Макаров

Катера были отведены в Красноводский залив. Здесь они стояли без дела – ведь совершать рейсы через Каспийское море эти маленькие суденышки не могли. Макаров не терпел праздности – ни в себе, ни в окружающих. И он нашел катерам и их экипажам практическое применение, причем весьма остроумное. В Красноводске наблюдалась нехватка пресной воды. Кругом пустыня. И порой обыкновенная питьевая вода становилась дороже всего на свете. Недаром говорят древнейшие обитатели пустыни – арабы: где кончается вода, там кончается и земля. Так вот Макаров приспособил катера, имевшие паровые машины, для... опреснения морской воды! Дело было полезное, а кроме того, его более не раздражал вид бездельничающих экипажей катеров. Зрелища этого Макаров просто не переносил...

К весне 1881 года сопротивление текинцев было сломлено. Русские войска продвинулись до Ашхабада – в то время это был бедный аул с двумя тысячами жителей. Макаров выполнил свою задачу, и уже в мае его вновь отозвали в Петербург.

Известно немало самых лестных высказываний Скобелева о Макарове. Прощаясь, генерал обменялся с ним Георгиевским крестом. Через год Скобелев (ему не было еще сорока лет) внезапно скончался при неясных обстоятельствах в московской гостинице. Макаров тяжело переживал эту смерть и дорожил скобелевской реликвией. В день своей гибели Степан Осипович носил этот крест на своем адмиральском кителе...

Макаров возвратился в Петербург в начале лета. По сравнению с прошлогодней осенью отношение к нему «в сферах» не потеплело: по-прежнему сказывалось его расхождение с адмиралом Поповым. Кстати, за свою тяжелую службу на Каспии он не получил никакого повышения – для самолюбивого и честолюбивого Макарова это значило немало. Он ждал нового назначения. В то время русский флот энергично пополнялся новыми кораблями, поэтому Макаров имел все основания надеяться стать командиром одного из них – кому не хочется самостоятельной деятельности? К тому же звезда адмирала Попова стала клониться к закату: новый царь Александр III не поддержал (в отличие от своего отца) оригинальных кораблестроительных идей своенравного адмирала, и строительство круглых «поповок» прекратилось. Принципиальность Макарова, стоившая ему что-то вроде «опалы», обернулась (как это обычно и бывает в жизни) к его же пользе: теперь он, по крайней мере, не отвечал за сомнительные эксперименты в судостроении.

Как бы то ни было, но Макаров получил назначение самое неожиданное. Видно, судьба никак не хотела отлучать его от южного солнца: 27 октября 1881 года Макаров оказался в столице того государства, против которого он недавно сражался – в Константинополе. Макаров сам добивался этого назначения. Он смертельно устал от службы на Каспии и хотел отдохнуть. Он имел на это право и не считал нужным скрывать своих намерений. Просьбу Макарова удовлетворили, и он поступил в распоряжение русского посла в Константинополе.

После военного поражения султанская Турция превратилась в полузависимую страну. Великие европейские державы открыто вмешивались во внутренние дела одряхлевшей феодальной империи. Одним из внешних признаков неполной самостоятельности Турции служил тот факт, что в столице стояли на рейде иностранные военные корабли – так называемые стационеры. То были не просто гости, наносившие визит вежливости. Согласно дипломатическим узаконениям на стационер и его команду распространялись определенные привилегии и права, его подчиненность местным властям была весьма ограниченной. Среди прочих в Босфоре стоял русский стационер «Тамань». Командиром его и был назначен Макаров. По-видимому, в Петербурге не случайно избрали на этот пост боевого командира, столь досадившего туркам во время минувшей войны. В дипломатии ведь все имеет свое значение: и марка вина, наливаемого камер-лакеем в бокал, и марш, которым встречают именитого гостя, и множество иных мелочей, порой самых курьезных. В переводе с дипломатического языка на военный назначение Макарова расшифровывалось так: русским стационером в турецкой столице командует офицер, топивший ваши суда, помните об этом и имейте в виду...

Новое макаровское назначение считалось весьма почетным: ведь оно было в какой-то мере дипломатическим представительством. Командир стационера прибыл в Константинополь с супругой: ему предстояло жить здесь долго, и не просто жить и командовать кораблем, но и, кроме того, вести светскую жизнь – посещать официальные приемы, дипломатические рауты и т. п. Недаром получить такого рода должность считалось делом столь же почетным, сколь и приятным.

Макаров провел в Константинополе меньше года. И по возвращении на родину он привез с собой крупное научное открытие.

Босфор, одна из древнейших акваторий человеческой цивилизации, окутан множеством исторических преданий и легенд, где реальность причудливо переплетается с фантазией. В частности, среди местных моряков и рыбаков издавна существовало поверье, что в этом узком проливе имеются два течения: поверхностное – из Черного моря в Мраморное и глубинное – в противоположном направлении. Об этом Макаров услышал сразу же по приезде в Константинополь.

Таинственная та проблема не могла не заинтересовать его. И не только в силу присущей ему природной любознательности. Макаров был не просто любознательным, но и глубоко практичным человеком. Как и всякий талантливый и сильный практик, он не любил и не позволял себе созерцательной наблюдательности, его не влекли абстрактные туманности познания, если он не видел способа их практической реализации. И в этом была его сильнейшая сторона как военачальника, администратора, ученого. Его неиссякаемая энергия и воля направлялись к цели с прямотой и всепроникающей силой лазера. Да, в зрелом возрасте Макаров проявлял слабый интерес к искусствам, философии, отчасти и к гуманитарным занятиям вообще. Что ж, каждому свое. И к чести Макарова укажем, что, не интересуясь искусством и философией, он никогда и не позволял себе высказываться по этим проблемам – черта, которой были лишены многие люди его положения и ранга.

Итак, таинственная история с двумя течениями в Босфоре заинтересовала Макарова отнюдь не из любви к шарадам и ребусам. Босфор... Тонкая щель между двумя континентами... Узкое горло Черного моря. Через эту тонкую воронку вытекал поток русской пшеницы – миллионы пудов экспорта ежегодно! Отсюда же не раз вторгались или угрожали вторжением враждебные эскадры. Огромное стратегическое значение пролива сразу бросается в глаза, стоит лишь взглянуть на карту. А Макаров был прежде всего человек военный. Он помнил, как в тревожное лето 1878 года русский Черноморский флот ожидал вторжения английской эскадры адмирала Хорньи. В штабе флота в спешке и в глубокой тайне составлялись планы минирования черноморских гаваней – что еще, кроме мин, могли тогда противопоставить русские моряки британским броненосцам? И разумеется, прежде всего в штабе мечтали заминировать Босфор, разом закрыть дверь в черноморские воды. В те дни Макаров на «Константине» напряженно ждал известий. В его сейфе уже лежал боевой приказ на случай войны: «Вы должны быть всегда готовы приступить к исполнению возложенного на вас поручения немедленно по получении на то приказания. По окончании поставки мин или в случае преследования все более сильным неприятелем вы имеете отправиться в один из русских портов, по вашему усмотрению». Он-то был готов «приступить к исполнению», да как это сделать?.. Посоветовать ему не мог никто.

В то время существовали только так называемые якорные мины: на дно укреплялся якорь и мина подвешивалась на тросе определенной длины (в соответствии с глубиной акватории). Ясно, что скорость и направление течения имели в этих условиях большое значение. Так что слухи о двух течениях в Босфоре не могли не заинтересовать Макарова самым серьезным образом. По своему обыкновению он взялся за дело тотчас же. Прежде всего он, естественно, изучил лоции (то есть руководства для плавания по морям). Уже 1 декабря он доложил своему непосредственному начальнику – главному командиру Черноморского флота адмиралу А. А. Пещурову про слухи о двух течениях в проливе и о том, что «в лоциях не существует по этому поводу никаких указаний» и он поэтому намерен исследовать проблему на месте.