Страница 3 из 16
А рукопись продолжалась:
«Владимир Череванский в книге «Две волны. Историческая хроника» (Санкт-Петербург, 1898 г.) приводит такую версию: «Умиравший выразил желание сказать предсмертное слово. Оно было кратко: «Сыновья и багадуры! Я чувствую, что ко мне идут уже слуги Неба и Земли, и, вот, когда они сделают свое дело, вы возьмите мои останки из мяса и костей и отнесите их туда, куда укажет вам Тули (его любимый сын)»…
Могилу вырыли сыновья и багадуры – под корнями многовекового кедра, опаленного не раз ударами алтайской грозы. Боевой плащ, пробитый во многих местах стрелами, послужил погребальною пеленою этого низвергателя царств и тронов. Седло послужило ему изголовьем…»
– И никаких сокровищ?! – разочаровался Жека.
– Погоди, – сказал я, – видишь, что творится? Одни эту могилу ищут в Монголии, другие пишут, что она в Алтайских горах, третьи – что на речном дне. И с этими сокровищами так же: то ли они есть, то ли нет. Вот найдут настоящую могилу Чингисхана…
Жека лениво перелистывал черную тетрадь. Ему стало неинтересно. Сначала он переворачивал по листу, потом по нескольку… А потом из тетради выскользнула сочная цветная фотокарточка.
Скелет в ржавой кольчуге и боевом шлеме лежал под остатками сгнившего пня. Облезлое седло служило ему изголовьем.
Глава III. Глупая стычка с тяжелыми последствиями
Поезд приближался к Ордынску. В нашем купе витала призрачная тень Чингисхана. Я читал вслух, пока не начинало болеть горло. Тогда черную тетрадь выхватывал Жека и бубнил:
– По бурят-ским предани-ям местечко Дю-лун – родина Чингисхана, находит-ся на Ононе, вблизи совре-мен-ного села Нижний Ца-су-чей. Напро-тив него, на другой стороне Онона, возвышается отвесна-я скала. Река бурлит у ее подножия… Возмож-но, эта леген-да все же имеет ре-аль-ную основу. Усилива-ют это пред-поло-же-ние названия памят-ников приро-ды, рас-положен-ных вблизи от скалы: «Чаша Чингисхана», «Трон Чингисхана»…
Легенд и научных гипотез было множество. Икх Хоринг искали в древности и в наши дни, в Тибетских горах и в Монголии, у подножия Великой Китайской стены и в нашем Забайкалье. Автор черной тетради старательно все записал, не дав ответа на один вопрос: чей скелет на фотокарточке. Может быть, он уже нашел могилу Чингисхана?
Череп в ржавом шлеме скалил щербатые зубы. Он тоже хранил тайну.
В дверь купе постучали.
– Скелет! – охнул Жека и до глаз натянул одеяло.
Второй стук был громче и отчетливее. Дверная ручка задергалась. Я лежал у стены и ленился перелезть через Жеку.
– Отопри, – сказал я. – Это же Галя стучит ключом. Наверное, мы к станции подъезжаем.
– Да, отопрешь, а там скелет! – заныл Жека.
Щелкнул замок, открытый с той стороны железнодорожным ключом. Потрясенный Жека нырнул под одеяло с головой. Дверь с грохотом откатилась. На пороге, грозно уперши руки в бока, стояла проводница.
– Боткины-Шмоткины, Ордынск через три минуты! – объявила она, оглядывая купе. – Я вас давно предупреждала!
Жека уселся к столу и, как ни в чем не бывало, стал уплетать варенье из банки.
– Крышка потерялась, – объяснил он Гале. – Не оставлять же.
Проводница не уходила.
– Ох, и надоели вы мне! – вздохнула она. – Ей-богу, завезла бы вас подальше километров на полтысячи, если б вы мне так не надоели. А ну, живо собирайтесь! – Тут Галя заметила черную тетрадь. – Нашлась?!
Жека, бросив ложку, сцапал тетрадь и молча лег на нее животом.
– Не отберу, не бойся, – улыбнулась Галя. – Ее потерял пассажир, археолог. Так убивался, все купе вверх дном перевернул. А сошел в Ордынске. Я-то вряд ли его увижу, а вы найдете, если захотите. Отдайте ему тетрадку. Город маленький, археолог – профессия редкая и загадочная. Его все должны знать.
– Найдем и отдадим, – поддакнул Жека. Он был готов пообещать что угодно, лишь бы Галя не отняла черную тетрадь.
Я спросил, как зовут археолога, но проводница не помнила. С бородой, сказала, хотя нестарый. Погрозила нам пальцем, напомнила: «Собирайтесь!» – и ушла.
Еще час назад я собрал Жекин чемодан и свой рюкзак. Но с тех пор больному понадобилась куртка, потому что его знобило, мамина фотокарточка, потому что он соскучился, и еще полчемодана всякой всячины, потому что ему хотелось получить по шее. Вещи валялись по всему купе. Я как попало запихнул их в чемодан и, толкая перед собой Жеку, выскочил в тамбур.
Поезд замедлял ход. За окном рваными полосами стлался туман. Большая оранжевая луна висела низко, почти касаясь островерхих елок. Тайга начиналась шагах в двухстах от железной дороги.
Больной оттеснил меня от окна и прилип носом к стеклу.
– В такие лунные ночи покойники встают из могил, – озабоченно заметил он.
– Жека, тебе не надоело? – вздохнул я. – Ты же сам себя пугаешь больше, чем других.
– Просто я знаю, как тонка ниточка, на которой висит человеческая жизнь, – мрачным голосом поведал больной.
Подошла Галя с флажками в руках. За окном проплыл длинный дом с одиноким светящимся окошком, и поезд встал.
– А где же город? – спохватился я.
Галя махнула рукой:
– Там.
Но и там, то есть за окном с другой стороны тамбура, темнела такая же размытая туманом стена тайги.
– До него еще автобусом ехать. Как сойдете, так сразу дуйте на остановку, – сказала Галя, открывая дверь.
Пахнуло сыростью и запахом древесной гнили. Только мерцающий свет в окне говорил, что на станции есть люди. Порог вагона обрывался в темноту. А где перрон?!
Высунувшись за дверь, я увидел далеко внизу асфальтовую полосу на земле. Прыгать с тяжелым рюкзаком было страшновато, сползать – стыдно перед Галей. Пока я раздумывал, щуплая на вид проводница вдруг отодвинула меня легко, как надувного. Нагнулась, повозилась и с ржавым скрипом подняла целый кусок пола. Под откинутым настилом темнели ступеньки.
– После десятого прыжка мозг десантника утрамбовывается до объема бараньего, – назидательно сказала Галя, она любила щегольнуть военными хохмами, подхваченными от пассажиров.
Я сошел и помог спуститься Жеке.
– Счастье какое! Хоть отдохну без вас, Петкеры-Шметкеры! – вздохнула Галя.
– Мы еще обратно поедем, – бодро пообещал Жека. – Не успеете соскучиться!
– Я лучше уволюсь, – ответила проводница.
В тамбур выскочили две тетки с большими сумками. Я их видел и раньше, только не знал, что они едут в Ордынск. Суетясь и толкаясь, тетки сошли на перрон и умчались. С топотом и гиканьем пробежала навьюченная компания из другого вагона, человек шесть. Позади семенил старичок с мешком на тележке, монотонно зудя:
– Ребятки, ребятушки, скажите, чтоб подождал.
Посадка в автобус больше смахивала на бегство.
– Вот так всегда здесь: и несутся, и несутся, – зевая, заметила Галя и спохватилась: – А вы чего думаете, Ломоносовы?! Бегите, другого автобуса не будет!
– За нами тетя приедет на машине, – сказал я. – А почему автобуса не будет?
– Ну, будет через сутки, когда обратный поезд остановится. Тебе от этого легче? – ответила проводница, поднимая флажки.
Поезд сейчас же тронулся. Простучали колеса, промелькнули огни, и тогда мы увидели автобус. Он стоял за переездом, светясь в темноте окнами, как стенка с аквариумами в зоомагазине. Тетки из нашего вагона уже рассаживались. Пассажиров было немного, человек десять. Позади автобуса белел капот легковушки, и я совсем успокоился: машина есть, остается найти тетю Свету. Может, она сидит за рулем и ждет, что мы сами подойдем – это в ее характере.
Мимо пронеслась девчонка в цветастом сарафане. Увидела нас и вернулась:
– Вы что стоите? Автобус!
– А мы трамвая ждем! – прикололся Жека.
– Дурак!
С тех пор, как брат получил справку, он стал крепко обижаться на «дурака». Запыхтел, сжал кулаки:
– Что ты сказала?!
– Пойдемте уже! – Девчонка схватила наш чемодан, но Жека заступил ей дорогу: