Страница 7 из 8
В 1956 году вышла книга Колоса «Варшава в огне», пропущенная через все безжалостные цензуры, включая военную. В начале 90-х Колос в газетном интервью более честно поведал о Варшаве, куда был сброшен на парашюте в ночь на 21 сентября того же 1944 года. Приданный ему радист погиб, к Колосу прикрепили Хелену Саламанович, о псевдониме которой польские источники умалчивают.
К тому времени пожар восстания угасал, в огне его сгорели не только дома и люди, в жаре скукожились как мечтания польского офицерства, так и жесткие установки Москвы, в упор не желавшей считать аковцев партнерами. 13 сентября немцы спохватились и взорвали все мосты через Вислу, двумя сутками ранее АК приступила к налаживанию деловых контактов с командованием 1-го Белорусского фронта. Лондонское правительство приветствовало Красную армию и звало ее на помощь.
От политических призывов до практических действий — дистанция огромного размера, и чтоб эту дистанцию измерить шагами — послали Колоса, свободно говорившего по-польски. Он дошагал до самой верхушки АК, имел беседу с Окулицким, начальником штаба, и беседу эту можно было бы назвать приватной, если б не ощерившиеся оружием поляки в подземном штабе-убежище. Все, что надо было Рокоссовскому знать, было узнано, и в день капитуляции восставших, то есть
2 октября, капитан Колос переплыл Вислу в группе офицеров АЛ. Доклад его обрадовал Рокоссовского и, наверное, помог Колосу спасти жизнь. Капитан умел в тылу противника контролировать себя, но всегда, попадая к своим, расслаблялся, становился очень неряшливым и, помимо всего прочего, доложил своему начальству о том, что в Катыни-то поляков не немцы, а наши расстреливали! Кое-как вытащили Колоса из нависшей над ним петли. Урок не пошел ему впрок, его и потом многие годы таскали в КГБ за длинноязыкость
Ну, а Калугин? Что с героем Варшавы? К концу августа он был уже никому не нужен, он исчерпался, его использовали — и выбросили. В ночь на 20 сентября офицеры АЛ переправили его на правый берег Вислы, в район дислокации дивизии Берлинга. Оттуда Калугина перевезли в Люблин, с ним (вот она, магия имени!) побеседовал Булганин, член Военного совета, а затем молодчика взяли в оборот следователи контрразведки. Сохранение его жизни становилось государственной задачей: такие свидетели на дороге не валяются. Реабилитирован был после смерти Сталина, в 1968 году встретился в Москве с Игнацем, который к тому времени возглавлял польские профсоюзы. И еще где-то мелькнул и пропал, как снежный человек, при каком-то приезде польской делегации в СССР.
Обергруппенфюрер СС Эрих фон Бах-Зелевски сохранил генералу Тадеушу Коморовскому жизнь. Колос намекает на их родственные узы, но, возможно, акт капитуляции предусматривал такой исход. Генерал Окулицкий умер в Бутырках через год с небольшим.
А много-много лет назад восставшим полякам пришлось сдаваться русским войскам, да иного выхода у них и не было.
Архивы сохранили интересные документы по этому поводу.
Ордера А.Н.Самойлова В.Титову от 29 ноября 1794 года.
"Препоручил я господину коллежскому советнику и кавалеру Макарову сего вручителю обще с вами переписать все вещи, находящиеся при арестантах, вам препорученных, и когда он присылаем, всегда его допускать до арестантов, о чем не оставьте донести его п-ству господину обер-коменданту Андрею Гавриловичу Чернышеву.
Реестр вещам.
1. — Три тулупа овчинные.
2. — Винчуры две.
3. — Бурка одна.
4. — Плащ белый суконный.
5. — Жупан крашеный белый суконный.
6. — Синих сюртуков два.
7. — Куртка полосатая одна.
8. — Куртка серая.
9. — Волошка вигоневая.
10. — Волошка суконная серая.
11. — Сюртук синий.
12. — Рейтузы суконные серые.
13. — Волошка летняя.
14. — Летняя полосатая куртка.
15. — Фуфайка атласная на байке.
16. — Чикчиры замшевые.
17. — Суконные шаровары с пятнами.
18. — Жилетов летних шесть.
19. — Шаровары серые плисовые.
20. — Восемь летних холст. шаровар.
21. — Рубашек тридцать три.
22. — Портков двадцать четыре.
23. — Белых носовых платков 24.
24. — Галстуков семь.
25. — Наволочек семь.
26. — Салфеток десять.
27. — Пудермантель один.
28. — Простынь шесть.
29. — Чулок шелковых 18.
30. — Чулок нитяных 16.
31. — Сапогов 5 пар.
32. — Башмаков 3 пары.
33. — Куртка съ позументом и рейтузы к ней.
34. — Фраков суконных три.
35. — Материальных камзолов семь.
36. — Казимировых штанов 4 пары.
37. — Курток и рейтузов полотняных 2 пары.
38. — Одеяло турецкое.
39. — Зимних одеял три.
40. — Турецкий платок один.
41. — Косынок три.
42. — Кошелек на волосы.
43. — Книг восемь.
44. — Записная книжка.
45. — Польская ландкарта.
46. — Ковер.
47. — Шапка ночная.
48. — Материя на один жилет.
49. — Казимиру на одно исподнее платье.
50. — Голландских необрубленных платков 9.
51. — Шапка бархатная с околышком.
52. — Подушек 2.
53. — Шлафроков 2.
54. — Белая медвежья куртка.
55. — Серые шаровары.
56. — Портки одни.
57. — Жилет полосатый белый с черным.
58. — Коляска дорожняя.
Да сверх того: 1. — Шкатулка с разными мелочными вещами, принадлежащая ему же, в которую положены: 120 червоных и двое золотых часов, взятых у секретаря и адъютанта.
2. — Чемодан кожаный с разными вещами, принадлежащими человеку Немцевича.
3. — Чемодан суконный синий, принадлежащей Фишеру.
4. — Ч емодан кожаный, принадлежащий Немцевичу, с разным платьем и бельем.
5. — Сумка красная, принадлежащая Немцевичеву человеку, в ней разные письма и тридцать семь червонцев.
Оные пять паков запечатаны коллежского советникова Макарова печатью, а прочие вышеписанные вещи вручены находящемуся при известной особе камердинеру арапу. Коллежский советник и кавалер Александр Макаров, премьер майор Василий Титов".
Для ясности.
Самойлов Александр Николаевич (1744-1814), племянник князя Потемкина, в 1795 году возведен в графское достоинство.
Макаров Александр Семенович (1750-1810), при Павле Первом был начальником тайной экспедиции и сенатором.
«Известная особа» же — Фаддей (Тадеуш) Костюшко. При следовании в Санкт-Петербург его сопровождали сподвижники, руководители подавленного восстания.
Стращая восставших горожан Катынью, Коморовский капитулировал, начались сдача оружия немцам и эвакуация через тоннели и каналы. Эсэсовцы опускали туда специальные площадки и с них косили пулеметами спасавшихся от сибирских концлагерей. Считалось, что если поляки что и могут, то — погибать с честью.
На честь капитуляция не похожа, с честью погибали те, кто рвался на тот берег Вислы, к Рокоссовскому.
Но надо иначе глянуть на планы Коморовского, признав их гениальными: на долгие десятилетия, если не на века, между русскими и поляками углубилась историей проложенная межа вражды, чего и добивалась Армия Крайова, предвидевшая свою физическую и политическую гибель.
В своих мемуарах идейный вдохновитель АК генерал Пельчиньский (Гжегож) подвел итог: «…и я зажег этот большой пожар для того, чтоб его огонь вел через темноту будущие поколения: мне удалось вкопать пропасть между российским и польским народами по крайней мере на 10 поколений».
Он прав. Стратегические цели Армии Крайовой достигнуты. Дух возобладал над разумом, вера в некую избранность касты оказалась сильнее, и поскольку она — вера, то все мрачные филиппики в адрес шляхетства и АК — пустейшая забава, вера не подвержена коррозии от взаимодействия с кислотами едких возражений…
Пельчиньского в Польше чтят, но не более, поскольку большой пожар заполыхал давным-давно, в не отмеченный летописями и хрониками год возникновения славянского этноса, и у огня этого давно уже греют руки (в любом смысле) десятки поколений; одно из них сдало России в аренду — на беспроцентных условиях — Дзержинского.