище. К убийству Гурама они могут и не могут быть причастными. Эти дезертиры смазывают всю картину, заставляют его метаться от одного предположения к другому. По крайней мере ясно: обстановка, сроки требуют менять тактику поиска, вести его более масштабно. У Золотова был в запасе хорошо проверенный в похожей ситуации вариант поиска диверсантов, но он не применял его, надеясь на быстрый успех малыми силами. Теперь эта надежда иссякла, о чем уже поставлен в известность Кобаев…

Мысли Ивана Яковлевича непроизвольно перекинулись на события сегодняшнего утра. Сразу после подъема Золотова вызвали в Орджоникидзе. Так что время завтрака он провел в дороге.

Враг не оставлял попыток с помощью авиации блокировать Военно-Грузинскую дорогу, по которой непрерывным потоком двигались войска, военная техника, транспорт с раненными в боях на Терском рубеже, гражданское население…

Не раз Золотов благодарил старика за то, что тот отговорил его ехать в город на попутной машине и дал свою верховую лошадь. Не будь Золотов на коне, он долго добирался бы до города и непременно опоздал бы на доклад. Из-за налетов вражеской авиации на дороге приостанавливалось всякое движение.

Положение под Орджоникидзе и в самом городе складывалось тяжелое. Село Гизель, расположенное у подножья гор Рух-дзаур и Гудз-дзаур, становилось центром крупного сражения, которое должно было практически решить исход боев на Терском рубеже.

В кабинете начальника Золотов чувствовал себя неуютно, потому что и докладывать пока было не о чем. Однако вопреки ожиданиям разноса не последовало. К его неудачам отнеслись с пониманием, но повторили, что срок ликвидации диверсионной группы остается прежний. После доклада Ивана Яковлевича отправили на совещание, которое состоялось в клубе НКВД.

— Товарищи! — поднялся из-за стола, за которым сидел президиум, высокий широкоплечий полковник. — Мы понесли тяжелую утрату. Как вам известно, вчера под бомбежкой погиб нарком внутренних дел Северо-Осетинской АССР товарищ Заделава. — Полковник сделал скорбную паузу. — Скончались в госпитале от тяжелых ран, полученных под той же бомбежкой, начальник штаба Закавказского фронта генерал-лейтенант товарищ Бодин и член Военного Совета фронта товарищ Седжая. Почтим их память минутой молчания.

Полковник встал по стойке «смирно». В зале было человек сто, ко поднялись они почти бесшумно. Конечно, все, кто был здесь, знали уже о понесенных утратах, но одно дело просто знать, другое вот так сообща пережить скорбные мгновения.

— Пусть враги не думают, — продолжал полковник после минуты молчания, — что эти и другие утраты могут сломить наш боевой дух, посеять среди нас страх и неуверенность. Тому яркий пример — мужественные жители города. Враг не только бомбит город, но и обстреливает из артиллерии. И что делают орджоникидзевцы? Прячутся в бомбоубежищах, отсиживаются в подвалах, дрожат за свои жизни? Нет! — резко вскинул кверху руку полковник. — Они каждое утро идут на заводы и фабрики, в учреждения, в школы, они идут работать: давать фронту военную продукцию, одежду, учить наших детей… Мало того, они самоотверженно укрепляют его: роют рвы и делают дзоты. Вот чем отвечают горожане на попытки врага захватить город. Гитлеровское командование забрасывает в город диверсантов, шпионов, старается использовать предателей из числа местных жителей, призванных в армию и сдавшихся врагу. К сожалению, имеются и такие. Их очень мало, но они не менее, а более опасны, чем вражеские диверсанты, потому что хорошо знают город… Органы милиции НКВД, военная контрразведка предпринимают все, чтобы нейтрализовать эту нечисть. Осадное положение, комендантский час в Орджоникидзе необходимы для поддержания твердого порядка в городе. С мародерами, бандитами, спекулянтами нужно бороться так же беспощадно, как и с диверсантами, шпионами и предателями, потому что принципиальной разницы в нынешних условиях между ними нет. И те, и другие действуют у нас в тылу, всаживают нам нож в спину…

«Везде так трудно, так много опасной работы, а он не может изловить трех диверсантов и трех паршивых дезертиров», — с горечью подумал Золотов.

Из выступлений работников НКВД, милиции получалось, что основные усилия военная разведка врага направляла на совершение диверсий на промышленных предприятиях, выпускающих продукцию для фронта, на продовольственных складах, электростанциях, на то, чтобы в городе распускались и множились панические слухи, настроения, чтобы поднялась волна вооруженного бандитизма, мародерства, грабежей, ограблений, убийств… Выступавшие приводили конкретные примеры задержания диверсантов, шпионов, распространителей провокационных слухов, зачитывали их показания…

Сидевший рядом с Золотовым капитан-танкист — уже достаточно пожилой, видимо, из резервистов, явно хотел выступить, но все никак не решался вскинуть руку и привлечь к себе внимание председателя президиума собрания.

— Вот сволочи, — повернулся он к Золотову, — что делают!

— Тише, — зашипели окружающие на танкиста.

Капитан сразу притих, успокоился.

— Очень хотелось выступить, — шепнул он, пригнувшись к Золотову, и виновато улыбнулся. — К стенке надо таких ставить и без суда и следствия.

— Мы должны, — как бы отвечая капитану, — говорил выступавший работник милиции, — в любых условиях действовать в рамках наших законов. Только в таком случае в борьбе со всей этой нечистью можем обеспечить полную поддержку всего населения города. И оно оказывает нам эту поддержку. Скажу вам, товарищи, почти все диверсанты, дезертиры, мародеры, грабители, паникеры, спекулянты, воры задерживаются работниками милиции, НКВД при активной помощи населения…

Атмосфера совещания, информация, полученная на нем, разговор у начальства еще более обострили у Золотова чувство долга, требовательности к себе. Слишком долго возятся они с операцией «Дубль-Д», непростительно долго…

В селе Ивана Яковлевича ждала новость: найден труп Гурама. Может, хорошие вести принесет сержант Глыба, назначенный Золотовым вместо лейтенанта Пикаева командиром поисковой группы. Он повел ее сегодня по новому маршруту.

Какие-то надежды возлагал Золотов и на Пикаева, которого он отправил в город с заданием. Оно имело отношение к дезертирам, а вернее, к сержанту Кикнадзе — к установлению его возможной связи с покойным Габо. Поимке дезертиров Золотов придавал такое же значение, как и поимке диверсантов. И те, и другие, даже если они и не войдут в контакт друг с другом, могут прорваться в Орджоникидзе, и каждые по-своему будут вредить защитникам города. Дезертирам легче прикидываться своими, втираться в доверие, легче легализироваться. Нет, он, Золотов, не ошибся, отправив Пикаева в Орджоникидзе. Может, ему удастся выйти на след Кикнадзе или Габо.

…Пикаев стоял на проспекте Сталина и читал отпечатанный типографским способом «Приказ по Орджоникидзевскому гарнизону». Приказ гласил: