Даламар Темный (ЛП)

В ярости она отдала единственный приказ:

— Найди их! Убей их!

На земле Неистовые Бегуны основательно потеснили драконью армию, стремясь защитить свою родину плотью и кровью. Из-за горных вершин, как солнце из-за облаков, показались ещё грифоны, и самым большим и старым, был самец, репутация которого была известна среди драконов. Это был Скайлорд, и если Фэйр Керон никогда не слышала о самом грифоне, она хорошо знала наездника.

— Сукин сын, — прошипела Повелительница красных драконов армии Тёмной Королевы. — Сукин сын!

Лорд Гаран из Дома Защитников Сильванести поднял кулак в кольчужной перчатке и его воинский клич разнесся в холодном воздухе, призывая свою летучую гвардию вылететь из облаков, окутывавших горные пики. Стрелы посыпались как град, отскакивая от чешуи драконов, когда грифоны с лучниками на спинах подлетели близко к каждому из оставшейся пятерки. Они не целили в наездников или даже в сердца и животы драконов. У этих лучников были желаемые и простые цели — глаза драконов.

От земли полетело копье, стальной наконечник которого тускло блеснул под свинцовым небом. Брошенное в ярости мускулистой рукой людоеда копье взлетело высоко и ударило одного из грифонов в бок. Кровь, появившаяся на золотой шкуре, имела яркую окраску, настолько яркую, что реальность её не могла отрицаться.

На сей раз Глава Дома Защитников и его грифоны не были иллюзиями, и на сей раз драконья армия была зажата между двумя силами эльфов, одной на земле, прибывающей с юга, другой в небе и бороться с ними было чертовски нелегко. Между тем, магия всё ещё действовала и людоеды, дракониды и люди продолжали бороться с призраками, так как план малозначительного эльфа-волшебника, слуги в Храме Эли, приносил прекрасные и кровавые плоды.

Даламар закрыл глаза, погружаясь всё глубже в волшебство, в своё собственное сердце, свою собственную душу. Он собирал льющийся свет, силу, исходящую из Илле Сават и её девяти волшебников, заполняя себя ею, затем позволяя ей исторгнуться снова в землю.

Послышался голос, вскричавший в радости или страдании, эмоции сейчас не отличались одна от другой. В магическом сосредоточении, в чередующихся вспышках света и тьмы, ощущая силу, проходящую через него, Даламар не мог сказать, был ли это крик отдельного человека или всей массы магов создававших иллюзию. Он посмотрел вокруг глазами магии, пытаясь определить очертания остальных в бесконечных вспышках света. Он увидел только очертания одной особы, высокой и худой, как бы подсвеченной вспышками молний. Он несколько раз моргнул, чтобы очистить взгляд и увидел фигуру более ясно. Илле Сават, её лицо, бледное от напряжения и покрытое потом, руки воздеты к небу в молитве.

— Солинари, — кричала она, её голос в узком ущелье эхом отражался от стены к стене. — Ниспошли нам свой яркий свет! O Бог Серебряной Луны, дай нам свою силу!

В ущелье послышался шум, доносящийся сверху, похожий на рокот прибывающего моря. Неистовые Бегуны закричали тоже. Присоединяли ли они свои голоса к молитве Илле Сават, призывая сына Паладайна и Квинести-Па? Взывали ли они к Солинари Могучая Рука? У Даламара не имелось никакого способа узнать это. Все слова теперь сливались в одно и это одно слово пылало в нём как огонь, так же как и во всех окружающих его магов, которые стояли, сцепившись руками.

Все слова, как одно, пробегали сквозь Даламара, как кровь по жилам, бурля и кружась в нём. Энергия волшебства, голосов и надежд, окрылили его и освободили для полета к богу. Магия покалывала его кожу, подняла дыбом волосы на шее и голове, и ему показалось, что у него выросли крылья.

Легкая дрожь, как первое холодное дыхание зимы, пробежала вдоль цепи от руки к руке, от сердца к сердцу.

Сомнение.

Усталость.

Девять магов почувствовали колебания в заклинательной сети Илле Сават.

Понимание.

С громко бьющимся сердцем, Даламар отчаянно попытался заблокировать свой разум, проигнорировать чувства, льющиеся через волшебство. Он сильно сжал руку Бенен Самергрейс, которая стояла слева от него, чувствуя как их пальцы становятся единым целым.

Кто-то вскрикнул, тяжело и горестно.

— Солинари! — кричала Илле Сават, её голос полетел как орел в небо, к серебряному дому Бога под луной, которая носила его имя. Она откинула голову, обращая своё лицо к седеющему небу. — Солинари! Останься с нами!

Хотя её крики отдавались в телах и сердцах всех присутствующих, молитва была произнесена слишком поздно. Отвлеченная истощением одного из её волшебников, Илле Сават задрожала и потеряла контроль над заклинанием. Каждый волшебник почувствовал, что заклинания иллюзии потеряли силу и слаженность. Каждый волшебник отчаянно попытался восстановить цепь, соткать волшебство снова.

В вышине, как гром среди ясного неба, прозвучал драконий рёв. Огонь мелькнул перед глазами Даламара, красный как солнце, текучий как кровь. Зарычал второй дракон, за ним третий и женский вопль прорезал воздух ущелья. Это был вопль агонии, прорвавшийся сквозь торжествующие крики нападающих. Вопли казались далекими, и в то же время достаточно близкими, чтобы чувствовать их всем сердцем. Вся магия в Даламаре, в его сердце и плоти, яркие вспышки света, прыгавшие как молнии от одного до другого волшебника — всё это рассыпалось, превращаясь в пепел и тлен.

Когда он открыл глаза, щурясь при свете дня, при свете, который теперь был похож на самую тёмную ночь, Даламар увидел, что два мага лежат на земле мёртвые. Одна была той женщиной, которая держала его руку в цепи. Другая, Илле Сават, и на её застывшем лице был отпечаток такого ужаса, что Даламар отвел взгляд, надеясь, что оно никогда не привидится ему в кошмаре.

Полдюжины Неистовых Бегунов, молодых эльфов с длинными и быстрыми ногами, стояли с облачённым в белую мантию жрецом в тенях леса, наблюдая как две армии столкнулись как валуны, лавиной катящиеся вниз. Эльфийская иллюзия исчезла, растаяв. Воздух на поле битвы всё ещё мерцал, как жарким днём в разгаре лета.

— Кто бы смог держать заклинание вечно? — сказал один из солдат, успокаивающим тоном. — Они говорили, что не смогут, так что… всё в порядке. Всё идет по плану.

Земля под ногами Неистовых Бегунов и жреца дрожала, стоная, так как эльфийская армия и воины Тёмной Королевы бросились друг на друга так, как если бы кровь была их единственной пищей, а они голодали. Мечи, сияющие в тусклом свете мрачного дня, резали и убивали. Военные топоры свистели. Кинжалы пили запоем.

— У нас есть для вас особая миссия, — сказал лорд Коннал, размещая отдельный отряд бегунов вдоль кромки леса.

Миссия милосердия, если её можно было так назвать, могла закончиться и успехом и провалом.

В тенях зашелестел кустарник — это молодой эльф пошевелился почесывая укушенное место. Слабые стоны послышались из более тёмных теней позади него. Волшебники, которые растратили себя, занимаясь телепатической поддержкой заклинания иллюзии и доводя её до совершенства, сидели съежившиеся и слабые, беспомощные в сомнительном убежище лесной тени.

Одна из них, чьё имя было Лит, тихо прошептала жрецу: — Мой господин, Теллин. — Она не сказала больше ничего. Жрец встал возле неё на колени и их голоса слились в молитве. Сейчас он не выглядел господином, в своей перепачканной мантии и грязными, свалявшимися волосами. Тем не менее, Лит выглядела хуже. Её волосы безвольно висели на плечах, и утром они были чёрными. Сейчас их пронизали серебристые стрелы. Так тяжело она сегодня потрудилась, напрягая всю свою магическую силу, чтобы телепатически передавать сообщения от Гарана к Конналу, от Коннала к магам в ущелье. Когда они все соберутся с силами, Неистовые Бегуны эскортируют их вместе со жрецом назад в речную долину, куда драконья армия никогда не доберется.

Окончив молитву, Теллин оставил чародейку и вернулся обратно к Неистовым Бегунам. — Мы должны будем скоро двинуться в путь, — сказал он, глядя на сражение. — Иначе обе армии захлестнут нас.